Страхи мудреца. Книга 2 - Ротфусс Патрик "alex971" (читать книги регистрация txt) 📗
Чем бы ни было вызвано выражение моего лица, похоже, оно ее убедило.
— Но ты был как ласковая летняя гроза! — она стремительно взмахнула рукой. — Как танцор, только вышедший в круг!
Ее глаза озорно сверкнули.
Я это запомнил на будущее, для поднятия самооценки. И ответил слегка уязвленно:
— Ну, я ведь не совсем уж простофиля! Я читал про это в книгах…
Фелуриан захихикала, как ручеек.
— Ты учился этому по книжкам!
Она смотрела так, словно не могла решить, стоит ли принимать меня всерьез. Рассмеялась, умолкла, снова рассмеялась. Я не знал, обижаться или не стоит.
— Ну, ты тоже замечательная! — торопливо сказал я, понимая, что говорю как недавно пришедший гость, делающий хозяйке комплимент по поводу салата. — На самом деле я читал, что…
— Книжки? Книжки! Ты сравниваешь меня с книжками?!
Ее гнев обрушился на меня. Потом, не сделав паузы даже затем, чтобы перевести дух, Фелуриан снова расхохоталась, звонко и радостно. Ее смех звучал дико, точно тявканье лисы, чисто и отчетливо, как птичья трель поутру. Нечеловеческий смех.
Я снова сделал невинное лицо.
— А разве так не всегда бывает?
Я заставлял себя оставаться внешне спокойным, хотя внутренне готовился к очередной вспышке гнева.
Она только выпрямилась.
— Я — Фелуриан!
Она не просто назвала себя. Она торжественно объявила это. Как будто подняла гордое знамя, реющее на ветру.
Я на миг поймал ее взгляд, потом вздохнул и опустил глаза к лютне.
— Прости меня за эту песню. Я не думал тебя оскорбить.
— Она была прекраснее заката! — возразила она так, будто вот-вот разрыдается. — Но… «приятна и мила»?!
Похоже, это уязвило ее до глубины души.
Я уложил лютню обратно в футляр.
— Прости. Исправить я ее не смогу, пока мне не с кем сравнивать…
Я вздохнул.
— Жалко, хорошая была песня. Люди бы ее пели тысячу лет и даже больше.
В моем голосе звучало неподдельное сожаление.
Фелуриан просияла, словно обрадовавшись этой идее, но потом ее глаза прищурились. Она взглянула на меня так, словно пыталась прочесть что-то, написанное на внутренней стороне моего черепа.
Она поняла. Она поняла, что я пытаюсь использовать неоконченную песню как выкуп. Невысказанная мысль была очевидна: если я не уйду отсюда, я не смогу закончить песню. Если ты меня не отпустишь, этих прекрасных слов, которые я сложил о тебе, никто никогда не услышит. Если мне не удастся вкусить плодов, которые могут предложить смертные женщины, я никогда не узнаю, как ты искусна на самом деле.
Мы с Фелуриан сидели среди подушек под вечно сумеречным небом и смотрели друг на друга. Она держала бабочку, моя рука покоилась на гладком боку лютни. Двое вооруженных до зубов рыцарей, встретившихся взглядом посреди кровавого поля брани, и то не могли бы смотреть друг на друга так пристально.
Фелуриан медленно произнесла, проверяя мою реакцию:
— А если ты уйдешь, ты окончишь ее?
Я попытался сделать удивленное лицо, но мне ее было не одурачить. Я кивнул.
— А ты вернешься ко мне, чтобы ее спеть?
Вот тут я удивился по-настоящему. Я не рассчитывал, что она об этом попросит. Я понимал, что во второй раз мне от нее не уйти. Я заколебался, но лишь на краткий миг. Полбуханки лучше, чем ничего. Я кивнул.
— Обещаешь?
Я снова кивнул.
— С поцелуем обещаешь?
Она закрыла глаза и запрокинула голову, словно цветок, купающийся в солнечных лучах.
Жизнь слишком коротка, чтобы отказываться от подобных предложений. Я подвинулся к ней, привлек к себе ее нагое тело и принялся целовать ее так старательно, как только позволял мой скудный опыт. Похоже, ее это устраивало.
Когда я отстранился, она посмотрела на меня снизу вверх и вздохнула.
— Твои поцелуи — как снежинки у меня на губах.
