Прости меня - Дружков Юрий (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
- Мама, найдите мою маму, скажите моей маме...
Воспитательница говорила:
- Поживите у нас. Лед слабый. Там сильное течение. Волгу переходить опасно. Подождите, пока пройдет лед.
Мама качала головой.
- На работу опаздывать нельзя.
И ушла через лед, прижав ненаглядного к легкому своему пальто.
- Маленький мой, вошки тебя заели... Не могу без тебя.
...В комнате оглушительно загудел телефон.
- Магнитолог? Живой? Не унывай, старик. Идем тебя откапывать. Радистов уже откопали. Жди. Готовь горяченькое. В шахматишки сыграем.
На белом свете, наверное, затихла вьюга. Мои товарищи звонили ко мне в берлогу, а здесь на экране опять сорвалась картинка, и запрыгали танки по голым черным полям. Но это были танки с красными звездами.
Вновь по экрану бежал огонь, и падало все, и кружилось, и рвалось на части. Металл поднимался навстречу металлу, от лютой ненависти дрожали, бились орудия. Земля и танки, вода и танки, огонь и танки, города и танки, чужие города, наши танки с обгорелыми звездами.
Я нашел устойчивую картинку.
Мама идет со мной среди многих-многих людей. Мы кричим, как все, прыгаем от "радости.
- Победа! Ура! Победа!
Синие, желтые, красные, малиновые, зеленые живые горящие блики падают на воду, на крыши домов, на мосты, на улицы города, на маму, на девочку-одноклассницу, на ребят, на мои подставленные ладони. Все ловят их, и никто не может поймать. Пушки гремят в небе, в домах, в реке, почти над нами, над мостом, по которому шагают в сиянии люди.
Я кричу. Я вижу девочку-одноклассницу, большие восторженные глаза: малиновые, синие, зеленые, темные, золотые, пурпурные глаза девочки-одноклассницы.
Какая сказочная девочка! Не помнишь ли ты, как ее зовут?
Она, улыбаясь, кивнула м н е. Вот она смотрит на меня удивленно и доверчиво. Гаснут ракеты, люди бегут за ними. Она стоит, синеглазый чертик.
Да, это я! Такой большой, такой взрослый, в очках... Такой уж далекий.
Гаснут ракеты, гаснет вода, все гаснет.
...А вот и моя школа. Идет урок. Пишем.
Кого-то нет на занятиях. Учительница ласково глядит на всех нас и говорит:
- Мы не будем его ждать, ребята. К нему отец вернулся.
Тихо, очень тихо в классе. Ко многим скоро придут папы. Папы-герои, папы с боевыми орденами. Ко многим не придут.
Чиж сидит, опустив голову. Стриженая макушка почти над партой. Мальчишке грустно. Долго смотрит учительница на него, не понимая. Потом подходит и гладит эту стриженую грустную макушку мягкой, доброй рукой...
Девочка жила в огромном каменном сером доме, в огромной квартире, с мамой, папой, братишкой, большой овчаркой, такой, какие бывают у пограничников. Папа Девочки-одноклассницы был ракетчиком. Все ребята знали такую тайну. Правда, в то время "ракетчик" означало совсем другое. Ракетчик - это непобедимые "катюши", гвардейские минометы...
Чиж пришел к Девочке домой, потому что Девочка разрешила ему проводить себя.
В нарядной столовой, среди сверкающих посудой шкафов, они вдвоем пили чай с малиновым тортом, а на хлеб с маслом, прохладным сливочным, даже не смотрели.
Потом они играли в шашки, ходили смотреть овчарку, запертую в комнате за стеклянной дверью. Девочка собаки не боялась, но собака рычала на мальчишку, поэтому добрая Девочка заперла собаку.
- Я тоже приду к тебе в гости, - сказала Девочка. - Ты не забудешь запереть вашу собаку, чтобы не рычала на меня?
Девочка даже не спросила, есть ли у него собака.
