Наследница Ингамарны (СИ) - Зорина Светлана (книги без сокращений TXT) 📗
— Таома, а он что… Нарочно так истолковал ответ бога?
— Не знаю, но некоторые в этом уверены.
— А почему?
— Потому что он любил Диннару. А она не хотела, чтобы её отец женился на Кайне.
— А Диннара любила Сагарана?
— Что ты! Она никого не любила. Она считала, что ни один человек не достоин её любви.
— Как Илга…
— Ну, та, по крайней мере, не связалась с силами тьмы. Бедняжка Диннара… Она не первая, кого погубила гордыня. Тёмное божество является к тому, кто его ждёт. Люди многое вызывают на себя сами. Диннара ещё подростком бегала в эту проклятую рощу…
— В какую рощу?
— Да в вирновую. Ту, что начинается у нас, за хаговым лесом. Но большая её часть в Улламарне.
— Понятно. Я заехала в эту рощу, когда гналась за хелем.
— Это ещё неизвестно, за кем ты гналась, — усмехнулась Таома. — Кто это был на самом деле… Говорят, когда Диннара стала абинтой, она всё время пропадала в этой роще. Она чуть ли не жила там. Однажды даже видели, как она говорила с вангом. С этими страшными птицами можно разговаривать, да вот только мало кого тянет с ними общаться. Лет в шестнадцать Диннара поссорилась со своим учителем и ушла из школы. Она всех презирала. У неё совсем не осталось друзей… А тут эта Кайна. Сначала к ней подольстилась, потом зачастила в Белый замок и занялась минаттаном. Пела ему в уши: я дескать рожу тебе сына, а от Диннары ты внука всё равно не дождёшься. Ведь ей же никто не мил, и все её силы уходят на другое. Так твой род и заглохнет. У Диннары тогда сильно испортились отношения с отцом. Она совсем невозможная стала. Говорят, она вбила себе в голову, что должна стать владычицей всей Сантары и родить владыку мира. Она якобы будет править здесь, на земле, а он на небе, на своей собственной ангаме. Сама она это выдумала или ей кто-то голову задурил — я не знаю. Может, сказалось то, что отец её надумал жениться… Родись у него сын, Диннара потеряла бы право на трон. А она гордая была. Хотела власти, могущества… Она хотела всего.
— Послушай, Таома, Кайна говорила о каком-то ребёнке…
Старая служанка в раздумье смотрела на аттану, как бы жалея о том, что слишком много ей рассказала.
— Значит, она всё-таки родила ребёнка? Неужели и правда от бога?
— Да кто его знает, — вздохнула Таома. — Я слышала, это было какое-то чудовище. Все его боялись. Особенно его глаз. Они у него были чёрные. Как танарит. Как крылья ванга. Как беспредельный мрак, который царил до начала творения. Его вскормила самка чёрного вунха. Этот ребёнок никогда не плакал. Он молчал. Или говорил… Говорить он начал рано, правда, чаще он молчал. И играл с чёрным вунхом. Это сам тёмный бог приходил к нему в обличье вунха. И ещё этот ребёнок умел превращаться — в ванга, в чёрного вунха, в сайха… А потом он превратился в мангура и ушёл в пустыню. А сейчас ходят слухи, что он должен вернуться и установить своё господство. Сначала в Улламарне, потом во всей Сантаре. Люди боятся, что скоро вся Сантара станет владениями злого бога, бесплодной землёй. Ты же видела, что творится в Улламарне?
— Видела, — нахмурилась Гинта. — Но при чём тут Сагаран? Почему Кайна заговорила с ним об этом ребёнке, да ещё так, чтобы все слышали? У многих были такие лица… Сагарана вечно хотят в чём-то обвинить, а ведь он никому ничего не сделал! Что всё это значит? Засуха, бесплодие, какой-то ребёнок не то от бога, не то от демона… Но при чём тут Сагаран?
— Ну… Многие знают, как он относился к Диннаре. Знают, что она его отвергла.
— Ну и что?
— А бог, которому он служит… Сагган и Сайхан чуть ли не близнецы. Сейчас все напуганы наступлением бесплодных земель…
— Да ну и что?!
— Сагган — коварный бог. И глаза у него чёрные.
— Да, как угли. Его сроду так изображают. Глаза огненного бога черны, как уголь. У Танхаронна тоже чёрные глаза. А если ребёнка считают его сыном, то стоит ли удивляться, что у него чёрные глаза… Но неужели он действительно сын тёмного бога?
