Пыль дорог - Баштовая Ксения Николаевна (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Найрид искренне завидовал тем, кто, накопив деньги летом, мог позволить себе зимой отдыхать. Ему это никогда не грозило: перебиваясь от одного заработка до другого, он мог за несколько дней не получить ни медянки, а потом вдруг неожиданно разбогатеть на полсотни злотых. День на день не приходится.
В любом случае в тот день, когда музыкант пришел в Даар, все, что у него было при себе, – это гитара. Играть на улице в мороз смерти подобно: инструмент может «заболеть» – рассохнется дека, по обечайке пойдут трещины, перекосится гриф, да и струны начнут хрипеть и дребезжать. Найрид даже в чехол гитару положил, чтобы ничего не случилось.
Хозяин трактира «Черная кошка» разрешил поработать у него всего-навсего за четверть дневного дохода (были и такие, что брали не меньше половины). Бард неспешно настраивал инструмент: наплыв посетителей начнется только через час.
Первая песня, неторопливый перебор струн. Грустная баллада о русалке, влюбившейся в смертного. Вторая – марш Зеленого Полка – резкий бой, от которого ноют кончики пальцев.
Песни лились одна за другой, и менестрель, увлеченный музыкой, не заметил, как на столик, рядом с которым он сидел, поставили поднос:
– Поешьте. Вы, наверное, устали?
Музыкант вскинул голову и встретился с усталым взглядом синих глаз. Он на ощупь подхватил стакан, отхлебнул – оказалось, молодое вино:
– Спасибо, красавица. Ты здесь работаешь?
Она кивнула, перебросив золотую косу с груди на спину:
– Да, разносчицей.
– А зовут тебя как?
– Элета, – смущенно улыбнулась она, опустив глаза.
Рука осторожно, даже несмело коснулась струн, менестрель нашел глазами Элету, замершую в дверях кухни, улыбнулся и тихо сказал:
– Для самой прекрасной девушки в Гьерте.
Он почти прошептал эти слова, но она услышала его и улыбнулась в ответ.
Голос певца мгновенно перекрыл гомон, царящий в зале:
Ноты рассыпались хрустальной капелью. Казалось, голос взмывал до небес. Менестрель пел, не отводя взора от замершей в дверях кухни девушки. А по ее щекам катились слезы…
– Мама, мама, ты плачешь? – Встревоженный детский голос вернул Эленви к действительности.
– Нет, что ты, – через силу улыбнулась она. – Ветер глаза запорошил.
Каренс уже устал показывать фокусы. Конечно, в первый момент карта, доставаемая из-за уха ничего не подозревающего ребенка, производит такую вспышку эмоций, что любо-дорого смотреть, но надоедает все это, черт подери, прежде всего самому фокуснику. Так что, когда подошедший Найрид сухо поинтересовался:
– Идешь? – джокер был просто счастлив. Но от вопроса не удержался:
– Ты деньги скоро вернешь?
Положительного ответа шулер не ждал. Впрочем, его и не последовало:
– Иди к черту, – попросили его.
Каренс вздохнул, спрятал колоду и объяснил разочарованным детишкам:
– Больше чудес не будет – магия закончилась. Кратчайшую дорогу покажешь? – Это уже был вопрос менестрелю.
Вместо ответа Найрид развернулся и направился куда-то в глубь табора. Мошенник, не ожидавший, что его бросят на растерзание малышне, рванулся вслед за ним.
Джокер догнал музыканта, уже когда тот, остановившись у одной из кибиток, как родную обнял орчанку лет сорока: в черных волосах проклюнулись первые ниточки седины, зеленая кожа начала бледнеть, выгорев под жестоким солнцем, из-под нижней губы торчали острые клыки.
– Здравствуй, Таше!
Орчанка улыбнулась, ласково проведя ладонью по его щеке:
– Ты совсем не изменился, Най.
– Нел сказал, ты знала, что я приеду? – поспешно перевел разговор на другую тему менестрель.
