Легенда - Геммел Дэвид (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Первыми пришли радость, свобода и ощущение бытия.
Потом — боль и ярость.
Теперь он постиг страх и узнал зло.
Враг налетел на него, терзая черными когтями небо.
Храм встретил его лицом к лицу и обхватил руками, Острые зубы вонзились ему в щеку, когти вцепились в плечи.
Храм обрушил на врага свои огромные кулаки, пытаясь расплющить его.
Внизу, на Музифе, второй стене, заняли позицию три тысячи человек. Друсс вопреки всем доводам отказался сдать первую стену без боя и ждал там с шестью тысячами воинов.
Оррин долго и яростно убеждал его, что он совершает глупость: стена слишком широка. Но Друсс стоял на своем, даже когда Оррина поддержал Хогун.
— Доверьтесь мне, — твердил старик. Ему не хватало слов, чтобы убедить их. Он пытался объяснить, что в первый день людям нужна хотя бы маленькая победа, чтобы их дух окончательно закалился.
— Но мы рискуем, Друсс! — возразил Оррин. — Первый день может принести нам не победу, а поражение. Разве ты сам не понимаешь?
— Ты ган! — рявкнул тогда Друсс. — Прикажи мне, и я подчинюсь.
— Нет, Друсс. Я буду стоять рядом с тобой на Эльдибаре.
— Я тоже, — сказал Хогун.
— Вы сами увидите, что я прав, — заверил Друсс. — Ручаюсь вам.
Оба гана улыбнулись, скрывая свое отчаяние.
Теперь караульные кулы черпали из колодцев воду и разносили ведра по стене, переступая через ноги и туловища спящих.
На первой стене Друсс погрузил медный ковш в ведро и напился. Он не был уверен, что надиры пойдут на приступ уже сегодня. Он чуял, что Ульрик затянет это убийственное напряжение еще на день, чтобы зрелище его готовящейся к бою армии подорвало мужество защитников и лишило их надежды. Однако выбора у Друсса не было. Первый ход за Ульриком — дренаям остается только ждать.
Наверху Храм бился с яростным демоном — враг изодрал ему спину и плечи, и силы Храма шли на убыль. Но и рогатая тварь тоже слабела. Смерть смотрела в лицо обоим.
Храм не хотел умирать — он едва успел испытать сладостно-горький вкус жизни. Он хотел рассмотреть вблизи все то, что видел издалека, — цветные огни растущих вширь звезд, тишину отдаленных солнц.
Его пальцы сжались. Он не сможет порадоваться огням, не сможет насладиться тишиной, если эта тварь останется в живых. Внезапно демон испустил вопль — страшный пронзительный звук, призрачный и леденящий кровь. Его спина хрустнула, и он растаял, как туман.
В самой душе Храма раздался голос измученного Винтара.
Храм посмотрел вниз — там люди, крохотные хрупкие существа, готовились перекусить черным хлебом и водой. Винтар крикнул снова, и Храм нахмурился.
Он указал пальцем на стену.
Люди завопили, роняя с Музифа ковши с водой и ведра.
В каждом сосуде кишели черные черви. Солдаты вскакивали на ноги, и на стене царила полная неразбериха.
— Что, черт побери, там творится? — сказал Друсс, услышав шум. Он посмотрел на надиров и увидел, что они отходят от осадных машин к своим палаткам. — Не знаю, в чем там дело, но если даже надиры уходят, пойду сам на Музиф и погляжу.
В надирском стане Ульрик, не менее разгневанный, прокладывал себе путь к большому шатру Носта-хана. С ледяным спокойствием он подошел к часовому у входа.
По всей армии словно степной пожар распространилась весть: на рассвете из палаток всех шестидесяти учеников Носта-хана послышались душераздирающие вопли. Стража, бросившись туда, нашла их на земляном полу со сломанными хребтами, с телами, выгнутыми, словно перетянутые луки.
Ульрик знал, что Носта-хан собрал силу своих последователей, чтобы дать отпор белым храмовникам, — но не представлял себе, с какой опасностью это связано.
— Ну что? — спросил он у часового.
— Носта-хан жив, — ответил тот.
Ульрик поднял полотнище и вошел в смрадный сумрак шатра. Старик лежал на узком тюфяке серый от изнеможения, весь мокрый от пота. Ульрик взял табурет и сел подле него.
— Мои ученики? — прошептал Носта-хан.
— Все мертвы.
— Их сила оказалась слишком велика, Ульрик. Я подвел тебя.
— Меня и прежде подводили. Это ничего не значит.
— Для меня это значит все! — вскричал шаман и сморщился от боли в спине.
