Гончие преисподней - Чекалов Денис Александрович (первая книга .txt) 📗
– А потом он мог просто подыграть полиции. Я поднес к губам рукоятку трости.
– Проклятье, Френки, проклятье! Первый путь, ведущий к серийному убийце, – это тот признак, по которому он отбирает свои жертвы. Гай Пиктон подарил преступнику идеальный способ спрятать свои мотивы.
Гай Пиктон, королевский претор, развил бурную деятельность по поискам сексуального маньяка – насильника и убийцы. Я был готов поверить, что он на самом деле хотел разыскать преступника, однако действия его привели к прямо обратному результату.
Наш мир полон зла, и людям нравится верить, что причиной его являются злые люди – или же, если кому-нибудь захочется заглянуть глубже, какое-нибудь потустороннее воплощение Зла.
На самом деле это не так.
Истинная причина зла – в человеческой глупости. Ни один преступник, будь он в сотни раз более извращен и ненормален, чем злодей из дешевого романа, – ни один негодяй не сможет осознанно причинить столько вреда, сколько ежедневно творят легионы и легионы глупцов.
Гай Пиктон был одним из них. Слишком поздно он понял, какую серьезную ошибку совершил, разболтавшись перед журналистами, и не попытался предпринять ничего, чтобы ее исправить.
Больше всего на свете мне хотелось в этот момент отправиться к Пиктону и сказать ему все, что я о нем думал, но это не смогло бы ни ускорить расследование, ни помочь королевскому претору приобрести немного мозгов. Поэтому я отказался от первоначальной идеи и, со злостью ударив тростью по булыжникам мостовой, вновь стал спускаться к городским ручьям.
Одна загадка этого дела была раскрыта, но она ни в малейшей степени не приближала нас к поимке преступника.
Я поднял руку, преграждая Франсуаз путь тростью:
– Осторожней, Френки.
Два человека, в которых я узнал чиновников магистрата, шли по мощеной улице.
– Людей вокруг так мало, словно им платят по талеру за каждый час, который они проведут дома, – сказал я. – Несложно догадаться, что эти два молодца ищут нас…
– Почему же мы должны быть осторожны?
– Я очень хотел повидать королевского претора и послушать, как гулко звучит пустота в его голове. Если обстоятельства решили исполнить мое желание, значит, жди беды. С ними всегда так.
ГЛАВА 7
Здание городского магистрата было похоже на торт, если закрыть глаза на то, что даже великаны Скалистых гор не делают тортов из камня. Серый булыжник, альфа и омега бармутовского облика, был здесь изредка покрыт пеной белого мрамора.
Гвардейцы в мундирах королевских цветов не стояли у массивного парапета; могло сложиться впечатление, что власть в этом городе существует в гармонии с народом и не нуждается в том, чтобы закрываться от управляемых стеной из алебард.
Однако мир еще не видел государства, в котором власть не стала бы орудием угнетения – в той или иной степени. Поэтому отсутствие стражников у входа в городской магистрат могло означать лишь то, что влас ь здесь не боится народа.
Вблизи магистрат напоминал своими очертаниями лягушку, огромную, застывшую в последних мгновениях приземления после длинного прыжка. Парапет спускался к улице сложенными лапами. Франсуаз осмотрела здание с таким видом, словно магистрат внушал ей невыразимое вращение. Надпись новоготическими буквами, выгравированная на декоративном щите главного холла, гласила:
«При входе в магистрат необходимо сдавать оружие».
Демонесса изучила этот призыв, который можно было счесть как провозглашением мира, так и приказом к мгновенной капитуляции. Было не похоже, что данное распоряжение касается королевских стражников.
Девушка направилась вперед, даже не подумав отложить ни длинный обоюдоострый меч, ни кинжал, ни метательные звездочки.
Энергетическая трость не может считаться оружием, поэтому я последовал за ней с приятным чувством законопослушания.
Коридоры магистрата были такими широкими и гулкими, словно мы находились в музее, из которого вынесли все экспонаты. Здесь тоже не было видно ни одного человека. Все служащие сидели в своих кабинетах, вросши в них, словно вытесанные из камня статуи.