– А ты сомневаешься? – спросила женщина. – Твоего спутника я тоже видела. – Она перевела взгляд на стоящего рядом Каренса и улыбнулась: – Могу ему погадать.
– Не верю в предсказания, – фыркнул мошенник, но руку протянул.
Ташена медленно провела пальцами по линиям его ладони, смотря куда-то сквозь Каренса. Потом вздрогнула и улыбнулась:
– Ты будешь хорошим учителем.
Каренс ожидал чего угодно, но только не этого:
– Каким, к Великому духу, учителем, делать мне больше нечего.
– Будешь, – мягко повторила гадалка. – И ученика хорошо воспитаешь.
Шулер выдернул ладонь из цепкой хватки орчанки и поспешно отступил на шаг.
– Вот еще! – Он покосился на приятеля и бросил: – Раз мое будущее мы узнали, я пойду прогуляюсь. – Мошеннику очень не хотелось узнать о себе еще что-нибудь новое и интересное.
Проводив его взглядом, менестрель ухмыльнулся:
– Хорошо ты над ним пошутила. Из него учитель, как…
– Я сказала правду, – покачала головой орчанка. – Я видела его судьбу.
Менестрель только фыркнул удивленно: кого-кого, а уж Каренса в роли учителя он представлял меньше всего. Впрочем, предположить, что он сам назовется чьим-либо мастером, Найрид тоже не мог. А раз так, надо поговорить о другом:
– Ты видела еще что-нибудь, кроме того, что я приду в табор?
Таше печально покачала головой:
– Нет. Вот только, Най, прошу тебя, будь осторожнее: тебя ищут опасные люди.
Менестрель удивленно покосился на нее:
– Кому я нужен? Граф Арзиел не настолько любит свою жену, чтобы разыскивать меня по всему Гьерту, да он и лица-то моего не видел.
Орчанка, тихо застонав, спрятала лицо в ладонях:
– Най, я говорю не о твоих любовных похождениях. Чем у тебя мозги вообще заняты?
– А что я такого сказал? – возмутился музыкант.
– Ничего, – не выдержала Ташена. – Кроме того, ты забыл, кто ты и кто твой отец.
Менестрель поправил гитару, ремень которой сползал с плеча:
– Хочу тебе напомнить, что папа ушел из табора до моего рождения.
– Думаешь, его отказ лишает тебя дара? Или, по-твоему, младшая ветвь сможет перекрыть старшую? Ни у барона Старена, ни у Нела никогда не будет твоего дара, и ты это знаешь не хуже меня.
Если бы орчанка не говорила почти шепотом, можно было бы сказать, что она кричала.
Найрид только нервно дернул плечом:
– Знаю. Но следующим бароном будет Нел. А потом – его сын. А потом – сын его сына. Мне не нужна власть в таборе.
Таше вздохнула, отбрасывая с лица прядь волос:
– Когда-нибудь ты все равно вернешься, Най. Рано или поздно.
– Лучше поздно, чем рано, – отрубил менестрель. – И не надо решать за меня мою судьбу. Тебе же никто не искал жениха, когда ты объявила, что никогда не выйдешь замуж. И даже причины не выясняли.
Зеленая кожа орчанки посерела:
– Моя жизнь – это только моя жизнь. И от нее не зависит судьба всего племени. В отличие от твоей.
– Старен прекрасно справляется, – процедил Найрид.
– У него нет твоего дара! – Орчанка чуть не плакала.
– Кажется, мы возвращаемся к тому же, с чего начали.
Ближе к вечеру разгорелись костры. Острые узкие языки пламени тянулись вверх, желая попробовать небо на вкус. Несмелые гитарные переборы разорвали тишину летней ночи. Звяканье бубна вплело ритм в мелодию. Взметнулись цветастые юбки, звон монист откликается биением сердца. И кружатся вокруг костра танцующие, гитарный бой звучит в крови, блестят глаза.
