Время вспомнить (СИ) - Норд Наталья (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
Мейри завертелась юлой: переоделась в дорожное, заплела косу, подхватила мешок с собранными с вечера вещами и выскочила на двор. Кто-то уже позаботился о Скачке и Крупинке, оседлал их, вывел попастись за околицу. Лелея отдала девушке седельные сумки с вещами сага и снедью в дорогу. Из сумок вкусно пахло, Мейри пожалела, что не прихватила на кухне сырную булку, но возвращаться ленилась. Погребальная процессия уже вернулась, у калитки на подворье пожилая вдова-ората в ритуальной белой накидке поверх платья вяло раздавала пироги из корзины. Мейри, проходя мимо, мотнула на пироги головой Брию, мол, как тебе? Тот, уже отведав поминальное, многозначительно скривился за спиной у сага и сплюнул в траву. Нет, значит, нет. Мейри обошла процессию по большой дуге, вышла за калитку, прилегла в тенечке под деревом ждать учителя.
Она уже и стащила из сумки пирожок, и солнце поднялось выше, а сага все не было. Разошлись поминальщики. Ората-вдова, сняв накидку, отстала на дороге от односельчан, увидела лежащую на траве девушку и, оглянувшись на храм, двинулась к ней по траве. Мейри поглядывала из-под полуопущенных век, ожидая балагана. Женщина встала над ней, горько кривя узкие губы:
― Никчемыши ваши боги!
Мейри молчала, жуя травинку. Ората суровому сагу в глаза не решилась высказать, пришла у безобидной с виду девки испугу напиться.
― О чем вы, нахлебники, со своими стихиями толкуете? К чему кормить нам вас, балаганщиков? Почему не защитили ваши боги кормильца моего от окаянников? Смотрели, значит, как кровушка из него в землю утекает, покормилась земля кровушкой супруга моего? Что стоило богам убийцев остановить, на месте испепелить? Чего молчишь? Сказать нечего? А у самой-то глаза бесовские, бесстыжие!
― А когда ты невестке своей, ушлой да дерзкой, в еду травки посыпала, чтобы скинула она, а твой сын ее, пустоцвет, за ворота выгнал, хотела бы, чтоб боги тебя на месте испепелили? ― негромко спросила Мейри. ― Или тебе заветы божьи не указ?
Тетка, задохнувшись праведным гневом, вздрогнула, оглянулась по сторонам.
― Хочешь, спрошу у стихий, где сейчас твоя невестушка, может, сумеешь еще перед ней покаяться, зло исправить, ради суда Небесного, глядишь и сын твой перестанет горькую пить? И мужа душа простит за все обиды, за то, что...
― Бесовка! ― прошептала ората, пятясь. ― Лживая!
У дороги она приосанилась, ткнула напоследок в девушку пальцем и, дабы последнее слово осталось за ней, крикнула:
― Лживая! Бесовский твой род!
Мейри сделала вид, что встает, и ората бодро, но с достоинством, припустила по дороге. Через пару минут, выглядывая что-то на дороге, подошел Брий.
― А где вдова-то?
― Ушла.
― Вот сорок тхутов! За погребальные дрова, за масло...и обрядовое не заплатила! ― возмутился парень.
― Что, 'храм не обеднеет'?
― Угу.
'Храм не обеднеет' была любимая присказка прижимистых селян, помимо той, где 'за скорбной слезой как уж думать о презренной меди'.
― Так, беги, догони, недалеко ушла. Только не надейся, что много с нее наколупаешь - баба-пиявка, присосется к Дому, сам виноватым выйдешь.
― Да ладно, что не видели таких? ― Брий побежал за вдовой.
С его широченным шагом у злобной тетки не было шансов далеко уйти. Мейри довольно хмыкнула и встала. Саг, переодетый в дорожное, шел от калитки.
Глава 9. Для счастья ближнего своего
431 года от подписания Хартии ( сезон осени).
Тормант
На вторую ночь в поместье заявилась юная госпожа Логрета, дочь судейского чиновника из долины, того самого, к которому Птиш отвозил заказы из Ко-Днеба. Корчмарь, не зная того, немало досадил жрецу, раструбив о его миссии; сейчас Торманту вовсе не жаждалось пополнять армию поклонников и раздавать дары: ората Лофа объявила, наконец, о своем согласии отдать ему на службу Борая, и жрец с удовольствием скоротал бы вечер в 'компании' никчемыша.
