Медные колокола (СИ) - Анненкова Ирина (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Всем хозяйством заправлял дед Осмол – в меру своих неприхотливых мужских умений. Особой чистотой и порядком изба, конечно, не блистала, но горшок щей и коврига свежего хлеба каждый день исправно появлялись на столе. Сидя на крыльце, я наблюдала, как день-деньской дед шаркает по двору: то в сарай с подойником, то в курятник с лукошком, то в погреб за крынкой молока, то с ведром к колодцу, то с охапкой дров к бане, - даже самыми простыми бытовыми заклинаниями Осмол не владел. А однажды он сильно озадачил меня тем, что ушел на полдня в лес, а затем вернулся, таща на спине большой куль пшеничной муки. Мучной лабаз в лесной чаще? Что-то сомнительно. Тогда где взял?
Предложенная мною помощь по дому была категорически отвергнута, что, в общем-то, меня не удивило: старик меня не жаловал, в лицо не смотрел, и при моем появлении проворно складывал за спиной кукиш. Похоже, он по-прежнему истово верил в то, что я, как всякая уважающая себя ведьма, продолжаю строить козни и злоумышлять на его обожаемого хозяина. Точно так же он относился и к моим спутникам. На Степку и Горыныча он с ворчанием замахивался полотенцем, Тинку полностью игнорировал, а Ванятка и вовсе целыми днями сидел на конюшне, стараясь не попадаться на глаза вредному деду.
Первые дни мальчик прятался ещё и от меня. После того, как его магический дар был рассекречен, Ванька стал меня избегать, пока я сама не сумела подняться с лавки, доковылять до стойла и объяснить маленькому дурачку, что я нисколько на него не сержусь за то, что он держал свои способности в тайне.
- Правда, Славочка? – мальчик с надеждой поднял на меня глаза. – И ты вовсе меня не боишься? Тебе не противно?
- Это ещё что за ерунда? – удивилась я.
- Но мне всегда говорили, что дети не должны уметь колдовать, что это стыдно, что это надо скрывать, не то все будут меня считать черным магом и бояться…
Да уж…. И впрямь существует такое поверье (кстати, совершенно безосновательное), что слишком рано проявившиеся способности к волшбе свидетельствуют о том, что ребенок – будущий злой колдун, несущий людям неисчислимые беды. Неграмотные суеверные селяне и горожане шарахаются от такого малыша, как бес от святой воды. Говорят, бывали случаи, когда толпа, разъяренная какими-нибудь свалившимися на нее напастями (мор там, неурожай, голод, да мало ли ещё чего!), возлагала вину за это на несмышленого ребенка, умевшего к своему несчастью наколдовать зимой живую бабочку или ночью – огонёк. Поэтому родители таких детишек были вынуждены заставлять маленьких волшебников скрывать свой дар, запугивая страшными сказками.
- Глупыш! – я обняла Ванятку, и он доверчиво уткнулся носом в моё плечо. – А сама-то я кто? Конечно же, я тебя не боюсь, как не боялись твои родители, верно?
- А что, чародеи вообще не боятся таких, как я? Значит, и Дар тоже? – боясь поверить своей удаче, спросил мальчик.
- Конечно. Но вот при обычных людях, не волшебниках, ты свои способности пока не демонстрируй, хорошо?
Мир между нами был восстановлен, однако Ванька по-прежнему целыми днями проводил у Тинки и Хитреца (тьфу ты, Пилигрима!), чистя их, наводя на шкуры глянец, разбирая по волоску хвосты и гривы, возясь со сбруей; а иногда он просто валялся на копне сена, болтая с добродушной кобылой. Степка, как правило, торчал там же, активно сокращая поголовье местных мышей, а Горыныч с утра до вечера пропадал в лесу, утверждая, что изучает окрестности. Кот сплетничал, что на самом-то деле грач ничего не изучает, а обзавелся подружкой из местных. Я только посмеивалась и с расспросами не лезла – всё равно до моего полного выздоровления продолжать путешествие нельзя, опасно.
