История одного Волка (СИ) - Фролова Машенька (читать книги полные .txt) 📗
Марк сомневался, что она еще в сознании, хотя глаза и смотрели на него, поэтому позвал.
Он надеялся, что она просто моргнет, но она улыбнулась, а по ауре расползлись тонкие всполохи беспокойства за него.
От осознания, что даже сейчас его фералаат волнуется за него, внутри что-то сломалось. Не может живое существо, разумное, волноваться за своего убийцу, а она волновалась.
— Я позову лекарей. Тебе помогут… — выдавил из спазмированной груди волк и попытался встать.
Пара схватила его за руку сломанными пальцами. Он слышал, как кости от ее нажима трещат, и от этого звука захотелось разбить себе голову. Она дернулась к нему, даже попыталась покачать головой.
Ее Приказ решил все за него. Метка в груди сжалась, не хуже удавки на горле и заставила отступить, повинуясь слову Пары.
Увидев, что он сел обратно на пол девушка расслабилась и разжала обломок руки на его запястье. Потом прикрыла глаза, а еще через минуту перестала дышать. Только сердце еще билось в ушах, но грудь больше не проталкивала воздух, а губы не шевелились.
Вой отчаянья вырвался сам собой. Собственно, Марк умолк только после того, как сила клятвы сдавила сердце и заставила рухнуть рядом с телом любимой. Впервые оборотень встретил боль с радостью. За то, что он сделал — любых мук Тлена мало! Боль в груди прошла, возвращая зрение, как только его Пара запустила какую-то пентаграмму исцеления. Из-под мокрых ресниц пробивалось слабое свечение ее магии.
Сколько прошло времени, пока заклятье исцелило его Пару? Марк не знал, да и не хотел думать об этом. Все его внимание было приковано к стуку ее сердца. Каждый раз, когда сломанные кости вставали на место Марк старел лет на пять. Он никогда не испытывал такого ужаса. Он даже боялся молиться Богам, боялся пошевелиться и дышать, чтобы не сбить ее с концентрации на заклятье.
А уж когда девушка сама села и он услышал ее облегченный, чуть усталый смех…
Он попытался обнять ее и рассказать обо всем, показать метку. Ведь она станет ей видна, если она завершит ритуал, начатый зверем, попробует его крови. Оборотни все же раса темных Богов. Да, это еще не венчальный обряд, но он станет для нее, как открытая книга. Она сможет ощутить его чувства.
Только вот фералаат решила по-другому. Она опять приказала! И снова метка заставила застыть, сдавила горло и сердце. Прикажи она сейчас ему умереть — и он умрет за минуту!
Новорожденная метка волчьей привязки, усиленная клятвой скручивала нутро, лишая возможности двигаться. Пара отползла от него к стене и начала говорить. Она говорила полные глупости, оправдывалась, чуть не плакала, просила прощения.
Говорила, что-то о крови и том, что могло с ним стать. Это был полный бред, потому что с этого дня ничего не имеет для него значения кроме нее, и ее слова. Но, она об этом не знала! А Марк по капле преодолевал силу ее «Стой!». Это было почти невозможно, но он пытался вырваться из пут метки.
Нужно рассказать ей, попытаться вымолить прощение за содеянное, убедить уехать!
У него почти получилось снова овладеть телом, но она снова приказала. Ее эмоции ударили по волку не хуже гномьей кувалды, а клятва открыла рот за него, и заставила ответить на вопрос. А потом и еще один ее вопрос. Она даже заставила поклясться в чем-то. Марк поклялся. Его сейчас мало заботили глупые страхи Пары. Куда больше его волновало, что она может не простить его за раны, за боль. И то, что она еще не знает…
Марк отвлекся от борьбы с магией расы только когда услышал: «Уезжай, волк…»
И это были не просто слова. Это был приказ, ее Приказ. Она желала этого всем сердцем!
Метка снова начала сдавливать сердце, заставляя склонить голову перед волей Пары. Марк боролся с магией, с самим собой, ему почти удалось открыть рот и начать говорить, пока она не сказала про Восточную Видьят — место куда он и так должен был вернуться!
От удивления все труды пошли к Тлену. Сила фералаат все-таки заставила сдаться, и понять, наконец, что он больше не волк, а пес!
Он ждал, когда она посмотрит на него, но она не смотрела, а потом и вовсе начала умолять.
Покорившись сказанному, Марк обессиленно вздохнул и что-то сказал. Кажется, согласился уехать в Восточную.
Когда на ноги поднялась она, поднялся и ее волк. Он все еще смотрел, не желая упустить ни единого ее движения, а она не смотрела на него. По ее ауре расползалось такое чувство вины, что казалось, она уже сдерживает слезы. Как она может стыдиться чего-то в отношении него? Ведь он — ее собственность. Она может Приказать ему все что угодно, и он будет счастлив выполнить любой ее каприз. Он был счастлив, ощущая, как магия скручивает сознание, повиливая уехать. Теперь, он уже не волк, а ее пес. Только вот, она об этом так и не узнала.
Почти у самой лестницы она все-таки обернулась. Внимательно посмотрела самыми дорогими, блестящими от слез, виноватыми глазами, окутала его еще одной волной искреннего восхищения его силой и его зверем. А затем, склонилась в полном почтения поклоне, как перед королем. В ее движениях было столько грации, что сразу понятно — для нее эти поклоны не наука, как для него, а нечто обыденное, как дышать или ходить.
— Долгих лет тебе, Марк, — ласково сказала она, подарив еще одну волну восхищения.
Только когда она скрылась, волк смог сделать нормальный вдох.
Она же сейчас с ним попрощалась. Она не думает, что они еще встретятся. Она же ничего не знает, и не узнает, если он ничего не сделает.
Скольких трудов ему стоило прорваться сквозь влияние метки и все-таки нагнать ее — ведает только Прах. Но, и тут разговора не вышло. Она испугалась его, действительно испугалась, всем сердцем и, наверное, впервые за сегодня. И снова Приказала. А уже наказание от метки за испытанный Парой страх, не позволил подняться и повторить попытку догнать ее.
Марк глубоко вздохнул и открыл глаза. По дальней мощеной тропинке к нему уже спешил щуплый паренек из людей с большой папкой в руках. От мага так пахло зельями, укрепляющими силу дара, что сразу понятно — порталист.
Волк поднялся, взял пожитки, не стоившие особого внимания, и еще раз оглядел парк. Да, воли своей Избранницы он не сможет ослушаться никогда, но это не значит, что они не встретятся, и что он не сможет наблюдать за ней издалека. А когда-нибудь, может быть, он расскажет, глядя в самые важные глаза, что она — больше, чем жизнь для него.
