Осенними тропами судьбы (СИ) - Инош Алана (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
Взяв одну из веточек, разложенных заботливой рукой Млады, она вдохнула запах и сглотнула колючий ком в горле. Свет вдруг что-то заслонило, и Ждана болезненно сжалась.
«Ну что, полегчало?»
Взобравшись на приступок, на полати заглянула Млада – с каменным лицом и холодными синими яхонтами глаз. Сердце Жданы дрожащим зверьком забилось в уголок.
«А ты… не в дозоре?» – невпопад пролепетала девушка.
«Я сегодня в ночь иду, – сухо напомнила женщина-кошка. – Не вставай, я тебе питьё сейчас дам».
С голосом Млады произошла разительная перемена: привычные ласковые нотки напрочь пропали из него, он стал бесцветным, чужим, неживым. Ждана вжалась в подушку: неужели Млада что-то поняла? Впрочем, удивительно, что она не поняла раньше…
«Я уже давно всё вижу, – ледяным кнутом стегнул девушку голос женщины-кошки. – Даже слепой увидел бы».
Ждана застыла ледышкой… Млада протягивала ей кружку с холодным отваром, но у неё не поднималась рука, чтобы взять.
«Выпей, выпей».
Ждана мотнула головой и спрятала лицо в подушку.
«Ну, как хочешь, – сухо ответила Млада, спускаясь. Кружка стукнула о стол. – Ты знаешь, что ты разговариваешь во сне, голубка?… Мне известно, что с тобой творится. Всё ждала, когда ты наконец сама скажешь правду, только ты, видать, решила против судьбы идти – не по своей дорожке. Нет, милая, не выйдет оно так… – Вздох. – Если не любишь, не будет силы Лалады в наших детях».
Ждану сотрясали рыдания. Обломки жизни падали, больно ударяя, как кирпичи.
«Мла… Мла… да, – сквозь судорожные, болезненные всхлипы выговорила она. – Я могу быть тебе… хорошей… женой… Я буду…»
«Верю, – мягко перебил голос женщины-кошки. – Верю, что можешь. Только не мне. Коли возьму тебя в жёны, мне достанется всё, кроме самого главного – твоего сердца. А так быть не должно. Неправильно это. Да и ты страдать будешь».
Ждана ничего не могла выговорить в ответ, только рыдала. Будущего не было: оно лежало в руинах.
Свет снова заслонила фигура Млады с кружкой; приподняв девушке голову с подушки, она заставила её выпить несколько глотков вчерашнего отвара с мёдом. Сладковатая горечь смешивалась с солью слёз, зубы стучали о край кружки, и тяжёлая рука Млады погладила Ждану по голове.
«Ну, ну… тихо. В общем, вот что я тебе скажу: отправляйся-ка ты домой, к отцу с матерью. Освобождаю тебя от данного мне слова и долее здесь не задерживаю».
Ни слезинки не проронили её прохладно-светлые глаза, голос не дрогнул, лицо не покривилось… Хотя откуда Ждане знать – может, пока она ночами бормотала имя Лесияры, и лились из этих глаз слёзы, а к утру высыхали. Теперь Млада ей сказала только:
«Кольцо оставь себе: за это время сроднилось оно с тобой, стало лишь твоим и больше ни на ком не будет действовать».
Была осень… Хвойно-листопадный лес вдоль границы гор не мог подсказать Ждане, что делать: он был занят подбором красок для своего наряда, который собирался вскорости надеть. Рассеянно шелестя, он ронял листья, а ветер подхватывал их и кружил в хороводе, вплетая в косы Жданы первые серебряные ниточки – ещё совсем незаметные, но неумолимые отметины горя. Опадающие листья ласкались к её ногам, к подолу юбки, смола оставляла липкие, горько пахнущие следы на ладонях. Бродя среди сосен, Ждана гладила стволы, всматривалась в ненастное небо над их вершинами, вдыхала крепкую свежесть воздуха… Присев, любовалась потускневшими в этот хмурый день струями ручья, по которому плыли жёлтые лодочки листьев.