Каждый день Дар ненадолго подключался к моей залатанной ауре, чтобы проследить за ходом ее восстановления. Меня он в тонкости процесса не посвящал, а я и не спрашивала, отчасти скованная странной апатией, отчасти – боясь услышать ответ, а отчасти – из недоверия. Магия по-прежнему находилась под строжайшим запретом, и мне не разрешалось сварить даже несложное снадобье. Впрочем, это не означало, что Дар не использовал зелья: мне ежедневно выдавалось несколько склянок с разнообразными настоями и отварами, приготовленные им собственноручно. Пришлось даже признать, что в этих вопросах он разбирается вовсе не хуже меня. Да и заклинания применяет такие, что мне и не снились. Начиная с четвертого дня лечения, Дар, недовольный достигнутыми результатами, начал поить меня какой-то умопомрачительной дрянью, про которую сказал, что о ее составе мне лучше не знать, иначе я могу предпочесть смерть в муках. Я сочла за благо не настаивать. Чтобы проглотить вязкую вонючую жидкость, мне приходилось крепко зажмуриваться и зажимать нос, но с этого дня я пошла на поправку. Теперь при осмотре мой лекарь удовлетворенно хмыкал, а вчера даже обмолвился, что через денек-другой мои силы полностью восстановятся. И это означало лишь одно: снова в путь!
- Ну что, Горыныч, готов ехать дальше? – невинным голосом поинтересовалась я.
Старый грач сидел рядом со мной на крыльце, греясь в теплых лучах солнца.
- Я-то готов, - ехидно скрипнул он, - а вот некоторые не поедут, а пойдут!
Я вздохнула. Это точно: с Хитрецом нам придется распрощаться.
- Ну, ничего! Тут уже, должно быть, недалеко. А ты, летая по лесу, часом ничего не видел, не слышал?
- А он и не смотрел, - прокомментировал дремлющий у меня на коленях Степка, не открывая сладко зажмуренных глаз. – Он никуда не летал, а в здешнем лесу местную демографию изучал. Там такие, я вам доложу, дамы…
- Вранье! – возмущенно каркнул Горыныч, пытаясь клюнуть лохматого интригана. Изящным движением кошак увернулся от карающей длани, то бишь клюва, и показал грачу язык. Укрывшись от возмездия за моей спиной, он принялся поддразнивать Горыныча какой-то Чарной, умницей и красавицей, хозяйкой большого справного гнезда, расположенного на старой березе. Птиц надменно раздулся, распушив блестящие черные перья.
- Горыныч! Что это за ещё за Чарна? – строго спросила я, стараясь не расхохотаться. – Ты здесь нашел себе зазнобу? А как же Драга?!
Драгой звали крупную угольно-черную грачиху, каждую весну прилетавшую в Черный Лес. Было замечено, что последние годы Горыныч с нею очень любезен. Ну что ж, грачи живут долго, их отношения развиваются медленно, но всё же я не теряла надежды понянчить маленьких говорящих грачат прежде, чем у меня выпадет последний зуб.
- Что ты несешь, нет, ну что ты несешь?! – с отвращением глядя на кота, воскликнул Горыныч. – Вот причем тут Чарна? Ты бы лучше о деле подумал, сплетник! А далеко я не летал, потому что здешние грачи меня предупредили, чтоб я из леса ни крылом! В горах с некоторых пор поселились какие-то существа - не то хищные птицы, не то крылатые звери, не то нежить - и те птицы, что осмеливались туда летать, обратно не вернулись. Так что, придется нам на ходу ориентироваться.
- Разберемся, - успокоила его я. – Неплохо бы нам только разузнать, где находится Синие Горы. Ты бы, что ли, слетал, да у своих лесных знакомцев поспрашивал, а?
- А что далеко лететь? – раздался у меня за спиной слегка насмешливый баритон. От неожиданности я подскочила на месте и чуть не свалилась со ступеньки. Степан резво спрыгнул с крыльца, а Горыныч захлопал крыльями и грузно перелетел на растущий у забора куст сирени, закачавшийся под его тяжестью.
В дверях избы стоял Дар и внимательно разглядывал нашу троицу.
- Зачем же лететь? – повторил он. – Вот же они, Синие Горы.
И махнул рукой на поросший голубоватым ельником холм, нависавший над нашими головами. Я захлопала глазами. Вид и меня, должно быть, был не самый умный. Парень хмыкнул:
- Ну-ка, подвинься, - и плюхнулся на крыльцо рядом со мной. – Поговорим?
Я пожала плечами. Он, конечно, мне жизнь спас, спасибо ему большое и всё такое прочее, но откровенничать с ним я не собиралась.
- Тепло-то как! – Дар блаженно зажмурился, подставляя нос солнцу.
- И не говори! Наконец-то пришла настоящая весна! – с готовностью подхватила я. Он меня что, совсем за дуру держит?