— Гордыня, и только. Ты ничего не потерял — просто тебя побил более сильный враг. Но они этим ничего не достигнут — моя армия все равно возьмет Дрос. Им не продержаться. Отдохни, шаман, — и не рискуй больше. Я приказываю!
— Я исполню твой приказ.
— Я знаю. Я не хочу, чтобы ты умер. Не могут ли они прийти за тобой?
— Нет. Белые храмовники живут по законам чести. Если я не буду чинить им вреда, они меня не тронут.
— Тогда отдыхай. А когда окрепнешь, мы заставим их заплатить за твои страдания.
— Это так, — осклабился Носта-хан.
Далеко на юге Храм мчался к звездам. Винтар не мог остановить его и старался хранить спокойствие, пока паника Храма давила на него со всех сторон, силясь изгнать его вон. После гибели врага Винтар попытался призвать Тридцать из глубины нового сознания колосса, но в этот миг Храм заглянул в себя и обнаружил Винтара.
Винтар попробовал объяснить свое присутствие, он сказал, что личность Храма должна перестать быть. Храм принял истину и как комета умчался от нее в небеса.
Настоятель снова попытался призвать Сербитара, отыскивая в своем подсознании нишу, в которую его поместил. Сербитар вспыхнул искрой во мраке, и Храм содрогнулся, почувствовав, как часть его освободилась. И тогда Храм замедлил свой полет.
— Почему ты так со мной поступаешь? — спросил он Винтара.
— Потому что должен.
— Я же умру!
— Нет. Ты будешь жить во всех нас.
— Почему ты должен убить меня?
— Мне очень жаль, — мягко сказал Винтар.
С помощью Сербитара он отыскал Арбедарка и Менахема.
Храм поблек, и Винтар с горечью закрыл свое сердце от его безбрежного отчаяния. Вчетвером они призвали всех остальных, и Тридцать с тяжелым сердцем вернулись в лощину.
Рек бросился к Винтару, как только настоятель открыл глаза и шевельнулся.
— Ну как, успели?
— Да, — слабо выговорил Винтар. — А теперь дай мне отдохнуть.
За час до сумерек Рек, Вирэ и Тридцать въехали в высокие решетчатые ворота Дельнохского замка. Усталые, взмыленные лошади водили мокрыми боками. Люди бросились навстречу Вирэ, солдаты снимали шлемы, горожане спрашивали, что нового в Дренане. Рек держался позади, пока они не оказались в замке. Молодой офицер проводил Тридцать в казарму, а Рек с Вирэ поднялись в верхние покои. Рек совсем обессилел.
Раздевшись, он вымылся холодной водой, сбрил четырехдневную щетину и выругался, порезавшись острой бритвой, которую подарил ему Хореб. Потом выбил, как мог, пыль из своего платья и снова оделся. Вирэ ушла к себе, и он понятия не имел, где помещаются ее комнаты. Пристегнув меч, он вернулся в главный зал, дважды спросив дорогу у слуг. Там он в одиночестве сел и стал смотреть на мраморные статуи древних героев, чувствуя себя маленьким, незначительным и растерянным.
Сразу по прибытии они услышали, что надирская орда уже стоит под стенами. В городе царила паника, и беженцы валили оттуда валом с высоко груженными повозками — длинный горестный караван, идущий на юг, Рек не мог бы сказать, что одолевает его сильнее — усталость или голод. Он тяжело встал, пошатнулся и громко выругался. Рядом с дверью стояло высокое овальное зеркало. Из него на Река смотрел высокий, широкоплечий, сильный мужчина. Серо-голубые глаза глядели твердо, подбородок выдавался вперед, тело было гибким. Синий плащ, хоть и поизносился в дороге, сидел хорошо, а длинные оленьи сапоги придавали Реку вид кавалерийского офицера.
Глядя на князя Дрос-Дельнохского, Рек видел себя глазами других. Никто не догадается о его внутренней смуте — все увидят лишь образ, который он создал.
Да будет так.
Рек вышел из зала и у первого же солдата спросил, где найти Друсса, На первой стене, сказал солдат и объяснил, как пройти туда через калитки. Молодой князь зашагал по Эльдибару при свете закатного солнца; проходя через город, он купил себе медовую коврижку и стал есть ее на ходу. Уже темнело, когда он дошел до калитки во второй стене, но часовой показал ему дорогу, и Рек очутился на убойной полосе за первой стеной. Тучи закрыли луну, и он чуть не свалился в огненную канаву, пересекавшую путь. Молодой солдат окликнул его и показал, где мостки.