— Не знаю я, чей он сын, но тут явно не обошлось без вмешательства злых богов. А люди сейчас боятся не только бога тьмы. Никто толком не знает, чьи это чары. Может быть, всё зло мира воплотилось в этом ребёнке. Фида мне рассказывала: по Улламарне ходят какие-то люди в белом. Они говорят, что злые силы объединились и уже готовы установить свою власть над миром. Силы тьмы и бесплодия. Они хотят вернуть мир к его изначальному состоянию, чтобы потом преобразовать его по-своему. Они убивают всё живое. И они уже начали.
— Сагаран мне такого не рассказывал.
— И правильно. Это я, дура старая, ничего при себе держать не умею. Но ты ведь не глупышка вроде Мины, чтобы всего пугаться…
— А Диннара… Что с ней случилось?
— Она умерла от родов. Этот проклятый ребёнок был такой крупный… Но она всё же успела на него взглянуть. И попросила назвать младенца её именем [15].
— Диннар — «божественный, дивный», — тихо произнесла Гинта. — Вернее, даже так — «подобный богу, сверхчудесный»… Это можно перевести и как «самый высший бог», и как «больше всех любимый богом». Диннара — «возлюбленная бога». Дед говорит, надо осторожно давать имена. Ведь наши имена тоже могут иметь над нами власть… А где он жил до того, как ушёл в пустыню?
— В замке своего деда. Он прожил там пять или шесть лет. Его все боялись. Он был чудовищно силён, этот ребёнок. Дети разбегались, когда его видели. Да и взрослые старались сворачивать в сторону. Только Сагаран его и не боялся. Он разговаривал с ним. Теперь все об этом вспоминают. Даже знаешь что говорят? Мол, сын злого бога ушёл в пустыню в облике мангура, набрался там сил и уже взялся за своё тёмное дело. Его слуги в обличье сайхов рыщут по Улламарне и приносят вести о своём господине. Его друзьям. Их уже много раз видели в храме Саггана…
— Да они же там везде бегают, эти песчаные свиды! — воскликнула Гинта. — И правда, от страха люди глупеют.
— Людям Улламарны есть чего страшиться.
— Но не Сагарана же! Он не может сделать ничего плохого!
— Знаю, знаю… Да ты не тревожься, моя птичка. Всё обойдётся. Как-нибудь…
Таома вздохнула и покачала головой.
— А минаттан Акамин всё ещё правит?
— Правит, — усмехнулась старуха. — Живёт в своём замке. А точнее — доживает. В Улламарне сейчас правит страх. А люди живут, как могут. Акамин уже очень плох. С его смертью этот род угаснет. Да и Улламарна скоро совсем опустеет, так что там никого не волнует, кто будет править после Акамина. Его замок давно уже называют не Уллатам, а Иргинтам. Эти страшные цветы оплели его снизу доверху. Диннара воздействовала на их нигму, и вот теперь они растут, и ни один нумад не может с ними справиться. Сейчас иргины уже всюду появляются, даже на большом расстоянии от замка. Они похищают нигму у других растений. Скоро они заполонят всю Улламарну.
— А ты когда-нибудь видела аттану Диннару?
— Видела.
— Она правда была очень красивая?
— Правда. Против этого ничего не скажешь.
— Красивее моей матери?
— Ну уж нет, — поджала губы нянька. — Лучше моей Синтиолы ещё никого не было. Если кто и будет её краше, так разве что её дочь.
— Зачем ты надо мной смеёшься?
— Я? Над тобой? Да как я могу, госпожа моя! Ты меня послушай… Я не так мудра, как твой дед, но людей на своём веку повидала и кое в чём разбираюсь. Не всякая хорошенькая девочка вырастает в красивую женщину. А если ты сейчас не первая красавица, ещё не значит, что ты ею никогда не будешь. Твоя мать в десять лет тоже не блистала красотой. Обыкновенная была девчонка, худенькая… Даже слишком. Телом она развилась позже своих ровесниц. Это вообще особенность женщин вашего рода.
— Я видела её детские портреты. Она всё-таки была очень мила.
— Ты тоже, — улыбнулась Таома. — Ты самое милое дитя из всех, кого я нянчила. Ты бываешь упрямой и резкой, но я-то знаю, как ты добра и великодушна. Я знаю — у тебя великое сердце. Поверь старухе, человек с прекрасной душой не может быть некрасивым.
