Я - четвертый - Лор Питтакус (читать книги без сокращений txt) 📗

— Ты пришел, — говорит она.

— Никто и ничто не причинит тебе вреда. Пока я жив, — отвечаю я.

Падает еще одна огромная балка и, обрушивая куски потолка, валится вниз, на кухню. Нам надо выбираться через заднюю часть дома, чтобы никто не видел меня и того, что, как я думаю, мне придется сделать. Я крепко прижимаю Сару к боку, а собаку к груди. Мы делаем два шага, потом перепрыгиваем через сноп огня от рухнувшей балки. Когда мы начинаем двигаться по коридору, внизу раздается мощный взрыв, и большая часть коридора обрушивается. Коридора больше нет, все, что он него осталось, это стена и окно, которые быстро пожирает огонь. Наш единственный шанс — выбраться через окно. Сара снова кричит, вцепившись мне в руку, и я чувствую, как собачьи лапы впиваются мне в грудь. Я вытягиваю руку в направлении окна, смотрю на него, фокусируюсь — и оно вылетает, оставляя открытый проем, который нам и нужен. Я смотрю на Сару и прижимаю ее к себе.

— Держись крепко, — говорю я.

Я делаю три шага и ныряю вперед. Нас охватывает пламя, но мы летим в направлении проема как пуля. Я волнуюсь, что нам не удастся. Мы вылетаем почти чисто, я только чувствую, что расщепленная фрамуга царапает мне руки и верхнюю часть ног. Я изо всех сил удерживаю Сару и собаку и разворачиваюсь так, чтобы приземлиться на спину, а остальные приземлились бы на меня. Мы с грузным стуком падаем на землю. Доузер откатывается. Эбби повизгивает. Я слышу дыхание Сары. Мы примерно в десяти метрах позади дома.

Я чувствую порез на голове от стекла лопнувшего окна. Доузер поднимается первым. Он вроде в порядке. Эбби встает медленнее. Она припадает на переднюю лапу, но я не думаю, что это что-то серьезное. Я лежу на спине и держу Сару. Она начинает плакать. Я чувствую запах ее опаленных волос. У меня по лицу сочится кровь и скапливается в ухе.

Я сажусь на траву, чтобы восстановить дыхание. Сара у меня в руках. Подошвы моих ботинок расплавились. Моя рубашка совсем сгорела и джинсы в основном тоже. Вдоль обеих рук идут неглубокие порезы. Но я совсем не обожжен. Подходит Доузер и облизывает мне ладонь. Я глажу его.

— Ты хороший мальчик, — говорю я между всхлипываниями Сары. — Давай, бери сестренку и возвращайся к народу.

В отдалении слышны сирены, судя по звуку, в минуте-двух езды от дома. Примерно в сотне метров от задней части дома начинается лес. Обе собаки сидят и смотрят на меня. Я киваю в сторону фасада дома, они встают, словно понимая, и идут туда. Сара все еще у меня в руках. Я перехватываю руки так, что она лежит на них, встаю и иду к лесу, она плачет у меня на плече. Когда я вхожу в лес, я слышу радостный крик толпы. Должно быть, пришли Доузер и Эбби.

Лес густой. Полная луна все еще светит, но света доходит мало. Я зажигаю свет на ладонях, чтобы было видно, куда идти. Я начинаю дрожать. Меня охватывает паника. Как я объясню это Генри? Вся моя одежда — это обожженные обрывки. Моя голова в крови. Моя спина тоже, и к тому же еще разные порезы на руках и ногах. Легкие при каждом вдохе обжигает огнем. И Сара у меня на руках. Теперь она знает, что я могу, на что я способен, или хотя бы часть из этого. Мне придется все ей объяснить. И придется сказать Генри, что она знает. Теперь слишком многое против меня. Он скажет, что кто-нибудь в какой-то момент проговорится. Он будет настаивать на отъезде. И мне нечего будет возразить.

Я ставлю Сару на землю. Она перестает плакать. Она смотрит на меня — недоумевающая, напуганная, растерянная. Я знаю, что надо найти какую-то одежду и вернуться к компании, чтобы не было подозрений. И надо привести Сару, чтобы не думали, что она погибла.

— Ты можешь идти? — спрашиваю я.

— Думаю, да.

— Иди за мной.

— Куда мы идем?

— Мне нужно достать одежду. Надеюсь, у кого-то из футболистов есть сменка, чтобы переодеться после тренировки.

