Королева войны - Крес Феликс В. (библиотека электронных книг .TXT) 📗
От этих мыслей у нее болели даже глаза.
Первая Жемчужина и Йокес ждали в одной из дневных комнат. Она лишь махнула рукой и пошла в спальню. Они последовали за ней, пользуясь явным позволением, которое она им дала прошлой ночью.
— Ваше высочество, я должен знать, что ты решила, — сказал комендант. — Что с теми армектанцами?
Она легла на постель, закрыв глаза рукой. Понимая, что это действительно нужно сделать, она изложила свой разговор с подсотницей, но столь сухо и сжато, что Йокес схватился за голову.
— Ваше высочество, ты хочешь сказать, что только что объявила войну… всей Вечной империи? — ошеломленно спросил он.
Все еще закрывая глаза рукой, она объяснила:
— Нет, комендант. Я лишь ясно дала им понять, что третьего не дано. Ради святого спокойствия империя не вмешивается в решения дартанских судов. Но только ради святого спокойствия. А я ясно сказала, что на этот раз никакого святого спокойствия не будет. До сих пор никто на самом деле не знал, что у меня на уме, подчинюсь я или не подчинюсь. Теперь уже все ясно. Имперским урядникам придется выбирать: недовольство избалованных дартанских магнатов или война с Сей Айе. Что бы ты ни думал, но в данной ситуации выбор на самом деле только один. Империя легко найдет сто способов сохранить в тайне мое упрямство, и никто не потеряет лица. Самое большее, несколько дартанских Домов узнают, что закон един для всей империи. Только и всего.
Застигнутый врасплох Йокес собрался с мыслями. В мгновение ока ему стало ясно, что эта крестьянская девушка, бывшая невольница… уже ею не является. Возможно, она еще и не была мифической королевой Роллайной, но со всей определенностью она была К. Б. И. Эзеной, законной княгиней Сей Айе. С каких пор? Как давно? С тех пор, как она, глядя в окно, говорила о вышвырнутом из Сей Айе Денетте? Знала ли она уже тогда, что делает? А может, еще раньше? Только что она несколькими фразами доказала, что ее понимание политики империи давно уже превзошло способности рыцаря М. Б. Йокеса. Он вынужден был согласиться с очевидной истиной, которую она ему выложила как на ладони. У князя — представителя императора в Роллайне не было выбора. Если бы из-за нарушений закона в Дартане дошло до мятежа, император отправил бы ему указ об отставке, выстрелив его для скорости из стоящей на стене бомбарды…
Вероятность того, что дружелюбные собачки в Роллайне поднимут бунт, была нулевой. Совсем другое дело — дикая волчица в Добром Знаке. Простой выбор. Так, как она сказала.
— Что прикажешь, ваше высочество? — спросил он, чувствуя, как сильнее забилось сердце.
— Завтра вечером их здесь не должно быть.
— Так точно, ваше высочество.
Йокес исчез, унося в груди любовь подданного к мудрой и гордой госпоже, которой он служил.
— Кажется, у меня жар, — сказала Эзена, дотрагиваясь до лба.
Жемчужина подошла к постели и приложила руку к ее щеке.
— Холодный компресс, ваше высочество?
— Да, но чуть позже. Раздень меня или пришли Энею. Или ту новую, Аяну… Она очень милая.
Хайна намучилась, стаскивая с княгини платье; госпожа Сей Айе, правда, встала рядом с кроватью, но во всем остальном не проявляла никакого желания помогать, то и дело прикладывая руку ко лбу или касаясь висков.
— Я сплю голая, научись наконец, — раздраженно бросила она при виде ночной рубашки. — Кто в своем уме одевается летом, чтобы спать? Я должна потеть в эту проклятую жару? Иди уж! Одна орет на меня, что я потею, другая сует мне невесть что! — ворчала она, забыв, что у нее страшно болит голова.
Хайна получила нагоняй совершенно без причин — она никогда прежде не укладывала княгиню в постель и не одевала утром, так что понятия не имела о ее ночных привычках. Хотя, как первая Жемчужина Дома, она должна была знать обо всем.
— Да, ваше высочество, — сказала она. — Компресс на голову…
— Нет, уже не хочу.
Жемчужина забрала платье, драгоценности и как можно быстрее убежала.
Эзена с облегчением упала на постель.