Она опустилась на подушки, положив голову на руку. Ее свободная рука гладила меня по щеке.
Сказать, что она была очаровательна, значило бы ничего не сказать, так что я этого говорить не стану. Я осознал, что последние несколько минут она больше не пытается внушить мне желание — по крайней мере, своими сверхъестественными способами.
Она легонько коснулась губами моей ладони и отпустила мою руку. И осталась лежать неподвижно, внимательно глядя на меня.
Я был польщен. Я и по сей день знаю лишь один ответ на столь вежливо заданный вопрос. Я наклонился ее поцеловать. И она, смеясь, заключила меня в объятия.
ГЛАВА 99
МАГИЯ ДРУГОГО ВИДА
На тот момент своей жизни я заслужил себе определенную скромную репутацию.
Хотя нет, это не совсем правда. Вернее будет сказать, что я создал себе репутацию. Я сделал это целенаправленно. Я ее долго и заботливо выращивал.
Три четверти историй, которые ходили обо мне в Университете, были дурацкими слухами, которые я сам же и распускал. Я говорю на восьми языках. Я умею видеть в темноте. Когда мне было три дня от роду, мать подвесила меня в корзинке на рябине при свете полной луны. В ту ночь некая фея наложила на меня могущественное заклятье, которое хранит меня от всех бед. И оттого-то мои глаза из голубых сделались зелеными, как молодая листва.
Понимаете, я же знал, как рождаются легенды. Никто не верил, будто я и впрямь купил у демона в обмен на горсть своей собственной свежей крови алар прочнее рамстонской стали. Но ведь я и в самом деле был лучшим дуэлистом на занятиях у Элксы Дала. В удачный день я мог одолеть любых двоих соперников зараз.
И эта нить правды вплеталась в легенду, придавая ей прочность. Так что, даже если сам ты в это и не верил, ты всегда мог рассказать об этом подвыпившему наивному первогодку, просто чтобы посмотреть на его физиономию, так, для смеху. А если ты при этом сам залил за воротник пару-тройку стаканов, ты мог и призадуматься…
Так и расходились истории. И так разрасталась моя невеликая репутация — по крайней мере, в Университете.
А ведь были еще и правдивые истории. Часть моей репутации была честно заслужена. Я действительно вынес Фелу из огненного ада. Меня действительно высекли на глазах у толпы, и я не пролил ни капли крови. Я в самом деле призвал ветер и сломал руку Амброзу…
И все же я понимал, что моя репутация — это плащ, сотканный из паутины. Ерунда, детские сказки. Никаких демонов, берущих плату кровью, не существует. Не существует добрых фей, налагающих на младенцев благодетельные заклятия. И, что бы я из себя ни строил, я все равно знал, что я — не Таборлин Великий.
Вот о чем я подумал, пробудившись в объятиях Фелуриан. Некоторое время я тихо лежал на подушках, ее голова легко покоилась у меня на груди, нога была небрежно переброшена поперек моих ног. Глядя сквозь кроны деревьев на вечернее небо, я осознал, что не узнаю этих звезд. Они были ярче, чем звезды на небосводе у смертных, и созвездия тут были незнакомые.
И только тогда я осознал, что моя жизнь шагнула в новом направлении. До сих пор я лишь играл молодого Таборлина. Оплетал себя ложью, строил из себя героя из сказки.
Но теперь мне больше не было нужды притворяться. Я на самом деле совершил то, о чем рассказывают в легендах, нечто столь же странное и дивное, как любая история о самом Таборлине. Я проник в Фейе следом за Фелуриан, одолел ее волшебством, которого сам не мог объяснить, не говоря уже о том, чтобы им управлять.
Я чувствовал себя другим. Более солидным, что ли. Нет, не повзрослевшим. И не более мудрым. Но я теперь знал многое, чего не ведал прежде. Я знал, что Фейе существует на самом деле. Я знал, что магия фейе реальна. Что Фелуриан способна сломить дух мужчины поцелуем. Ее голос мог управлять мной, точно марионеткой за веревочки. Сколько всего я мог здесь узнать! Сколько странного, дарующего могущество. Тайного. Быть может, у меня не будет другого шанса это узнать…
Я бережно высвободился из объятий Фелуриан и спустился к соседнему озерцу. Поплескал водой себе в лицо, зачерпнул несколько горстей, чтобы напиться.
