Небо на плечах - Федорочев Алексей (мир бесплатных книг TXT) 📗
На краткий миг — очень-очень краткий — кольнула мысль, что Дмитрий Васильев мог не доехать до него, потеряться где-то в охваченном эпидемией городе… Но ее даже не потребовалось залавливать — настолько мимолетной она была. Ведь в чем долг дворянина? Служить Отечеству! А кто его представляет? Император и род!
Даже если это будет стоить кому-то старой плешивой головы…
Согнутая спина расправилась, а глаза сверкнули непреклонностью: он еще задаст очень много вопросов гаду, столько лет притворявшемуся другом и соратником-соперником.
— Это все? — спросил Константин, перевернув последний листок.
— Есть еще аудиозапись, государь. Желаете прослушать?
— Нет, расшифровку я прочел. Это не липа?
— Увы, но нет, ваше величество. Часть еще можно подделать, но все сразу… нет. К тому же кое-что отсюда знали только мы с ним.
— И как твоя голова, Тихон? На шею не давит?
— Прошение об отставке у меня с собой, государь.
— Ты предлагаешь мне лишиться в разгар кризиса сразу двух глав спецслужб?.. Умно!..
— Не я первый, не я последний, государь!
Император дернул щекой, выражая недовольство.
— Когда все закончится… Да, все правильно, не если, а когда… Представишь мне своего преемника. Я посмотрю, сработаюсь ли с ним.
От сердца отпустило. На полную реабилитацию в глазах босса Милославский не рассчитывал, но, зная, как нелегко Константин привыкает к новым лицам в окружении, как тщательно их подбирает, смотрины могли затянуться на месяцы, если не годы. То есть прямо сейчас в тираж его никто не списывал. И это было признаком максимального доверия в сложившейся ситуации.
Возможность вернуть хоть часть утраченных позиций появилась днем: голос Грушина Тихон Сергеевич различил бы и без подсказки в виде адреса звонившего. Почти тот же логический ряд занял у него даже меньше времени, чем у размышлявшего тремя часами позже Егора. И если именно его ведомство сейчас сработает как надо… Шанс затмил советнику разум, и он отдал приказы, не ставя в известность никого. Отчаянно понадеявшись, что самых толковых эпидемия не выбила.
Не срослось.
Каково это, когда тебе дважды за сутки утирают нос мальчишки?
Это… гордо! Значит, достойную смену вырастил.
ГЛАВА 9
Услышав о наводнении, к стыду своему, я не поверил:
— Зёма! До первого апреля — еще полгода!
— Пять месяцев, — педантично поправил он меня. — Но я не шучу!
— Олег! Наводнение бывает весной, во время паводка! Вес-ной! — почти пропел я по слогам. — А сейчас — осень!
— Не веришь мне — спроси у других! А я — работать! — обиделся пилот и вышел, хлопнув дверью.
Пошел спрашивать. Штаб, гудящий растревоженным ульем, намекал, что розыгрышем и не пахнет.
Наводнение в Питере — это старинная забава, уходящая корнями в Петровскую эпоху. Эдакое всегородское «веселье». Сам я, пока живу здесь, ни одного еще не застал, но метки, оставленные прежними хозяевами на моем доме, подсказывали, что «радости» мы получим по самое не хочу: ведь та, что была подписана «2006», находилась как раз на уровне окон первого этажа, а нынче, со слов Земели стоит ожидать худшего.
Регламент на этот случай был давно и многократно отработан: оповещение, эвакуация, меры по спасению… Но все эти инструкции, директивы, приказы, рассчитанные на нормальную жизнь, стали почти бесполезны в наших обстоятельствах.
Вдобавок ко всему два первых предупреждения, полученные еще вчера, я проигнорировал, потому что сам дурак. Но кто же знал, что докладные от Главной физической обсерватории (или ГФО) надо было отслеживать в первую очередь! Уж точно не я! И ведь те, кто вкладывал мне их в папку, тоже, похоже, не поняли их значения. Нет, если бы в бумагах черным по белому было написано: «Будет наводнение, и нам хана!» — я бы такого не пропустил, а вот сухое уведомление о смене направления ветра и чего-то там еще в голове не задержалось. Мой косяк. Косячище!
