Лягушка-принцесса (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна (книга жизни .TXT) 📗
Под их ногами плавали красные и голубые рыбы, раскинул во все стороны щупальца почему-то жёлтый осьминог, и колыхались водоросли из маленьких зелёных квадратиков.
По стенам густо росли цветы, порхали бабочки и, раскрыв тоненькие клювы, беззвучно пели какие-то непонятные птички, похожие на пузатых воробьёв.
— Прекрасные картины! — с хорошо разыгранным восхищением охнула Пласда Септиса Денса.
— Рисовал сам Никас Софис Люд, — с удовольствием сообщила первая принцесса. — И его ученик Уларий Корн. Мальчик ещё молод и неопытен, но подаёт очень большие надежды. Если будет на то воля богов, со временем он станет столь же знаменитым, как его учитель.
Пока госпожа любезничала с гостьями, всё та же невольница с серебряной табличкой забежала вперёд и отворила тяжёлую, обильно украшенную разнообразными металлическими накладками дверь.
Ника знала, что тётушка делает макияж и наводит красоту прямо в спальне. Дом регистора Трениума не отличался роскошью. И не только потому, что его хозяева демонстративно придерживались "завещанной предками строгой простоты". Семья Септисов тоже пострадала во время подавления заговора Китуна, потеряв значительную часть состояния.
Только после реабилитации сенатора Госпула Юлиса Лура Итур Септис Даум смог занять место отца и стать главой одного из пяти регистов столицы, но ещё не успел восстановить былое богатство.
Мельком вспомнив об этом, девушка подумала, что сноха императора вряд ли приведёт их в спальню, и не ошиблась.
Это оказалась угловая комната с большими окнами, пропускавшими дневной свет сквозь множество маленьких стёклышек, вставленных в массивные свинцовые переплёты.
На одной из стен висело серебряное зеркало, лишь немногим меньшего размера, чем блюдо, подаренного дочке папашей, ставшим дедушкой будущего императора.
Перед ним, как полагается, имелся стол с пузырьками, баночками, коробочками и двумя шкатулками, а рядом сиденье без спинки. Чуть в стороне стоял столик с письменными принадлежностями и два прикрытых разноцветными покрывалами сундука.
— Метида! — обратилась первая принцесса к рабыне. — Убери чернильницу и подай слоновый ларец.
Внимательно присмотревшись к принесённому ящичку, Ника поняла, почему его так назвали. Верх шкатулки украшало изображение задравшего хобот слона, а стенки — накладки из слоновой кости.
Оглядев невольно затаивших дыхание женщин, Силла, явно рисуясь, извлекла из висевшего на поясе кожаного кошелька маленькую узенькую пластинку с прорезями, и вставив её в щель в крышке, медленно открыла ларец.
Сгрудившиеся вокруг дамы дружно ахнули. Даже попаданка нервно сглотнула слюну, потому что раньше ничего подобного ей "в натуре" видеть не приходилось. Ящичек оказался до краёв наполнен драгоценностями: заколки, гребни, ожерелья и ещё множество блестящих и, судя по всему, очень дорогих побрякушек.
Супруга наследника престола бережно взяла в руки серебряную заколку с тремя золотыми, искусно сделанными берёзовыми листочками.
— Великолепно, потрясающе, прекрасно, чудесно, — дружно заохали дамы. — Почему вы нам так редко показываете эту красоту, ваше высочество?
— Да как-то случая подходящего не представлялось, — небрежно пожала плечами первая принцесса. — А вам нравится, госпожа Юлиса?
— Разве подобное чудо может не понравиться? — улыбнулась девушка, беря из протянутых рук Силлы заколку. При этом свободно висевшие на тоненьких колечках листочки издали мелодичный звон.
— Это сделал наш радланский ювелир, — с гордостью заявила жена наследника престола. — Теперь и у нас в Империи есть мастера не хуже либрийских и даже келлуанских.
Украшение Нике действительно очень понравилось. Вот только чувство настороженности и какой-то неясной опасности не проходило, а как будто бы даже усилилось.
"И зачем принцессе понадобилось устраивать это представление? — с тревогой думала она, старательно удерживая на лице восхищённую улыбку. — Желает лишний раз подчеркнуть своё богатство и наше убожество? Вон как тётушку перекосило".
— Это тоже куплено в Радле, — Силла продемонстрировала витой золотой браслет в виде змейки с рубинами вместо глаз и изумрудом на кончике хвостика. — Работа, конечно, не столь великолепная, но он дорог мне как память.
