Этот Странный Новый Мир - Шабловский Олег Владимирович (электронная книга txt) 📗
— Что-то ты его эдаким монстром расписал — поморщился Сергей.
— Ну почему же монстр — заметил задумчиво молчавший Войтенко — нормальный русский мужик, добротный хозяин с кулацкой жилкой. Ты думаешь раньше купцы или зажиточные крестьяне, они точно такими же и были. Это мы тут общиной живем — миром, а он самый настоящий мироед, который себя этой самой общине и противопоставляет. Думаешь Ашот наш лучше что ли? Да такой же, просто мы ему развернуться не даем.
— Точно, кивнул Лукин — только не противопоставляет, а под себя, ее прогибает.
— Ивану конечно палец в рот не клади — продолжил Войтенко — но и мы не лыком шиты, значит, будем торговать. Ну а ты чего дальше то делать будешь? С ними потом уйдешь или с нами останешься?
— Нет — Игорь покачал головой — с Иваном наши дорожки здесь расходятся, ни я ему не нужен больше, ни он мне. Тут такое дело, там, на востоке есть поселок довольно большой, всех кто был нужен крымчане из него уже повывезли, а вот остальные с голоду подыхают. Я вот, что думаю, может, мы остальных куда-нибудь пристроим, люди ведь все-таки. Места там гиблые, пустыня не выживут, итак почти половину схоронили. Опять же должок у меня там, за друга расквитаться надо.
— Вот с этого бы и начинал — усмехнулся Спиридонов — а, что за народ?
— Да, разные людишки — замялся Лукин — иностранцы. Полный интернационал, короче говоря. Примерно сотня-полторы, правда, женщин не более трети осталось.
— Ну, поквитаться то поквитаешься, а вот куда мы этот интернационал денем? — капитан недовольно поморщился — полторы сотни оголодавших, одичавших, озлобленных иностранцев и притом на две трети мужики. Чую хлебнем мы с ними лиха, и кровушки прольется много. У нас здесь народ степенный, обустроенный, где-то даже зажиточный, все друг другу почти, что родичи, вон даже двери в домах на ночь не запирают, а тут такая дикая орда голодранцев. Их же чем-то занять надо. Притом, какая огромная разница в менталитетах. Иван он правильно поступил, своих обезопасил. Разве, что и нам отобрать наиболее адекватных а остальных там оставить.
— Не по-людски это как-то — пожал плечами Сергей — хотя и ты Данилыч, тоже прав по-своему, если их сюда всех привезти, резня неминуема.
— Так, что же делать? — лицо ГБРовца страдальчески сморщилось — махнуть на них рукой? Пусть подыхают? Нет, некоторым уродам, конечно, туда и дорога, но боюсь, они то как раз, подыхать и не будут, скорее других заморят.
— Пристроить говоришь? — Спиридонов задумчиво барабанил пальцами по столу — есть у меня мысль, и я ее думаю. Слушайте, нам же лес нужен, так?
— Нужен — кивнул Войтенко — только не пойму к чему ты клонишь?
— А здесь у нас леса мало. Изводить все окрестные рощицы тоже не дело — продолжил Сергей — много леса должно быть севернее по берегам рек километров на двести — триста. Вот я и думаю, а если нам всю эту гопку разношерстую на "севера" переправить, ну снабдить их инструментами, продовольствием на первое время и пусть нам лес сплавляют. Они нам лес, а мы им будем кое-что из еды подбрасывать, да и сами там прокормиться смогут я думаю. А наиболее отличившимся индивидуумам, так сказать передовикам производства со временем разрешить селиться здесь, разумеется, при условии безоговорочного принятия наших верований и традиций, и полного так сказать слияния с общиной.
— А как же их переправишь то на триста километров? Эти доходяги и тридцати не пройдут — Игорь с сомнением посмотрел на приятеля.
— Ну, сюда перевезти по частям мы их на "Авроре" сможем. Это посудина такая из камышовых вязанок строим — пояснил старлей в ответ на недоуменный взгляд бывшего пристава и продолжил — выделим на побережье местечко, на противоположном берегу и сделаем им вроде охраняемого карантина, откормим немного и вперед. Надо будет среди наших клич бросить, чтобы продуктов подсобрать, ну это думаю с советниками нашими порешать можно.
— Да, кстати — оживился Лукин — вы то, как тут живете? Что за совет у вас такой, все уши им прожужжали.
— О, у нас тут много нового… — начал было Сергей.
