На неведомых тропинках. Сквозь чащу (СИ) - Сокол Аня (чтение книг txt) 📗
- Так, это он, - застонал парень, - В округе мужиков, что ли мало? Бедный отец... Его снова предали... снова с ним.
- Не говори того, чего не знаешь, - зашипела явидь.
- Прости, но ты идиотка, - сказала я.
- Присоединяюсь, хотя трахать тебя было... - баюн задумался, подбирая слово, - Познавательно.
Март снова зарычал, сказочник отвернулся, открывая окровавленными руками, холодильник и доставая другую банку. На белой дверце остались красные разводы.
- Что мне делать с драконом, если явиться?
- Сказку расскажи, как мне, - огрызнулась явидь.
- И расскажу. Человеком он сюда не войдет. Вопрос в другом, - он с шипением открыл банку. - Что помешает ящеру вскрыть мой дом, как банку консервов и выковырять...
- А вот сейчас и узнаем! - закричал Мартын, за секунду до того, ка я услышала хлопанье крыльев, а секунду спустя оглушающий рев.
- Быстро, - Ленник пинком отправил останки стола к стене.
Под расколотой столешницей отказался квадратный люк в подпол. Мужчина рывком откинул крышку.
- Пашка, - заорала я, но та замешкалась, проводя рукой по малахитовой скорлупе. Скорлупе, которая крепче камня для чужих, и такое уязвимое перед тем, кто дал ему жизнь.
Медные глаза сузились. Рев повторился, земля вздрогнула, над головой закачалась люстра с белыми плафонами. Я не стала больше раздумывать. Ни о судьбе яйца, ни о чувствах Пашки - все это меня больше не интересовало. Я толкнула ее каменное, так похожее на отлитое из чугуна, тело, и яйцо с грохотом упало на пол.
Мартын не растерялся и пинком, придал ему нужное направление. Явидь яростно зашипела, словно забыв зачем мы пришли, чешуйчатый хвост взметнулся в воздух, обвиваясь вокруг шеи пасынка. Ее инстинкты просто кричали о том, что она должна защищать приплод. Защищать любой ценой.
Яйцо свалилось в подпол, с грохотом сломав что-то внизу.
- Пашка! - снова закричала я.
Сказочник вернул крышку на место. По потолку побежали трещины. Дракон собирался сделать именно то, о чем спрашивал Ленник, а именно вскрыть это дом, сняв с него крышу.
- Он рвется сюда только по одной причине, - сказал баюн, выпрямляясь и делая глоток из банки, - Его должники здесь.
Явидь отпустила полузадушенного парня и, рыкнув, ринулась обратно к двери. Ее встретил драконий рев и струя жалкого пламени, от которой съежилась молодая трава, и обуглились доски крыльца.
- Иди сюда, переросток! - закричала она, бросаясь в сторону, уходя от огненного плевка, попавшего в дерево, - Сюда, вор! Что не нравиться, когда воруют у тебя?
- Что она...?
- Она уводит его от дома, - перебил меня парень.
- И пусть делает это побыстрее, - вставил ленник, взмахнув банкой, - Низшие, так интересно я не проводил время с тех пор, как в Юково вторглись западники.
- Достань тетрадь, - прохрипел Март, - Достань тетрадь, Ольга, или мы все покойники, - он подошел к двери, - А мы пока развлечем хранителя знаний.
По крыше что-то проскрежетало и дракон оставив в покое шиферную крышу снова заревел. Змея уже выбралась на дорогу, тогда как целитель нырнул в кусты.
- Кажется, я приглашал тебя на пиво? - сказочник открыл холодильник.
- И я обязательно приму приглашение, - ответила я, подходя к двери. - Но не сегодня.
- Даже не взирая на Пашку?
Он впервые назвал ее по имени, и я поняла, что на самом деле все было не так просто, как он пытался нас уверить. Пашка, а не чешуйчатая девка.
- Мне все равно.
Ленник отсалютовал пивом.
У дома целителя, все еще толпился народ, хотя ни бабки, ни феникса, старика, ни еще кого из народных добровольцев не было. Увидев меня, пробегающую мимо, карка подняла большой палец, в знак одобрения. Но я не остановилась, лишь обернулась на рев, и одна из сосен на краю стежки загорелась. Маленький лихач зааплодировал, указывая отцу на пылающую крону.
Радиф все еще сидел на крыльце, словно сторожевой пес, которого избил хозяин, а у зверя не хватает ума сбежать и никогда не возвращаться.