«Прощайте, Белые горы…»
Губы задрожали, на ресницах повисли слезинки. Шаг в колышущееся волнами пространство – и Ждана стояла на скале, окидывая сквозь печальный прищур ослепительные шапки на вершинах. Вот двуглавый Ирмаэль, вот рассечённый Сугум, вот грустная Нярина с раной в боку, плачущая целебными слезами. Неужели она больше никогда не увидит их? Неужели никогда не кинет взгляд на тёмно-зелёные кудри старых сосен и не замрёт от восторга в рассветной тишине, встречая солнце?
Ещё шаг – и её поступь гулко отдалась под сводами отцовского дворца. Скользя рукой по перилам, она с удивлением ощущала, каким чужим стал ей родительский дом. Каменный холод, великолепие внутренней отделки, огромные пространства присутственных палат, блестящая роскошь светлиц и спален – всё это померкло в её сердце, в котором поселилась гордая и суровая красота Белых гор. Остановившись, она ловила последние мгновения тишины перед тем, как её возвращение будет замечено многочисленной прислугой. Доложат родителям, и начнётся кошмар расспросов и объяснений… А ей хотелось навеки превратиться в молчаливый камень, стать горой, как Нярина, и застыть среди безмолвных седых великанов, чей вечный покой оглашали только птичьи голоса.
Её заметили домочадцы. Шёпот, охи, ахи… Началось. Ждана поморщилась и, не отвечая ни на чьи вопросы, прошла в свою комнату, в которой совсем ничего не поменялось за время её отсутствия: те же подушки, те же кружева на девичьей постели под расшитым золотыми звёздами навесом, украшенный янтарём столик для рукоделия, прялка, золочёное кресло у окна со скамеечкой для ног и медвежьей шкурой вместо ковра… Даже не верилось, что она когда-то жила во всей этой ненужной, тщеславной и пустой роскоши. Оказалось, без всего этого прекрасно можно обходиться – это Ждана поняла за время жизни в Белых горах. Она отвыкла от слуг, от показного блеска: домом и кормильцами ей стали горы, лес и озеро. С детства мать учила её, что роскошь – лишь шелуха, не стоящая привязанности, но только на собственном опыте Ждана смогла это прочувствовать и в этом убедиться. И вот теперь все богатства на свете она была готова променять на скромный домик в лесу – лишь бы рядом были любимые глаза.
«Ждана, доченька! Ты чего это вернулась? Понадобилось что? Или… Ты не захворала часом, нет?»
Беспокойство матери только причиняло боль и раздражало. Ждана сидела в кресле у окна каменным изваянием, а перед её глазами качались колючие, взъерошенные гривы вольных сосен, сияли снежные шапки на вечных памятниках Ирмаэлю, Сугуму и Нярине, танцевали стройные ноги Лесияры в красивых сапогах.
«Дочка, что случилось?»
Глаза матери с лучиками морщинок. Странное чувство, будто она вернулась из другого мира, не покидало Ждану. Все, кого она знала прежде, представали перед нею словно в первый раз, и она подмечала в них новые черты. Вот например, она и не подозревала, что мать уже такая… пожилая. А ведь ей было всего сорок лет. Для мужчины – расцвет, а для женщины – конец её бабьего века. А женщины-кошки – вечно молодые, вечно сильные… На родине Жданы бытовало обыкновение: если девка не вышла замуж к восемнадцати годам – всё, считай, старая дева, тогда как дочери Лалады начинали искать свою суженую только с тридцати пяти. А что теперь оставалось Ждане?
«Свадьбы не будет, матушка. Я ошиблась».
Мать лила слёзы, а у Жданы они иссякли. Не она сама превратилась в гору, а её душа окаменела и застыла заснеженной глыбой под холодным небом. Что ей вся эта золотая шелуха, если нет самого главного огня, поддерживающего жизнь – любви?