Пастырь Мефей, поминутно кланяясь, провел юную госпожу в покои жреца. Тормант увидел, что девица полна мрачной зрелой власти, что привыкла ловить на себе восхищенные взгляды и очень полагается на свои чары. В комнате девушка сбросила с плеч расшитый колофрадской вышивкой плащ, оставшись в кружевном, воздушном черном платье, выгодно подчеркивающем ее тонкий стан и прочие достоинства. У госпожи Логреты были крепкие маленькие груди, приподнятые корсажем, яркие зеленые глаза, обрамленные пушистыми угольными ресницами, и иссиня-черные роскошные волосы. Немного портили ее излишне густые брови, но Тормант признал, что девица удивительно хороша. Под заинтересованным взглядом жреца госпожа Логрета прошла к камину, позволяя отблескам огня заиграть на гладкой коже, и встала, повернувшись так, что волочившийся по полу шлейф оттянул шелк юбки, и та эффектно обтянула ей ноги и бедра. Барышня умела соблазнять. Торманту, однако, ее трюки были сейчас некстати. Он еле сдержался, чтоб не поморщиться: в девушке билось темное желание такой силы, что, казалось, все мертвые тени, висящие в междумирье вокруг жреца, жившие похотью и сладострастием, потянулись к ней, ища трещины в ауре, чтобы напитаться так легко раздаваемой пищей.
Госпожа Логрета отказалась присесть и, с трудом сдерживая волнение, принялась за свой рассказ. Тормант немало позабавился, узнав, что предметом воздыханий юной госпожи оказался адман Лард. Мужественная красота управителя била в женские сердца без промаха. Девушка говорила о своей любви с таким чувством, что, казалось, сполохи огня пробегают по ее полуобнаженным рукам и плечам.
Госпожа Логрета поведала о первой встрече, о равнодушии и жесткости холодного адмана. Тормант слушал ее, внимательно, но внешне бесстрастно.
― Чего же вы хотите от вашего покорного слуги? ― спросил он девушку, закончившую свой рассказ и застывшую у камина надменным изваянием.
― Его, ― кратко ответила юная госпожа.
― Мой Храм, ― устало заметил Тормант, ― не приветствует привороты и прочие любовные изыскания. Зельями не торгую, это пожалуйте к чародейкам в балаган.
― Я знаю условия сделки, вы не первый бесовик, которого я встречаю.
Судя по всему, девушка привыкла получать желаемое и, потерпев неудачу в покупке любви, была уверена, что в покупке греха не облажается.
― Тогда должны знать, что моему господину нужна от вас услуга на Той Стороне, не более, взамен на счастье обладать Даром на земле, ― заученно произнес Тормант.
Госпожа Логрета махнула рукой в кружевной перчатке:
― Пусть ваш господин прекратит мои страдания на Этой Стороне, а уж на Той мы с ним как-нибудь разберемся.
― Мне нужно в точности знать, на что вы готовы ради полного счастья с вашим избранником? ― откинувшись в кресле, спросил жрец.
― На все, ― последовал ответ.
Жрец кивнул. Он и так знал, что Логрета пойдет до конца, ощущая, как напряглись в предвкушении мертвые тени, как заломило у него виски, скулы и запястья, в которых билась сила Домина.
― Мой дар будет вашим. Прежде чем выполнить все обещанное, я хотел бы, чтобы вы рассказали, как мне действовать в дальнейшем и оправдать ваши ожидания.
― Извольте. Мне нужен Роф. Целиком и полностью. Ваш господин может требовать любую цену. Если бы я сама...справилась, я бы здесь сейчас не стояла...Чего я только не делала, какие только усилия не прилагала. Уж и подумала, что он...Но нет, у него, оказывается, есть невеста в Коксеафе, простолюдинка какая-то, ― девушка презрительно сжала губы. ― Я ведь могу купить ему имя, уехать подальше, никто никогда и не дознался бы, что он не именитый, отец ради меня все бы устроил...Я ведь уже и у чародеек была, пробовала сначала себя отворотить...Но ведь вы видели его! ― Логрета нервно сдернула с руки перчатки, сжала их в комок, побледнела, чуть не потеряв самообладание. ― Только голову в мою сторону повернет, я за ним готова в село бежать, в корыте умываться, из глиняных плошек есть, позор какой, небось, все уже знают, что дочь господина Толомея по простому адману сохнет, ― у девушки сбилось дыхание и она отцепила от пояса небольшой перламутровый веер. ― Я ездила в Коксеаф, смотрела на...ту...девушку, она работает в лавке. Я...все поняла. Я не смогу...никогда не смогу быть такой...чистой.
