Книга без переплета - Гарина Инна (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Конечно!
Одна только принцесса, пожалуй, и не замечала состояния своего верного слуги. И прекрасна она была в эти дни, как никогда раньше…
Колдунья Де Вайле держалась особняком, ни с кем в долгие разговоры не вступала, на прогулки не выходила, а все больше сидела в общей комнате, глядя в огонь и думая неизвестно о чем. Никто, впрочем, и не искал ее общества. Колдунья из Данелойна не обладала, да и не хотела обладать способностью располагать к себе сердца людей.
Прошла примерно неделя после ухода Босоногого колдуна, если считать по тому, сколько раз они устраивали себе «ночь», укладываясь спать, когда одиночество Де Вайле было нарушено вторжением Баламута Доркина, внезапно воротившегося с прогулки через десять минут после выхода. Чатури, казавшийся уже постоянной принадлежностью его плеча, почему-то отсутствовал, и Баламут был мрачен и зол более обыкновенного.
Впрочем, нарушить одиночество колдуньи было не так-то просто. Она не шелохнулась при появлении королевского шута и продолжала невозмутимо смотреть в огонь. Так же сидела она и когда все собирались в этой комнате, отгороженная от людей стеною своего молчания, полностью погруженная в себя. Баламут довольно долго бродил по комнате у нее за спиной, собираясь с духом, прежде чем рискнул наконец обратиться к ней.
— Де Вайле, — сказал он сурово, — ужели ты не хочешь ничего видеть? Или тебе все равно, что будет с Айрелойном и всеми нами?
Колдунья никак не отреагировала на его слова.
— Де Вайле, — он повысил голос, — ты слышишь меня?
— Слышу, — небрежно уронила она.
— И что же ты скажешь?
— Ничего.
Баламут озадаченно помолчал.
— И ты не собираешься вмешиваться? Да ты понимаешь ли, что происходит?!
— Понимаю, — вздохнула Де Вайле. — Я должна что-то сделать? Что именно?
В голосе ее прозвучали слегка насмешливые нотки.
— Ну… — сказал Баламут, — напомнить, например, принцессе об ее долге, поговорить с нею по-дружески… зачаровать ее, наконец, если ничего больше не поможет!
— Ты сомневаешься в твоей госпоже?
— В нашей, — резко поправил Доркин. — В нашей госпоже! Она еще так молода, и кто, как не мы с тобою…
— Ты сомневаешься в нашей госпоже? — повторила Де Вайле.
— Сомневаюсь, — сквозь зубы сказал Баламут. — Чтоб мне провалиться… я никогда не ожидал от нее такого!
— Я не думаю, что принцесса может забыть о своем долге, — вкрадчиво произнесла колдунья.
Она все еще сидела спиной к Баламуту, не сводя глаз с пляшущего в камине огня, и ему не было видно ее лица. Доркин вперил тяжелый взгляд ей в спину.
— А я вот думаю! Ты не видела ее глаз, когда она смотрит на этого…
— На то и глаза человеку, чтобы смотреть, — насмешливо отозвалась Де Вайле.
Он сдержал готовое сорваться с губ ругательство.
— Ты… не смейся, Де Вайле! Посмотри на нее внимательно — это слишком серьезно! Но что толку говорить с тобою об этом — разве ты знаешь, что такое любовь!
Колдунья неторопливо повернулась к нему, и гнев Доркина немедленно угас, сменившись желанием оказаться где-нибудь подальше отсюда. Как всегда, он поспешно отвел глаза от ее взгляда.
— Ты прав, — холодно сказала она, изучающе глядя на него. — Откуда мне знать, что такое любовь. Но вот что я скажу тебе, Баламут, — не вмешивайся! Нельзя вмешиваться, когда сама судьба трубит вызов человеку. Сама судьба испытывает его, и что такое наши жалкие напоминания о долге перед лицом ее вызова? Если принцесса забудет нынче все, чему ее учили, значит, ее учили напрасно. Если ее увлечет любовь, значит, любовь окажется сильнее долга. Принцесса Май — не первая и не последняя, кого испытывают подобным образом. И хотела бы я взглянуть на тебя, Баламут, в тот миг, когда судьба бросит вызов тебе — представь, что такое может случиться! И хотелось бы верить, что ты вовремя вспомнишь о долге. Долг… легко говорить о нем, пока тебя не искушают. Подумай вот о чем, Баламут, честный слуга своего короля, верный сын своего отечества, — что было бы, если бы не на Никсу Маколея, а на тебя был обращен благосклонный взгляд принцессы Май! Хорошенько подумай и реши, вправе ли ты судить это бедное дитя, впервые полюбившее и обреченное на брак с принцем Ковином, за то, что оно предается радости в последний, может быть, раз в своей жизни!