Потом она показала ожерелье, искусно сделанное из золота, серебра и ляпис-лазури, следом ещё один серебряный браслет на сей раз широкий с затейливой гравировкой и хитрым замочком.
Всё ещё оставаясь настороже, девушка, немного поохав для приличия, спешила передать драгоценность тётушке, либо кому-нибудь из придворных дам. У Ники создалось впечатление, что многие из этих украшений те тоже видят в первый раз.
А вот Пласда Септиса Денса, наоборот, по долгу не сводила глаз с каждой драгоценной бирюльки, громко восхищаясь, с трудом скрывая мучившую её зависть.
Когда в руки супруги регистора Трениума попала трёхзубая серебряная шпилька с цветочком, собранным из множества мелких жемчужин с большой розовой в центре, женщина не выдержала и попросила у первой принцессы позволения примерить украшение в своей причёске. Та милостиво согласилась, и все дружно ахнули. Даже племянница призналась себе, что эта вещь тётушке очень к лицу.
Тем не менее, пару минут покрасовавшись перед зеркалом, та с нескрываемым сожалением вернула драгоценность хозяйке.
Возвращая её в шкатулку, Силла вдруг обратилась к рабыне:
— Метида, сходи на кухню и прикажи накрывать на стол. Я надеюсь, вы не откажетесь пообедать со мной, госпожа Септиса?
— Для нас это большая честь, ваше высочество, — натянуто улыбнулась гостья.
— Слушаюсь, госпожа, — дождавшись, когда хозяйка вновь обратит на неё свой взгляд, поклонилась невольница, перед тем как выйти.
— А сейчас я покажу вам совершенно удивительную вещь! — громко объявила первая принцесса, запустив руку куда-то в угол ларца. — Смотрите, стрекоза в камне!
С этими словами она торжественно, словно фокусник кролика из шляпы извлекла большой, с куриное яйцо, гладко отшлифованный камень, внутри которого навечно застыло раскинувшее крылья насекомое.
Но прежде чем зрительницы успели дружно ахнуть, Силла озабоченно проговорила:
— Надо больше света, чтобы лучше рассмотреть это чудо… — и приказала уже другой рабыне. — Ламика, открой окно в сад.
— Слушаюсь, госпожа, — молодая, сильная рабыня не без труда повернула запор и осторожно отворила тяжёлую металлическую створку.
— Госпожа Септиса! — обратилась принцесса к супруге регистора Трениума. — Вы оставили свой паланкин перед аркой?
— Да, ваше высочество, — с лёгким недоумением ответила та.
— Тогда, Ламика, пойди догони Метиду и передай, пусть из кухни отнесут что-нибудь поесть людям нашей дорогой гостьи.
— Слушаюсь, ваше высочество.
Сейчас же позабыв о служанке, Силла, встав у окна, подняла необыкновенный камень так, чтобы солнечные лучи, проходя сквозь медовую прозрачность янтаря, чётко высвечивали обычную стрекозу с большими фасеточными глазами и двумя парами слюдяных крыльев.
— О боги! — благодаря экспрессии и частоте звука, голос тётушки сумел выделиться из хора всеобщего восхищения.
Да и племянницу это зрелище настолько впечатлило, что она не удержалась и с полминуты вертела в руках гладкий на ощупь кусочек окаменелой смолы.
— Как такое может быть? — спросила потрясённая старшая гостья у явно наслаждавшейся её реакцией хозяйки.
— Так вы не знаете, госпожа Септиса? — вскинула та аккуратно подщипанные брови. — Это слёзы нимфы Ликсены, дочери бога моря Нутпена. Однажды она встретила на берегу прекрасного юношу по имени Фестокл и полюбила его. Но отец не позволил ей выйти замуж за простого смертного. Тогда Ликсена покинула море и стала женой Фестокла по закону людей. Разгневанный непослушанием дочери Нутпен наслал на город, где они жили, гигантскую волну, которая смыла его в океан вместе с людьми, животными, храмами и домами. С тех пор Ликсена вечно оплакивает своего возлюбленного, и её слёзы превращаются в прекрасный янтарь, который называют камнем влюблённых. Иногда очень редко Нутпен отпускает свою несчастную дочь на сушу, чтобы та могла пройтись по тем местам, где гуляла с Фестоклом. После чего люди находят в камнях песчинки, веточки или насекомых. Всё то, на что упали слёзы удручённой своим горем нимфы.