Все произошло в течение одних суток. Погиб К. Б. И. Денетт. Анесса… единственная подруга, оказалась… Анессы больше не было. Приехали гвардейцы. И мудрец Шерни. Законы всего, пророчества, значения, равновесие. Разгневанная подсотница, из черных глаз которой готовы были вылететь стрелы, — та, которой следовало опасаться. «Да, это угроза и шантаж». «Полосы и Пятна Шерни. Но каждый вопрос несет в себе некое содержание, ты оставишь эти вопросы и закладки в тех местах, где будешь искать ответы». Разоруженные солдаты Денетта на постоялом дворе. «Что-то закончилось, Анесса, не чувствуешь? Уже бегут гонцы…» Трещина Шерни. «Ты не боишься смерти, мудрец?» «Думаешь, ваше высочество, что узнаешь о чем-то настолько важном?»…
Все тонуло в смоле.
Мир вращался.
Армектанка-гвардеец разговаривала с человеком ничем не примечательной внешности. Человек этот, державший в руке какой-то рулон, выглядел смертельно испуганным, но вместе с тем прилагал все усилия, чтобы понравиться мрачной как туча подсотнице войск империи. Они сидели в большой комнате, за столом. Губы их двигались, но с того места, где стояла Эзена, ничего не было слышно. Мужчина что-то объяснял, боязливо и осторожно, словно стараясь убедить в чем-то невозможном ту, от которой безраздельно зависел, потом начал кричать от страха. Наконец он замолчал и сжался в комок. Разозленная армектанка вскочила с места и ударила его по голове перчаткой, потом еще раз. Теперь уже она кричала, склонившись над ним. Неожиданно она оглянулась через плечо, посмотрев прямо в глаза Эзене, и замолчала. Огляделась по сторонам, словно проверяя, что никого нет, и даже подошла к окну, за которым сгущались сумерки… а может, начинался рассвет? Потом, снова наклонившись, она начала что-то объяснять избитому горемыке. Тот слушал ее, сглатывая слюну.
Эзена села на постели.
Спала она довольно долго. Все еще висела духота, но за окнами царила темная ночь. В темноту была погружена и спальня, никто не зажег свечи.
Княгиня не боялась темноты. Никогда прежде.
Теперь она внезапно ощутила настоящий страх. Ей показалось, будто из угла комнаты на нее смотрят мертвые глаза убитого мальчишки, который приехал сюда вовсе не затем, чтобы причинить ей какой-то вред. Неважно, интересовало ли его только золото… богатство и княжеский титул… Услышав отказ, он злился бы и гневался, не понимая, как такое может быть. Но не причинил бы ей никакого вреда. Даже если бы мог.
Она хлопнула в ладоши, потом еще раз.
— Энея! Или Аяна!
Разбуженная невольница появилась в дверях спальни; Эзена видела лишь очертания женской фигуры.
— Энея? — спросила она.
— Хайна, ваше высочество.
— Хайна? А ты что тут делаешь?
— Сижу рядом… Ваше высочество плохо себя сегодня чувствовала, — сказала невольница. — Я отослала Энею.
Вместо благодарности к верной Жемчужине Эзена ощутила горькую злость. Ей жаль было Хайну — только за то, что та не была Анессой.
— Свет.
Жемчужина скрылась за дверью и вскоре вернулась со свечой. Она перенесла огонь на несколько других, воткнутых в канделябр возле двери.
— Все. Зажги все.
Хайне потребовалось некоторое время, чтобы исполнить приказ.
— Можешь идти, — сказала Эзена, поворачиваясь на другой бок и поправляя простыню, которой была накрыта.
Хайна тихо удалилась.
Эзена лежала с открытыми глазами.
Ночные кошмары рассеялись в пламени свечей. Сон сделал свое дело — густая смола была теперь лишь грязной жидкостью, в которой плавали какие-то обломки. Княгиня по очереди вылавливала их, легко узнавая очертания… Многого она до сих пор не понимала, но по крайней мере осознавала, чего именно не понимает. Рождались очередные вопросы, которые следовало кому-то задать. Вписать в книгу. Проблема, с которой она мучилась днем, казалась ей теперь несущественной, собственно, даже несуществующей. Было совершенно очевидно, что нельзя потратить впустую единственную возможность узнать хоть что-то о себе. О своей жизни, предназначении… а может быть, и о смерти. Ответ на вопрос посланника звучал: да. Это были важные вопросы, очень важные. Роллайна уже дважды пыталась вернуться, и до сих пор безуспешно. Безумие? Конечно, и такое было возможно… Эзена прекрасно понимала, что может сойти с ума, как та, о которой писалось в хрониках. Она чувствовала, что сойдет с ума, целыми месяцами сражаясь с незнанием, с десятками, если не сотнями вопросов, с неуверенностью. Как долго можно жить, не доверяя самой себе — если можно быть собой с чужим существом в душе, с существом, способным на… неведомо что? Возможно, на все, всегда или иногда. Не подобное ли имел в виду посланник, когда говорил, что проникновения Шерни не меняют мир? В таком случае он ошибался или лгал.