— Я не понимаю тебя, Де Вайле, — стиснув зубы, сказал Доркин, как будто еще более осунувшийся за время ее недолгой речи, но решительности своей не утративший. — То есть, я понимаю, о чем ты говоришь, но как ты можешь говорить такое!
И, впервые набравшись смелости, он посмотрел ей прямо в глаза, и на этот раз колдунья отвела взгляд.
— Упрямец… бедный, глупый упрямец, — сказала она, качая головою. — Я предсказываю тебе, Баламут, еще более страшные муки, чем ты терпишь теперь. Не знаю, право… Иди и поговори с принцессой сам. Я отказываюсь делать это.
И она вновь отвернулась к огню.
— Де Вайле, — умоляюще сказал Доркин, вмиг растерявший все свое мужество перед лицом такой жуткой перспективы, как самому говорить с принцессой, — прошу тебя! Ты же знаешь, я не могу. Я обязательно наболтаю лишнего, ибо дурак — он и есть дурак… прошу тебя, заклинаю! Хочешь, я встану на колени перед тобой — спаси принцессу, спаси Айрелойн!
— Уйди, — безучастно ответила Де Вайле. — Если я не смогла убедить тебя в том, в чем убеждена сама, как я смогу заставить Маэлиналь принять совет, который мне не по душе! Уйди, не раздражай меня своей глупостью.
И Баламут ушел ни с чем. За дверью его встретил чатури — слетел с подставки для факелов и уселся на плечо.
— Злая старая ведьма, — сочувственно сказал он, куснув Доркина за ухо. — Я тебя предупреждал! Хотел бы я знать, о чем она думает, часами глядя в огонь, но боги не посылают мне этого знания. Ну и черт с ней! Хочешь, я поговорю с твоей красавицей? Изображу транс, накаркаю всяких ужасов… авось, она опомнится — женщина все-таки!
— Отстань, — буркнул Баламут. — Ты накаркаешь! Подслушал бы лучше, о чем они говорят между собою там, в лесу. Далеко ли зашло дело…
— Фу, Баламут, — заскрипел чатури. — Предлагать постыдную роль соглядатая, и кому — мне! Впрочем, если ты уверен, что хочешь знать это, я тебе и так скажу — они просто беседуют. И не обменялись еще даже ни одним пожатием руки…
ГЛАВА 24
Босоногий колдун возвратился на следующий «день» после этого разговора и принес, к несказанному облегчению Баламута, новый талисман, изготовленный по точному подобию Тамрота-Поворачивателя. Теперь уж время мучений для королевского шута должно было закончиться, так или иначе, и чем бы оно ни кончилось, все было лучше беспомощного томительного ожидания беды. Он воспрянул духом, обретя наконец союзника, ибо нимало не сомневался в том, что почтенный старец примет его сторону и, если что, призовет принцессу к порядку.
Не все обрадовались возвращению колдуна. Ревнивый глаз Баламута приметил, что при виде Аркадия Степановича принцесса Май побледнела и едва сумела скрыть весьма неуместное огорчение, а молодой король впал в глубокую задумчивость. Беда еще не миновала. И Доркин держался настороже.
Сам Аркадий Степанович был ни грустен, ни весел. Когда все собрались, он объявил, что хотя талисман ему и удалось изготовить в рекордные сроки, однако в деле освобождения Овечкина от чар он нисколько не преуспел. Сведения о магических заклинаниях такого рода в библиотеках колдунов, разумеется, имелись, но были крайне скудны, и мало против каких заклинаний существовали контр-чары. Ибо немногие решались рисковать своей свободой ради того, чтобы изгнать голодного духа из мира людей, и не исключено, что эти рискнувшие так и пребывали до сих пор пленниками разных неизвестных мест. Короче говоря, эта область знаний была практически не изучена ввиду как раз их неудобоваримости и неприемлемости…
Босоногий колдун сурово посмотрел на чатури, и тот, потупясь, пробормотал, что боги открыли ему знание об этом заклинании, как о единственном способе совладать с Хорасом. Так что он не виноват. Дух духу рознь, а Хорас был весьма страшноват, чего уж греха таить…