Он все прочел по моим глазам, еще до того, как я взбежала на крыльцо, вытягивая руку, в которую тут же скользнула, ставшая материальной, цепь.
- Где тетрадь Тура Бегущего? - спросила я, вздергивая голову мужчины кверху.
- Не знаю, - ответил он глухо, а в глазах скользнула тень беспокойства, и именно она, эта тень не дала мне поверить словам, сказанным вполне искреннее. Он на самом деле не знал. Но знал что-то другое.
Где-то там на краю стежки раздался полный боли крик. Женский крик.
- Где? - зарычала я, склоняясь к его лицу.
От вестника пахло потом и кровью. Еще страхом и усталостью. Так же как и от меня тогда в каменном мешке Желтой цитадели. Я могла бы посмеяться над иронией судьбы, могла бы...
Вместо этого я замахнулась и ударила его наотмашь, по той стороне лица, где раздувались, волдыри от ожогов. Ударила, чтобы причинить боль, а не для того чтобы защититься, не в пылу схватки. Впервые.
Он ударился затылком о стену дома и застонал. Несколько волдырей лопнуло, оставив на моей коже разводы, рана успела загноиться. Его боль была похожа на леденцы монпансье из жестяной коробочки, многочисленные и колючие, но такие сладкие.
- Где? - повторила я и вопрос и удар.
Он открыл рот и едва слышно выдохнул:
- Не у меня.
- Где? - я толкнула его, и он упал на доски, оставив на светлой стене кровавый след. Цепь натянулась, я уперлась коленом ему в грудь.
- Не знаю, - зло огрызнулся Радиф, центральная руна на ошейнике вспыхнула алым.
Мужчина выгнулся и заорал не сдерживаясь. Громко, пронзительно, как никогда не кричат мужчины. А потом еще несколько секунд хватал ртом воздух, словно никак не мог надышаться.
А я впитывала сладость его боли и никак не могла остановиться. Это как сладкая шипучка, которая щекочет нос пузырьками, и ты кашляешь не в силах сделать следующий глоток.
- Где? - ласково спросила я, почти желая, чтобы он снова огрызнулся.
- Развлекаешься? - раздался ленивый голос.
Вот так нас и можно поймать. Нас - нечистых. Тех, кто так хорошо слышит, тех, кто так хорошо чувствует, и тех, кто, пьянея от чужой боли, перестает замечать все вокруг.
Я подняла взгляд, рядом облокотившись на перила, стоял Веник. Лохматый, небритый, в пиратской повязке через правый глаз. Меня снова резанула, какая-то странная неправильность в нем. Как и в том мужчине, что пытался приподняться с шершавых досок крыльца.
- Спрашиваю, - ответила я, снова опуская взгляд на Радифа.
- Кто ж так спрашивает, - ухмыльнулся падальщик, и одним рывком перепрыгнул перила. Ботинки, испачканные коричневой грязью, приземлились рядом с изуродованным лицом вестника.
- Я так понимаю, тебя поджимает время? - он выразительно посмотрел на чистое небо, я кивнула, - Позволишь? - он указал на вестника.
- Порадуй меня, - попросила я, выпуская цепь, которая тут же исчезла.
- Желание Великой - закон, - издевательски протянул падальщик.
- Северники, - Вестник приподнялся и сплюнул кровью.
- Восточник, - ответил сосед, и мазанул рукой по его груди.
Вроде бы легко, даже почти ласково. На коже резко расцвели три багровых полосы. Вестник сцепил зубы, не произнеся не звука. Сосед задумчиво облизал пальцы. А я поймала себя на том, что смотрю на его широкие ладони и улыбаюсь. Боль была резкой и острой, как приправа.
- А теперь... - многообещающе проговорил Веник, касаясь рукой раны.
Радиф вцепился в его пальцы, силясь оттолкнуть. Сосед перехватил правую и резко выкрутил. Раздался треск. Три пальца остались торчать под странным углом Восточник хрипло выдохнул, а падальщик уже погрузил когти ему в грудь. Погрузил, зацепил и выдернул.
Крик Радифа звучал нежной музыкой. Голые пятки глухо стукали по доскам. Сосед поднял окровавленную руку, в которой белел обломок кости. Ушедшие, он выломал ему ребро! Выдрал вместе с частью мышцы, сухожилием и еще низшие знают чем. Даже не знаю, ужасаться и восхищаться этим, действительно не знаю.