— Станислав Данилович, Сергей Владимирович — на пороге появился заметно повзрослевший за три года, вытянувшийся и дочерна загоревший Петька Ковригин — вас батя на переговоры с гостями зовет. Сказал, все уже собрались, вас только ждут.
— Ну ладно пойду я — капитан легко поднялся со скамьи — Потом договорим. Серега ты идешь?
— Данилыч а я нужен там? Может, без меня управитесь с коммерческими то вопросами. А я пока Игоря вон в курс дела введу.
— Да пожалуй и правильно — кивнул пограничник — там и без тебя справимся. Ну, я пошел.
— Ну, рассказывай — накинулся на приятеля с вопросами Лукин, когда они вслед за Войтенко вышли из хаты и разместились на лавке под камышовым навесом — как вы тут?
— Слушай — Сергей примостился поудобнее и начал "просвещать" приятеля.
После войны с эмиратами, Данилыч с четырьмя своими оставшимися в живых бойцами и их семьи перебрались в Замок, просто на общем совете, решили, что надо создавать регулярную армию и базироваться она вся должна в одном месте. Так появилась Дружина. В Пограничном, в результате этого "переселения народов", оставался просто большой хутор, управлял которым, ушедший со службы, прапорщик с заставы. Здесь теперь проживали всего три семьи, кроме натурального хозяйства жили еще гончарным и кожевенным промыслом, сырье для которого, скупая его у охотников, поставлял Агрелян. Он же оптом приобретал плоды трудов хуторян, перепродавая их через свои лавки в Торжке и Заречье. Значительно разросшаяся за счет переселенцев, приведенных Стариковым из все тех же эмиратов, Спиридоновка, благодаря наличию гарнизона стала административным и военным центром, своеобразной столицей всего Восточного края. Всеми административными, законодательными, религиозными и хозяйственными вопросами здесь заправлял Совет, в который на постоянной основе входили трое именитейших и зажиточнейших граждан — Ковригин, Стариков — взявший в свои руки добычу соли и Малиновский. Иногда в расширенных заседаниях этого совещательного органа участвовали богатые хуторяне, главы остальных поселков, а так же жившие в одном Торжке, но совершенно обособленно друг от друга Фермер и Агрелян. Сбором налогов, охраной границ и общей безопасностью ведали, единогласно, на общем сходе поселенцев выбранный Правителем — Войтенко и его правая рука, и начальник гарнизона — Спиридонов. Денежной единицей также с общего согласия признали российский рубль, предварительно, не раскрывая истинных целей, собрав у всех колонистов сохранившуюся мелочь и сдав ее в казну, хранившуюся у Правителя в Замке. Из этой казны приобретали продовольствие на пайки для бойцов, занятых на службе, выплачивали жалование дружинникам и персоналу единственного казенного предприятия — коневодческой фермы, управителем которой стал Арнольд, как единственный человек более или менее разбирающийся в коневодстве. На ферме, кроме прирученной уже Рыжухи, обитал еще две степных, мохнатых лошадки, разной степени одомашненности, и пять совершенно домашних, но от этого не менее упрямых, трофейных ослов. Этот живой ресурс был признан стратегическим и в частные руки конеферму решили не передавать, ограничиваясь лишь передачей части животных на службу в Дружину и продажей наиболее прирученных платежеспособным покупателям. Таковых нашлось совсем немного, помимо армянина купившего одного осла для торговых перевозок, по одной лошади приобрели себе Фермер и Черных.
Женившись на вдове несчастного Якова Кузьмина, благополучно выдав замуж ее дочерей, Василий Семенович съехал из ставшего шумным и многолюдным Заречья и построил себе хутор в нескольких километрах к северу, в той самой рощице, где Сергей когда-то в первый раз познакомился с Шевченко. Здесь у него была и пасека, и обширный огород с целебными травами. В небольшом загоне весело похрюкивали отловленные в лесу полосатые кабанчики, которым в будущем предстояло стать основой мясного животноводства поселенцев. В конюшне скучала Сивка, на которой бывший боцман заготавливал корма для своего свинства и привозил новые борти для постоянно расширяющейся пасеки. Была у развернувшегося Семеныча и еще одна статья дохода — он разводил собак, крепеньких, шустрых щенков, помесь лайки и немецкой овчарки, охотно приобретали и охотники, и фермеры и даже казна для службы в дружине. Естественно управляться вдвоем с выросшим хозяйством было тяжеловато, посему предприимчивый пасечник помимо постоянно проживавшей на хуторе семьи работников, нанимал иногда сезонных рабочих, которые, живя в основном натуральным хозяйством, всегда рады были "подкалымить" лишнюю копейку.
