Русские инородные сказки - 5 - Фрай Макс (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
Царь-зеркало
В большом городе, в старой крепости, есть Царь-колокол, который не звонит, Царь-пушка, которая не стреляет, и Царь-зеркало, которое не отражает. Огромное, круглое, дремлет оно на повороте мостовой. И снится ему, что оно — часы с лягушкой.
В юности это зеркало мечтало стать спутниковой антенной. Но родители сказали, что на поприще космической техники много не заработаешь. А тут как раз, по блату, подвернулось местечко в старой крепости. Так вот оно все и вышло… Целыми днями спит Царь-зеркало и не замечает, как рядом змеями шуршат в траве длинные газетные строчки, как выползают они на свет божий, блестя на солнце своими типографскими чешуйками. Спит зеркало и ночами, когда вокруг поют души мертвых царей. Круглые сутки проносятся мимо черные, вечно голодные машины. Зеркало не отражает их.
А далеко-далеко от старой крепости и от большого города едет по проселочной дороге видавший виды автобус. Где он едет — там всегда вечер. А дорога на горизонте упирается в большой красный шар — заходящее солнце. Усталый и спокойный, водитель смотрит всегда вперед, на этот раскаленный шар. Ему не нужны ни темные очки, ни тонированное лобовое стекло. Его глаза давно привыкли.
Вьется бесконечная дорога среди городков-поселков-деревень. Вот остановка. Пластиковая крыша и бетонные стенки, покрытые зеленой краской. А поверх краски — многочисленные рисунки и надписи. Еще несколько лет назад остановки тут не было. А возникла она, когда поселились в этих краях проливные дожди. Тут же и выросла остановка. Надо же кому-то укрывать путников от непогоды! Водитель автобуса еще помнит эту остановку совсем маленькой, не выше метра над землей, когда вон ту здоровенную надпись на левой боковой стенке: «Маша К. и Дима С. — жених и нивеста» — можно было всю целиком накрыть одной ладонью. Под дождем остановки вырастают быстро… Над дорогой у горизонта постоянно висит солнечный шар, а стало быть, дожди тут грибные. Само собой, в лесах, что по обе стороны дороги, полно грибов. Весной лес так и звенит от их веселых трелей!
На остановке ждет человек. Автобус останавливается и со вздохом открывает дверь. Человек заходит, садится на потертое сиденье. Смотрит в окно. В окне солнце. Автобус движется на закат.
Человек едет с работы. Ему невесело.
Работа у него плохая. На фабрике слов. Когда-то эта фабрика была веселым и милым, почти семейным предприятием. Слова изготавливались вручную, и каждое выпущенное слово дорогого стоило. Покупателей товара было немного, но уж кто покупал, тот платил не скупясь. Так что жили работники фабрики неплохо и в обед всегда могли позволить себе выпить вина. Но время незаметно менялось.
Время вообще все старается делать незаметно. Такое уж это скрытное и темное существо. Оно если ползет, то медленно. Если бежит, то быстро, как и все остальные вокруг, так что поди разгляди его в толпе прочих участников забега. Даже на часах время показывает свое истинное лицо только два раза в сутки. (Речь, разумеется, идет о незаведенных часах. Если часы завести, тогда — да, другое дело! Тогда они хватают время за хвост, держат крепко, правильно показывают и не выпускают его из зубов своих шестеренок, пока завод не кончится. Но заводить-то часы люди научились совсем недавно… А раньше все часы стояли столбом, что твоя колонна адмирала Нельсона на Трафальгарской площади в другом большом городе.)
Так вот, время незаметно изменилось. Основатель фабрики состарился, устал и продал свой бизнес. Новое начальство решило выпускать слова попроще, подешевле, зато покрепче. И числом побольше. Установили конвейер. Теперь уж вина в обед не пили, нельзя этого при работе на конвейере. А слова стали неинтересные производиться, все больше какие-то серенькие, хотя, конечно, и крепкие. Ну а дальше — и того хуже! Сплошь зеленые слова стали сходить с конвейера. Потому что перешла фабрика на военные заказы. И тут же сделалась режимным секретным объектом. А что, расположение позволяет, леса кругом! Теперь на этой фабрике делают военные пароли и отзывы к ним, с резьбой того же диаметра… Вот как нажмут в старой крепости на кнопку, как скомандуют, чтобы война началась, так и полетят эти пароли по небу, поползут по дну океана, заглядывая через перископы в глаза осьминогов, промаршируют по травам и листьям, неся везде разрушения и смерть…
Едет человек в автобусе, и плохо ему от таких мыслей. Уволился бы он с фабрики к черту, да как тогда быть с пылесосом? Ведь не один этот человек живет, есть у него дома пылесос. А пылесосу пыль нужна, причем каждый день! Ну а пыль на дороге не валяется, она денег стоит. Вот и приходится зарабатывать. Кроме изготовления слов, ничего другого человек делать не умеет — как тут уйдешь с фабрики?