Мы идем через лес. Я хочу добраться до машин и пошарить в них на предмет одежды.

— Что сейчас произошло, Джон? Что вообще происходит?

— Ты была в огне, и я тебя достал.

— То, что ты сделал, это невозможно.

— Для меня возможно.

— Что это значит?

Я смотрю на нее. Я надеялся никогда не говорить ей того, что скажу сейчас. Я надеялся не раскрываться в Парадайзе, хотя и понимал, что это, наверное, нереально. Генри всегда велел ни с кем слишком не сближаться. Потому что, если ты это сделаешь, люди в какой-то момент заметят, что ты другой, и понадобятся объяснения. А это означает, что нам придется уехать. Мое сердце колотится, и руки трясутся, но это не от холода. Чтобы оставалась хоть какая-то надежда не уехать и разобраться с тем, что я сделал, я должен ей рассказать.

— Я не тот, кем ты меня считаешь, — говорю я.

— А кто ты?

— Я — Четвертый.

— Что это значит?

— Сара, может, это покажется тебе глупым и безумным, но то, что я скажу тебе, это правда. Ты должна мне поверить.

Она касается рукой моего лица.

— Если ты говоришь, что это правда, то я тебе поверю.

— Это правда.

— Тогда расскажи мне.

— Я инопланетянин. Я четвертый из девяти детей, отправленных на Землю после того, как наша планета была уничтожена. У меня есть способности, которых нет ни у кого из людей и которые позволяют мне делать то, что я только что сделал. И на Земле есть другие пришельцы, которые охотятся за мной, которые атаковали мою планету, и если они найдут меня, то убьют.

Я жду, что Сара даст мне пощечину, или поднимет меня на смех, или закричит, или повернется и убежит. Она останавливается и смотрит на меня. Смотрит мне прямо в глаза.

— Ты говоришь мне правду? — говорит она.

— Да.

Я смотрю ей в глаза и хочу, чтобы она мне поверила. Она долгую секунду изучающе смотрит на меня в ответ, а потом кивает.

— Спасибо, что спас мне жизнь. Мне не важно, кто ты и откуда ты. Для меня ты — Джон, парень, которого я люблю.

— Что?

— Я люблю тебя, Джон, и ты спас мне жизнь, и важно только это.

— Я тоже тебя люблю. И буду любить всегда.

Я обхватываю ее руками и целую. Через минуту или около того она отстраняется.

— Пойдем, найдем тебе одежду и вернемся к компании, чтобы они знали, что мы целы.

Сара находит одежду в четвертой машине, которую мы проверяем. Это достаточно похоже на то, что было на мне — джинсы и рубашка, чтобы никто не заметил разницы. Подходя к дому, мы останавливаемся подальше от него, но так, чтобы нам все было видно. Дом обрушился, и от него осталась искореженная груда черных головешек, политых водой. Иногда поднимаются струйки дыма, которые выглядят призрачными в ночном небе. Три пожарные машины. Я насчитываю шесть полицейских машин. Вижу девять фонариков, но не слышу никаких звуков рядом с ними. Если из компании кто-то и ушел, то совсем немногие. Людей оттеснили в сторону, вокруг дома натянута желтая заградительная лента. Полицейские кого-то опрашивают. В центре всего этого пятеро пожарных ковыряются в развалинах.

Потом я слышу, как кто-то позади меня кричит: «Вот они!» Все глаза в толпе оборачиваются в мою сторону. У меня уходит не меньше пяти секунд, чтобы понять, что кричавший имел в виду меня. К нам подходят четверо полицейских. За ними стоит мужчина с блокнотом и диктофоном. Пока мы с Сарой искали одежду, мы договорились, что будем рассказывать. Я подошел с задней стороны дома, где она смотрела на огонь. Она выпрыгнула из окна второго этажа с собаками, которые после этого убежали. Мы стояли и наблюдали на всем поодаль от толпы, но потом подошли и смешались с ней. Я объяснил ей, что мы никому не можем рассказывать, что случилось на самом деле, даже Сэму и Генри, потому что, если кто-нибудь узнает правду, мне придется немедленно уехать. Мы договорились, что я буду отвечать на вопросы, а она — подтверждать все, что бы я ни сказал.

— Вы Джон Смит? — спрашивает один из полицейских. Он среднего роста, сутуловат. У него не то чтобы избыточный вес, но он не в лучшей форме, у него небольшое брюшко, и весь он какой-то рыхлый.