Ведьмак (большой сборник) - Сапковский Анджей (книги хорошего качества TXT) 📗
— А эвона там, гляньте, милсдарь ведьмак, руины древнего града Дун Тынне. Страшных сцен, если верить сказкам, насмотрелся этот град. Свидетелем, стало быть, был. Вальгериус, которого называли Удалым, убил там кроваво и жестоко неверную жену, любовника оной, мать оной же, сестру оной же и оной же брата такоже. А потом сел и заплакал неведомо почему.
— Слышал я об этом.
— Так, значит, бывали здесь.
— Нет.
— Ну, стало быть, далеко сказка разносится.
— Прямо в яблочко попали, господин управляющий.
— А вон та, — указал ведьмак, — стройная башня, вон там, за тем страшным бургом? Что такое?
— Там–то? Храм.
— Какого божества?
— А кто ж его знает?
— И верно. Кто ж.
Ближе к полудню они увидели виноградники. Полого спускающиеся к Блессюре склоны холмов, ощетинившиеся ровно обрезанной лозой, сейчас диковинные и голые. На макушке самого высокого холма, овеваемые ветром, врезались в небо башни, толстый донжон и барбакан замка Помероль.
Геральта заинтересовала ведущая к замку дорога — наезженная, избитая копытами и ободьями колес не меньше, чем главный тракт. Видать, к замку Помероль с тракта частенько кто–то наведывался. Он воздержался от вопросов, пока не заметил близ замка несколько покрытых парусиной телег, солидных и крепких экипажей, используемых в дальних поездках.
— Купцы, — пояснил управляющий. — Виноторговцы.
— Купцы? — удивился Геральт. — Как так? Я думал, горные перевалы занесены снегом, а Туссент отрезан от мира. Каким же чудом прибыли сюда купцы?
— Для купцов, — серьезно сказал управляющий Фьерабрас, — нет плохих дорог, во всяком случае, для тех, кто по–серьезному относится к своему ремеслу. У них, милсдарь ведьмак, такой принцип: если цель привлекает, средство должно найтись.
— Действительно, — медленно проговорил ведьмак, — принцип очень меткий и достойный подражания. В любой ситуации.
— Несомненно. Но, сказать по правде, некоторые из купцов торчат здесь с осени, выехать не могут. Однако духом не падают, говорят, мол, ну и что, зато весной будем первыми, прежде чем конкуренты объявятся. У них это называется «мыслить позитивно».
— И против этого принципа трудно возражать, — кивнул Геральт. — Еще одно меня интересует, господин управляющий. Почему купцы сидят здесь, на отшибе, а не в Боклере? Иль княгиня не спешит предложить им гостеприимство? Может, брезгает купцами?
— Отнюдь, — возразил Фьерабрас. — Госпожа княгиня всегда приглашает их, они же вежливо отказываются. И живут при виноградниках.
— Почему?
— Боклер, говорят, сплошь пиры, балы, гулянки, попойки и любвишки. Человек, говорят, только паршивеет, дуреет и время тратит, вместо того чтобы думать об интересе. А мыслить след о том, что действительно важно. О цели, что светит. Неустанно. Не распыляя мыслей на какие–то там финтифлюшки. Тогда, и только тогда, можно намеченной цели достигнуть.
— Истинно, господин Фьерабрас, — медленно проговорил ведьмак. — Я рад нашей совместной поездке. Я многое обрел из наших бесед. Поверьте, многое.
Вопреки ожиданиям ведьмака, они не поехали к замку Помероль, а проследовали несколько дальше, на горб за котловиной, на котором возвышался очередной замочек, поменьше размером и гораздо более запущенный. Замочек назывался Зурбарран. Предвкушение близкой работы радовало Геральта. Темный, обнесенный крепостной стеной с обрушившимися зубьями Зурбарран выглядел один к одному как зачарованные руины, несомненно, кишащие чарами, дивами и чудовищами.
Внутри, во дворике, вместо призраков и чудовищ копошились несколько человек, поглощенных занятиями столь чародейскими, как перекатывание бочек, очистка досок и сбивание их же при помощи гвоздей. Несло свежим деревом, свежей известкой, несвежими кошками, прокисшим вином и гороховой похлебкой. Похлебку вскоре и подали.
Проголодавшиеся в пути, опаленные ветром, холодом, они ели охоче и молча. С ними потчевался похлебкой подчиненный управляющего Фьерабраса, представленный Геральту под именем Шимон Гилька. Прислуживали две светловолосые девушки с длинными, не меньше двух локтей, косами. Обе посылали ведьмаку взгляды столь красноречивые, что он решил как можно скорее покончить с похлебкой и заняться работой.
Шимон Гилька чудовища не видел. Как оно выглядит, знал исключительно с чужих слов.