Автобус держит курс на солнце. Человек уж проехал свою остановку, не надо ему так далеко на запад, но что-то захотелось на солнце поближе взглянуть… Решил прокатиться еще немного.
Пения лесных грибов уже не слышно, лес остался позади. Автобус теперь скользит по бескрайнему полю. В поле полынь, в поле хлеб. В поле сахар, консервы. Тут работают люди, простые, трудолюбивые, которые выращивают полезные вещи: сахарную свеклу, хрустящий картофель, зубную пасту, велосипеды, пособия для молодой семьи по уходу за рулонами линолеума и старые черно-белые кинокомедии. Вот седой и мудрый сельский агроном разъясняет начинающему шахматисту, как правильно писать слово «ленолиум». Здесь знают, как надо делать дела. А посреди поля на дороге стоит юноша, который не знает, как надо.
Оголенный диск солнца висит низко-низко над западным краем поля. Туда и спешит автобус. Ты должен поднять руку, показать водителю, что просишь его остановиться. Так надо сделать, чтобы сесть на автобус там, где остановки нет. Но юноша не знает, как надо.
Автобус останавливается сам. Он все понимает. И, с юношей на борту, летит на закат.
Юноша, в общем-то, устроен точно так же, как и все другие юноши его пола. То есть он, разумеется, влюблен. Только он не знает, как надо. Вот ему в принципе известно: девушки любят, когда им дарят кошачьи усы. Пошел он в магазин «Живые усы», купил ус кошачий, поставил в вазу с водой. «Завтра, — думает, — вручу ей и приглашу на свидание». А наутро просыпается, глядь: вместо кошачьего уса — крабовая палочка! Уж и крабы на нее с улицы слетелись, вьются вокруг, полосатые, бьются в стекло. Обманул торговец, подлец! Фальшивку продал. Надо было, прежде чем покупать, сертификат требовать. Но юноша не знает, как надо.
А без кошачьего уса юноша стесняется к девушке подойти. Ладно, какие проблемы? Надо пойти да купить новый кошачий ус, раз уж такое дело. Но денег у юноши больше нет! Зарабатывать надо. Но он не знает, как надо. Ну что ты возьмешь с такого дурня?
Сел в автобус, едет. Слева — человек с фабрики зеленых военных слов. Сзади — скоро одна художница место займет. Впереди — солнечный круг. Автобус несется на закат.
Шар горячей звезды все ближе, и все жарче становится воздух. Автобус въезжает в маленький южный городок. Городок хоть и маленький, да удаленький! Шутка ли, здесь находится старейший университет страны. А в том университете есть знаменитая кафедра алхимии. Именно ее профессора открыли способ, как грязную слякоть проселочной дороги превращать путем изменения молекулярного строения в гладкий асфальт. Так что плохая глинистая дорога на въезде в этот городок заканчивается, и начинается хорошая, асфальтовая. Быстро проносится автобус по удобным ласковым улицам городка. Но притормаживает, останавливается.
Художница стоит на остановке. На плече подрамник, в руке кисть в краске, в краске кисть руки, в голове этюды. Автобус улыбается и впускает ее.
Сегодня художница нарисовала one-way-черепаху. А худсовет работу не принял. «Во-первых, — говорят, — почему у животного один глаз больше другого? Во-вторых, у вас нет никакого уважения к законам композиции! А главное: почему черепаха ползет в одну сторону?!» «А это one-way-черепаха», — отвечает художница «Ну уж нет, нашим радиослушателям нужны более оптимистичные изображения! — говорит худсовет. — А этак мы всех рекламодателей распугаем».
