Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга II - Лазарчук Андрей Геннадьевич (книги без регистрации TXT) 📗
– Били?
– Ну, били – нельзя сказать… Короче, не поверили. А тут вот про вас услышал. Еле нашёл вот…
– Говоришь, самострелы без луков? – медленно проговорил Венедим.
– Ну… что-то похожее. Может, там спиральная пружина тугая… не всматривался я. Да и не день был, хоть и светлая ночь.
– Видел я такое… однажды… Не думал, что сунутся они сюда. Нету там пружин, воин, огнём они стреляют… Значит, ушли в меловой склад, говоришь? Всё равно что в меловую пещеру… Они это были, Камен. Люди Кузни. У которых я её отбил тогда. Выждали, гады…
– Что ты говоришь такое? До Кузни десять дней дороги.
– Значит, они нашли прямой путь. Спасибо, воин, помог, прояснил.
– Так я пойду?..
– Нет. Разве что сам сильно торопишься… к жене…
– К ней-то я что? К ней-то я успею. Балкой её тогда сразу прибило. И не проснулась, наверное…
Мелиора. Восток
Юно Януар брёл, стараясь не увязнуть в промешанной грязи, падал и поднимался, даже не пытаясь эту грязь с себя счистить. Конрад, которого силы оставили ещё раньше, иногда просто повисал на нём. Лишь мечи отличали их от прочих, бредущих по этой дороге: с мешками, с корзинами, с ручными тележками, редко – с навьюченными ослами. Это было очень медленное и тихое шествие, и даже дети не плакали, хотя и умирали часто.
В деревни беженцев не впускали, кое-где – даже не выставляли под придорожные навесы еду или объедки. Слишком много было беженцев, не напасёшься на всех. И никто не знал, куда нужно идти и есть ли что впереди.
Часть третья
Глава первая
Кузня
– Шесть бутылок "Ворсинского"… – Алексей сунул деньги в потное нутро ларька. Ему сноровисто отсчитали сдачу, потом выставили пиво на узенький прилавок. Он составил бутылки в сумку, сумку забросил на плечо, повернулся направо. Хорьки стояли рядом, ждали. Глазки их тускло помаргивали.
Он кивнул им и пошёл вглубь сквера.
Странно: в мире сохранялись ещё островки спокойствия. Где о несчастьях и происшествиях узнавали из газет – или вообще не узнавали… И этот сквер – островок в центре островка.
Выпавший утром снег здесь не растаял, оставался лежать тонким покрывалом. Алексей свернул на боковую аллею, где была врыта в землю массивная деревянная скамья, изрезанная памятными надписями. Рядом высились сваренные из толстых труб перекладина и параллельные брусья. Вокруг, припорошенные снегом, ждали огня кучи палой листвы.
Алексей сел на спинку скамьи, кивком головы предложил сесть хорькам. Выдал им по бутылке пива, посмотрел, как они лихо сорвали колпачки зубами, достал из кармана швейцарский нож и аккуратно откупорил свою.
Пиво было отменное. Он даже удивился, что здесь и сейчас такое бывает.
– Значит, к делу, – сказал он. – Я вам рассказываю в общих чертах, после чего вы или соглашаетесь, или нет. Если нет, допиваем пиво и расходимся. Если да, я выкладываю детали. Но после этого уже никаких отказов быть не может. Согласны?
Он говорил нарочито правильно, хотя легко мог объясняться и на любом из жаргонов. Но интуитивно ощущал, что именно так он произведёт самое нужное впечатление.
Ему не нужно было казаться "своим". Он должен оставаться вне заданного круга.
– Ну, – буркнул один из хорьков, невысокий крепыш с приплюснутым носом. Второй, остроглазый, старавшийся казаться глупее, чем есть на самом деле, просто кивнул.
– Я вам даю адрес и ключи. Вы входите, берёте, что хотите. Одну вещь приносите мне, остальное всё ваше. Я с вами расплачиваюсь, и мы расстаёмся к обоюдному удовольствию.
Хорьки помолчали.
– Не… – сказал всё тот же. У парня неплохие инстинкты, подумал Алексей.
– Гонишь, гонишь, – подал голос второй. – Чтобы так вот просто – не бывает. В чём подляна?
– Объясняю предварительно, – усмехнулся Алексей. – Квартиру снимают челноки-китайцы – под склад. Эти челноки купили краденую вещь. Настоящего значения её они не знают. Тот, кто вещь эту им продал, украл её у меня. Мне нужно вещь эту вернуть. Я рассказал достаточно?
Хорьки переглянулись.
– Квартира пустует редко, однако ночами они там все спят – пьяные или обкуренные. Как вы провернёте дело – тихо или силой – меня не интересует. Тихо, конечно, было бы лучше…
– Не знаю, дядя, – морщась, сказал второй хорёк… и не хорёк даже, подумал Алексей, а молодой лис. – Если всё так легко – то чего же сам не возьмёшь? Чего боишься?