— Черный был, пол–нет, как смола, но когда по стене полз, кирпичи скрозь ево видать было. Все одно, как желе был, пол–нет, господин ведьмак, или как бы, с твово позволения, клей какой–то. А лапищи у ево предлинные и тонкие, и уйма тех лапищев при ем, восемь, а–то и поболе даже. А Иунтек этак стоял–стоял и глазел, аж вконец стукнуло ево, и он заорал: «Сгинь, пропади!» И еще екзорцизму доложил: «Да чтоб ты сдох. Морда твоя, мать ее так–перетак!», тогда чудище прыг–прыг–прыг. Запрыгало, пол–нет, и только ево и видели. Сбегло в пропасти пещер. Тады парни так говорили: коли тута у вас чуды, так гоните повышение в оплате труда. Потому как здесь условия вредные для здоровья, а ежели не хочите, то мы в цех пойдем с жалобой. Аль, говорят, деменструацию устроим. А я им на то: ваш, говорю, цех, может меня в задницу…
— А когда видели чудовище последний раз? — перебил Геральт.
— Дык недели две тому. Так где–то перед Йуле.
— Вы говорили, — ведьмак посмотрел на управляющего, — что перед Ламмасом.
Алкид Фьерабрас покраснел в местах, не прикрытых бородой. Гилька, тот, что Шимоном звался, фыркнул.
— Стал–быть так, господин управляющий: ежели хочите управлять, требуется почащее к нам ездить, а не токмо в Боклере в конторе задницей табуретки полировать. Так я думаю…
— Не интересуют меня ваши мысли, — прервал Фьерабрас. — О чудовище говорите.
— Дык я уж выговорил. Все чево было.
— Жертв не было? Ни на кого оно не нападало?
— Не–а. Однако в позатом годе пропал у нас один парнишка без вести, пол–нет? Некоторые болтали, мол, энто чудище ево в пещеры уволокло и сожрало. Другие же, что никакое не чудище, а тот парниша по собственной надумке гикнулся, и все из–за долгов и елементов. Потому как он, пол–нет, в кости игрывал жуть, а до того еще пузо надул мельничихе, а та мельничиха в суд побегла, а судья повелел парнишке елементы платить.
— Ни на кого больше, — безжалостно прервал рассуждения Геральт, — чудовище не нападало? Никто другой его не видел?
— Не–а.
Одна из девушек, подливая Геральту местного вина, проехалась ему грудью по уху и многообещающе подмигнула.
— Пошли, — быстро сказал ведьмак. — Нечего лясы точить да время терять. Проводите меня в подвалы.
Амулет Фрингильи, как это ни печально, не оправдал возлагавшихся на него надежд. В то, что оправленный в серебро и отшлифованный хризопраз заменит его ведьмачий медальон с волчьей головой, Геральт не верил вообще. Впрочем, Фрингилья вовсе на этом и не настаивала. Однако заверяла с большой убежденностью, что после подстройки к психике ведьмака амулет будет способен на многое, в частности, сможет предупреждать о возможных опасностях.
Однако то ли волшебство Фрингильи не удалось, то ли Геральт и амулет сильно расходились в понимании того, что следует считать опасностью, а что нет, во всяком случае, хризопраз едва ощутимо дрогнул, когда, направляясь в подвалы, ведьмак перешел дорогу большому рыжему коту, который, задрав хвост, шествовал через двор. Впрочем, сам кот, видимо, получил все же какой–то сигнал от амулета, ибо сбежал, дико мяуча.
Когда же ведьмак спустился в подвалы, медальон то и дело нервически вибрировал, причем в ямах сухих, прибранных и чистых, в которых единственной угрозой были вина в огромных бочках. Тому, кто, забыв о самоконтроле, улегся бы, раскрыв рот, под шпунтом, угрожал сильный перепой. И ничего больше.
Однако медальон даже не шелохнулся, когда Геральт покинул рабочую часть подвалов и спустился ниже по лестнице и ходкам. Ведьмак уже сообразил, что под большинством виноградников Туссента располагались древние шахты. Было ясно, что, когда саженцы лозы начали плодоносить и приносить хорошую прибыль, эксплуатацию шахт прекратили, а сами выработки забросили, частично приспособив штреки и ходки под винные погреба и подвальчики. Замки Помероль и Зурбарран стояли над древними сланцевыми лавами. Здесь все было изрыто шурфами и приямками — достаточно минутной невнимательности, чтобы оказаться на дне одного из них со сложными переломами. Часть шурфов прикрыли прогнившими уже досками, которые под присыпавшей их сланцевой пылью почти не отличались от почвы. Неосторожно ступать на такое перекрытие было опасно, о чем, по идее, медальон и должен был предупреждать. Но не предупреждал.