В следующий раз с Олегом мы увиделись только через три часа, случайно столкнувшись в общем зале. На координации пришлось оставить Ольгу: рабочие места всех мужчин сегодня были на улице. А уж пилотов — тем более. Силой воли этих парней я реально восхищался — у них же не было моей сверхскоростной регенерации, которая уже через час заставляла забыть о потере крови, а ведь мы продолжали, как проклятые, ходить к Гольдштейну сцеживать чудотворную жидкость для вакцины. Единственное послабление — по пол-литра у нас уже не откачивали (ну, кроме меня, понятно) — суточная норма снизилась до двухсот миллилитров. Зато третий день подряд!
Все к тому времени уже досыта нахлебались погодой. Что гвардейские МБК, что мой МРМ по паспорту влагу пропускать вроде бы не должны, но отчего тогда сырыми были даже трусы?
Уже сейчас, когда вода только начала подтапливать набережную, стало ясно, что мы не успеваем. Катастрофически не успеваем! Не хватало всего: техники, подготовленных помещений, людей! Особенно людей! Спасти матценности я даже не порывался — мне бы больных из зоны бедствия вытащить! Это Шаман с его прокачанной жизнью уже встал с койки и резво начал носиться по базе, организовывая там защиту от стихии, а рядовые бойцы, получившие укол одновременно с ним, все еще лежали пластом в постелях, медленно отходя от недельной комы. У них самым большим достижением на утро был самостоятельный поход до туалета. И это мы говорим о взрослых натренированных мужиках, которые до болезни отличались завидным здоровьем!
А по городу в зону затопления попадали несколько переполненных больниц и с десяток зданий, спешно приспособленных под эти же нужды в первые дни эпидемии, в которых далеко не все еще получили свою дозу сыворотки. К тому же спешка никогда до добра не доводила: на одном из импровизированных пунктов при эвакуации вспыхнул пожар. Шутка про пожар в борделе во время наводнения для меня навсегда перестала быть смешной, потому что я оказался к горящему лазарету ближе всех и заливал огонь собственноручно. А когда справился, нашел сразу три набитые до отказа палаты угоревших и сожженных заживо людей.
И это я, давясь бешенством и бессилием одновременно, отдал приказ прекратить разбирать пожарище и не искать виноватых, по крайней мере сейчас, а продолжать эвакуацию: живым помощь требовалась больше.
Олег по-прежнему злился на меня за утреннее недоверие. Не знаю, что на него нашло, видимо, так выходил многодневный стресс. Но тяга побыть хоть минутку с молодой женой пересилила, и он зашел следом в кабинет.
— Оля, ну хоть ты объясни, какого черта происходит? — спросил я, грея руки о кружку с крепко заваренным кофе. — Ноябрь же! Какое, к черту, наводнение?
За свое чертыхание я был награжден очередным тяжелым взглядом новобрачного — ругаться в присутствии его ангела не позволялось даже мне.
— Сразу видно, что ты не коренной петербуржец!
— Рязанщина! Я и не скрываю. Потом Москва. В Питере только три года.
— А ты? — обернулась Ольга к мужу.
— Тоже не отсюда. Мы вместе приехали. — Пилот притянул к себе жену, но она вывернулась из его объятий с восклицанием:
— Ты мокрый! И холодный! — и тут же сама прильнула к нему обратно. — Тогда ясно! — это уже мне. — Самые сильные наводнения здесь бывают как раз не весной, а осенью.
— Наводнение. Осенью. Оль, я где-то что-то пропустил, потому что логики пока не вижу.
— Это из-за ветра. При определенной погоде волны на Балтике становятся настолько сильными, что закупоривают сток из Невы. Вплоть до того, что образовывают обратное течение. Если это длится долго, то вода в Неве, которой некуда деваться, начинает скапливаться и подниматься, затапливая город. Как-то так. Мотыгин объяснил бы лучше, а я только своими словами могу.
— Нет, спасибо, и так ясно. Значит, из-за ветра…
В помещении на минуту воцарилась уютная тишина, давшая мне возможность обдумать новые вводные.
— Из-за ветра… А я-то все думал, зачем этой сказочке главный герой? — не заметил, как произнес это вслух. — Олег! У тебя алексиум с наших вылазок остался?
