Зеркала (СИ) - Ермакова Мария Александровна (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
— Пойдем, прогуляемся по лагерю, — тормошил его Шери. — Ты себя не жалеешь, не ешь вот ничего, зря Гэти готовит, что ли? Я бы за счастье почел такое внимание, а ты…
Инвари поднял на него воспаленные глаза. Пятые сутки он не спал и почти не ел, день и ночь выхаживая последних двух оставшихся в живых следопытов. Третий скончался накануне от заражения крови — усилия Афа и Грозы не спасли и его. Кроме того, Инвари взялся выполнять самую грязную и тяжелую работу в лазарете и исполнял ее с каким-то мрачным остервенением, словно наказывая себя. Свою кучу лапника он перенес под стены сруба и спал на улице, укрываясь только своим плащом и отказываясь принимать приглашения Шери или Гэти перебраться к их кострам. Девушка продолжала дуться на него, но исправно приносила еду и ужасно расстраивалась, видя, как он худеет, бледнеет и ежеминутно изводит себя мрачными мыслями.
Работавшая бок о бок с ним Гроза ни слова не сказала ему в эти дни, стараясь вообще не замечать. Ведьма будто бы безмолвно признала его вину — так, во всяком случае, ему казалось — но не сочла его усилия достаточными и не сделала ни единой попытки помочь. Впрочем, уж в этом-то он не нуждался! Неприязнь между ними, возникшая с первого момента встречи, усилилась, и такие молнии антипатии беззвучно вспарывали воздух, что Аф только качал рогатой головой.
— Идите с ним, Один! — тоном, не терпящим возражений, заявил флавин из дальнего угла лазарета — слух у него был воистину звериный. — Вам, и, правда, пора развеяться. Вы ведь любите лошадей? Так почему бы вам, Шери, не показать ему наш табун?
— Да, пойдем! — оживился Шери. — Гэри обещал тебе коня — вот и выберешь…
Инвари молча кивнул, снял с крюка на стене перевязь со шпагой, и вышел наружу.
День обещал быть чудесным. Ранней осенью порой выдаются такие деньки — с пронзительно голубым небом, ярко желтеющими листьями, кое-где еще зеленой травой. Зрительный мир сужается до трех основных цветов и сотен их полутонов и оттенков и кажется ясным и простым, как детство, и мудрым, как старость. В такие дни хочется геройствовать, дышится этим воздухом легко, и если ты плачешь, то горше этого ничего уже не бывает, но если смеешься — Боги смеются вместе с тобой.
Невозможно было не поддаться очарованию этого дня, как невозможно не пойти на плач ребенка, и Инвари невольно залюбовался живой, почти игрушечной, яркостью утра. Возможно, это был последний солнечный день осени. Но этим он и был особенно ценен.
Обычно молчаливый Шери что-то оживленно рассказывал. Его-то совесть была чиста и спокойна, и он, как ребенок, радовался своей молодости и силе, едва пригревающему солнцу, далекому гомону детей, среди которых слышался звонкий голосок сестры.
Инвари не слушал его. Он шел, положа руку на эфес шпаги, гордо вскинув голову. Он дышал полной грудью, и спертый дух лазаретного тлена оставлял его, и каждый глоток воздуха был так сладостен, что казался последним. Льдинки в его глазах таяли. Нельзя вернуть вчерашний день, как нельзя будет вернуть и этот. Надо жить! Он потянулся, словно тяжесть свалилась с его плеч. Она, и правда, свалилась — в дальний уголок сердца, где уже давно саднила болью потеря Ворона, но его внутренняя жизнь никого не касалась! И с каждым шагом он все более походил на себя прежнего — невозмутимого, расчетливого, холодного, каким и полагается быть небожителю.
Шедшая навстречу Гроза удивленно подняла брови — такой отстраненностью от мира повеяло от него, таким равнодушием! Молодой дэльф шагал мимо, даже не замечая ее, хотя не он ли недавно прятал от нее взгляд? Это тонкое лицо, эти то ли серые, то ли синие глаза, пустые, чужие, словно принадлежащие не человеку, а… кому? Оглядываясь на него, она призналась себе, что ей есть чего бояться. Накануне она гадала на углях и увидела это лицо во всполохах пламени. Тогда она решила, что огонь ошибся — дэльф был слишком молод и, кажется, подавлен происходящим, чтобы представлять опасность. Но осеннее солнце растопило его маску, открыв истинное обличье — чужака, которого она боялась и ненавидела. Теперь она уверовала в то, что ее догадки верны, и человек этот будет той искрой, что разожжет страшный пожар бедствий и войны. Пожар, в огне которого суждено сгореть тому, кто любим ею больше жизни.