– Почему те двое не пошли с нами? – спросила девушка.
– Не думаю, что в этом стоит искать злой умысел, – сказал я. – Скорее они были уверены – если мы получили приказ из магистрата, значит, мы его выполним. Обрати внимание, что внизу нет никого, кто следил бы, сдают посетители оружие или нет.
– Ему повезло, что его там не было, – ответила девушка.
Кабинет, в котором Гай Пиктон проводил свои рабочие часы, выглядел столь же нарядным, сколь невзрачным был его обитатель. Голубой пол покрывали мозаичные узоры, выложенные редкими ярко-алыми плитками ромбовидной формы.
Окна были на удивление большими, что делало комнату светлой – слишком просторной и светлой, чтобы она производила впечатление жилой. Широкие ветви жасмина и лаварзинового крокуса заглядывали в кабинет, и только замершие на них стрекозы могли сказать, нравится ли им то, что они видят внутри.
Гай Пиктон сидел в высоком кресле – настолько высоком, что я задавал себе вопрос, болтаются ли его ноги в нескольких дюймах от пола или он подставляет под них табуретку.
Могло показаться, что серый государственный служащий будет выглядеть лишним в этом светлом красивом кабинете, но он смотрелся как неотъемлемая его часть, как муха, сидящая на спелом взрезанном арбузе.
В конечном счете, лишь такие невзрачные, недалекие люди в состоянии жить и работать в огромных, красивых музейных залах; их убогое воображение не может быть раздавлено и не требует помещения, более подходящего для сосредоточенного труда.
Если быть совершенно точным, то признаков сосредоточенного труда Пиктон не выказывал, вряд ли он знал, что это такое.
Франсуаз пнула ногой высокое кресло, и то покатилось по полу, скользя к столу Гая Пиктона. Обычно оно не предназначалось для посетителей, тем отводился стул орехового дерева – правда, высокий, красивый и прочный, но столь же удобный, как и положение бедного родственника.
Френки уселась, заложив ногу за ногу, и уперла в Пиктона такой мрачный взгляд, что беднягу едва не стошнило.
Косвенным путем, благодаря осторожным расспросам, я узнал, что такую привычку Франсуаз приобрела, только познакомившись со мной. Сама она никогда об этом не заговаривает, но раньше она в таких случаях всегда возвышалась над собеседником, сложив руки на груди.
Френки нравится сидеть, когда я стою позади ее кресла, она любит важничать.
Одного взгляда на королевского претора было достаточно, чтобы понять – он собирался громко выразить свое недовольство, однако единственного его взгляда на меня и Франсуаз хватило, чтобы отказаться от этой идеи.
Гай Пиктон первые несколько мгновений провел в молчании, тем самым позволив Франсуаз забрать инициативу.
– У нас мало времени, претор, – произнесла она. Резкий голос девушки ударил по Пиктону и раздавил его, как наполненный гноем нарыв. Претор заверещал. Сложно найти более жалкое зрелище, чем человек, привыкший говорить с окружающими свысока и приготовившийся излить с этого положения целую обвинительную речь, а вместо этого вынужденный оправдываться.
– То, что произошло в городе, неслыханно, – запищал он. – Как вам такое в голову могло прийти! Это безобразие.
Если бы к словам претора стоило подобрать эпитет, то им уж точно не было бы слово «внушительно». Человек за столом тоже осознал это и от этого стал ненавидеть нас еще больше.
– Вы имеете в виду городской архив, – произнес я. – Да, теперь мы знаем о том, как вы проводили расследование.
Франсуаз сочла, что столь тонкий намек недостаточен для нашего собеседника, поэтому сказала:
– Вы указали маньяку, кого убивать. Во многом вы виноваты в смерти четырех девушек, так не пора ли сделать еще одно заявление для местной газеты?
Гай Пиктон сверкнул очками. Уж он-то собирался поговорить совершенно о другом, и распределение ролей в этом разговоре тоже предполагалось иным.