– Много вопросов, – сказал Алексей. – Это как раз то, чего я объяснять не стану. Называю сумму. Восемь тысяч долларов. Это вы получите от меня. Плюс, повторяю, всё, что найдёте в квартире.
– А почему бы тебе, дядя, не пойти туда миром и не предложить зелень им? – раздумчиво сказал лис. – Если эта штука только для тебя такая ценная…
Хороший вопрос, подумал Алексей. В самом деле, почему?
– Они знали, что покупают краденую вещь, – сказал он. – Я хочу их слегка наказать. Есть и другие причины, но эта – главная.
С полминуты все молчали.
– Ладно, – сказал наконец лис. – Берёмся. Берёмся, Мака?
Плосконосый кивнул.
– Только вот что, дядя… Десять тонн.
– Хорошо, – легко согласился Алексей. – Но больше никакой торговли. Серьёзное дело, а не ташкентский базар. Значит, в принципе – договорились. Продолжать дальше?
Оба изобразили согласие.
– А словами?
– Ну, это… согласны.
– Оба?
– Ну, в натуре…
– Итак, вещь эта представляет собой вот такой, – Алексей показал пальцами, – плоский желтоватый полупрозрачный камень. Он оправлен в массивную серебряную рамку. Из-за серебра его и украли, и продали, хотя стоимость этого металла – долларов пятьсот максимум.
– А что за камешек? – как бы не заинтересованно спросил лис, весь подавшись вперёд.
– Исландский шпат. Поделочный камень. Если посмотрите сквозь этот кристалл на что-то, увидите, что изображение двоится. Если бы этот конкретный кристалл не имел прожилок, он мог бы стоить долларов сто-сто пятьдесят. То есть продать его кому-то дороже, чем я предложил, вы не сможете. Я мог бы сказать, что это семейная реликвия или что-то ещё, но врать не стану. Это мой инструмент. Я им работаю.
– Гадаешь, что ли? – хмыкнул лис.
– Лечу, – сказал Алексей. – Вправляю карму… Значит, так. Трёх дней на всё про всё вам должно хватить. Сегодня у нас понедельник, значит, в четверг кто-то из вас придёт сюда. К скамейке снизу – вот здесь, где сижу, – я приклею записку, когда и каким образом мы произведём обмен. Не слишком сложно?
– Дурь какая-то, – сказал лис. – Почему не договориться сразу?
– За четыре дня? – Алексей покачал головой. – Я никогда не загадываю так далеко. Ну, что?
– Забили, – решился лис. – А, Мака?
– Забили, – сказал плосконосый.
– Вот здесь аванс – пятьсот баксов. А это адрес и ключи. На всякий случай предупреждаю…
– Не нужно, дядя. Пуганые…
– Не поняли, значит. Если записки не будет в четверг, приходите каждые три дня. Если за две недели я не появлюсь, значит… Тогда не поленитесь – увезите эту штуку на водохранилище и утопите где-нибудь в глубоком месте.
– Во как… Она что же – радиоактивная?
– Нет, конечно. Просто неумелым людям долго ею владеть нельзя. Начинаются всякие невезения, несчастья…
– Как у этих китайцев долбанных? – спросил лис.
– Как у этих китайцев, – совершенно серьёзно сказал Алексей. – Они слишком долго ею владели.
Он отдал им оставшееся пиво и отпустил. С поворота на центральную аллею лис обернулся. Алексей в их сторону уже не смотрел, сидел и ковырял прутиком асфальт. Он видел себя их глазами: непонятный, опасный дядька, хочет непонятно чего. Они долго будут обсуждать ситуацию, а не плюнуть ли и не исчезнуть с авансом, что он, искать их станет? – но не решатся, будет мешать мутный страх. Они сегодня же пойдут по указанному адресу, намозолят глаза контрразведке Батыя, и завтра или послезавтра их возьмут и повезут к Батыю на предмет поговорить, и тут надо будет не прозевать. Алексей испытал лёгкий укол совести, он нацепил хорьков на крюк, и даже просто остаться в живых у них теперь шансов двадцать из ста, а уж ощущений и переживаний будет… но они подрядились не цветочки собирать, а грабить живых людей… он всё ещё видел себя сидящего, а потом как-то сразу оказался за рулем потрёпанной "мазды", и тогда усилием внимания он сместил эту картинку чужого зрения влево и вниз, чтобы не мешала. И голоса хорьков он тоже выделил в отдельный и как бы неслышимый звуковой поток, примерно так человек засыпает под шум, просыпаясь на что-то важное – на тревожный сигнал… Новые умения давались легко, наставник и ученик находились теперь в одном теле и не разлучались ни на миг.