Проклиная, смотрела она ему вслед.
А к нему слетались птицы, весело чирикая, вились над головой. Инвари осторожно гладил зорянку, уютно устроившуюся на ладони. Ничуть не удивленный, Шери смеялся, глядя на них.
— … Скоро прибудет Шторм, — говорил он, когда подмастерье, наконец, начал вслушиваться, — и вот тогда в лагере не останется ни одного спокойного места! Он, хотя и отличный боец, но ужасный буян. Только Ворчун имеет над ним власть, как, впрочем, и над всеми, с кем общается.
— Зачем он приедет?
— Он — наш связной. Городские побаиваются Чащи, но ему — сам пес не брат! Чувство страха, похоже, ему вообще не ведомо. Может быть, потому, что он когда-то был наемником?
— А ты? — неожиданно спросил Инвари.
— Я? — Шери даже остановился. — Я всегда был вором. Ловкость рук и стоящие люди вокруг — это была хорошая жизнь! Когда Адамант наводнил город своей гвардией, я ушел на большую дорогу и некоторые ушли со мной. Банд было не много — Чаща не всех допускает в свои пределы. Меня вот отчего-то приняла. Постепенно банды сошлись ко мне. К нам примкнули первые беженцы. А затем объявился Гэри.
«Он говорит о нем без обиды, — отметил про себя Инвари, — значит, знает цену ему и себе!».
— Кто он, откуда?
— Никто не знает. — Шери наклонился и поднял золотистый лист, вглядываясь в хитросплетение тонких жил. — Просто появился однажды вечером у костра и все. Но он сейчас на своем месте, а я — на своем, понятно?
— Конечно, — Инвари успокаивающе улыбнулся. — Это ваши дела. А он и тогда носил маску?
— Без нее его никто не видел. Ходят слухи, что его лицо так обезображено, что на него невозможно смотреть. Он будто бы попал в лапы к Адаманту, был приговорен к казни и бежал прямо из пыточной. Звучит лживо, знаю, но Гэри, и правда, способен на это. И если бы регент попал к нему в руки — он бы собственными зубами перегрыз его глотку, даже не поморщившись!
— А откуда слухи? — поинтересовался Инвари.
Шери пожал плечами. Глаза его голубели на солнце неподдельной искренностью.
— Люди говорят.
— А твоя комедия?
— О! Это была идея Гэри. Я так промышлял на улицах, ведь никто не заподозрит в слабоумном — карманника. А поскольку меня никогда не ловили за руку, то, даже если пропажа и обнаруживалась, а потерпевший начинал вопить, стража бежала за кем угодно, только не за мной! — Шери улыбнулся. — Мне доставались только пинки — за то, что путаюсь под ногами!
— Эй!
Они оглянулись.
Аф и Гэри нагоняли их. Странно смотрелась эта пара — мрачная фигура Атамана, в черном плаще и черной маске, и высокий худощавый флавин, равномерно стучащий по земле блестящими, словно отполированными, копытами. Копыта торчали из-под широких холщовых штанов. Была на флавине и безрукавка, под ней курчавилась на широкой груди черная звериная шерсть.
Они нагнали их и дальше двинулись вместе.
— Куда это вы? — удивился Шери.
— Я просил Афа еще раз взглянуть на моего нового коня — он только его к себе подпускает! — охотно отвечал Гэри. — Может, ему успокоительного дать? Он чуть не убил меня вчера, а конюшего давеча так саданул копытом, что тот несколько дней не мог встать.
Неужели этот день повлиял и на Гэри? Глаза Атамана в прорезях маски озорно блестели, и Инвари вдруг осознал, что тот не намного старше его самого. Сердце его на миг сжалось — ТОТ тоже был молод! Но Гэри уже обращался к нему:
— Помнишь, дэльф, в Логе я потерял коня? Какой был конь! Умник, красавец, но с этим не сравнится даже он! Лютый зверь, а не жеребец. Сколько уже пытаюсь его приручить — все впустую! Вот, кстати, дэльф, ты собираешься воевать за нас, а коня у тебя нет. Сегодня и выберешь из табуна — любого!