Девочка спросила:
- Кто у тебя папа?
Чиж помолчал и ответил:
- У меня папа - разведчик. Он далеко-далеко. На задании. Только ты не спрашивай, где он, и никому не говори. Тайна...
Она посмотрела на него с уважением. В первый раз на него смотрели с уважением.
Тоненькая женщина с необыкновенно добрым лицом не узнавала мальчишку, не понимала, какая беда свалилась на стриженую макушку. Малыш ничего не рассказывал. Он уходил из дому, сидел где-нибудь в зарослях кладбища, молчаливый, нахохленный с виду. А на самом деле жуткие для него, непосильные до ослепления сверкающие звуки жили в нем. Девочка звучала в его душе. Девочка-синеглазка.
Где он, этот миг, когда не думают о том, что девочки тоже бегают с авоськами в магазины, ходят в школу, получают отметки, умываются, капризничают, стаптывают каблучки, завидуют, жадничают, болеют гриппом, боятся ходить по темным улицам? Где он, этот миг? Когда не умеешь подумать о всем этом, а воздух звенит от одного прикосновения имени девочки.
Когда навстречу тебе плывет в кружевном воротничке, в оборках и лентах нежное, хрупкое, навеки негасимое неуловимое сияние. Плывет и гаснет, и нет ничего. И думаешь ты: наверное, показалось. Где все это? Наверное, мне одному показалось, мелькнулось, приснилось... И думаешь ты, надо ли так видеть? Стоит ли так видеть? Надо ли все это беречь? И видит ли ктонибудь еще то, что, может быть, видел ты?
А если никто? Чем ослепило тебя? Может быть, надо иначе? Мерить все лягушачьей несложностью. Или по-другому? Как ты посмела не заметить! Как ты посмела не ответить! Новый, атомный век?..
Где же оно, таинственное мгновение? В какой несветлый день утратили мы его?
Мальчишка страдал, что не может пригласить ее к себе домой.
Такую девочку в такой бедный дом приглашать никак невозможно.
И мама. Вдруг она скажет: нет у нас никакого разведчика. Не было никогда... Девочка, наверное, посмотрит надменно и, ничего не сказав, уйдет, уйдет навсегда.
Поэтому Чижик больше не ходил к Девочке.
Прости меня, родная, за мое наивное ребячье невежество.
Прости меня. Я виноват. Я посмел обидеть порог дома, в котором жила ты. Я целую твои руки. Наверное, потому, чтобы не так сильно щемило... Я виноват. И никакие детские химеры, никакие годы не могут извинить меня. Я не хотел, но я виноват.
Если когда-нибудь сломают наш дом, я попрошу дать мне окно, за которым сидела ты, за которым ждала меня столько лет, с тех самых давних лет. Пусть оно будет со мной, прибитое к стене в моей комнате. Я никому не позволю, глядя на него, улыбаться.
Мальчишка по прозвищу Гога принес в класс трофейный фотоаппарат. Он щелкал им на всех подряд, важничал, никому не давал потрогать.
- Нельзя, - говорил он сопя, - можно сломать. Папу наградили этим аппаратом за храбрость.
- Неправда, - сказал Чиж. - В награду не дают аппараты на войне.
Гога обиделся:
- Дают, кому надо! Мой папа герой, а у тебя кто, а?
Чижик надменно, как, наверное, поглядела бы сама Девочка, посмотрел на Гогу и сказал значительно тихо:
- Мой папа - разведчик. Он далеко, мой папа...
Я смотрю на экран, и мне почему-то совсем не весело.
Над крышей гудит мотором бульдозер. Мигают лампочки на щите антенн.
Была у него такая богатая, такая неудержимая фантазия.
Чиж мог придумывать и рассказывать невероятные, захватывающие девчонок и мальчишек истории. Выходило очень ладно. Ребята после уроков не бежали домой, а просили рассказать о новых удивительных похождениях разведчика-папы, умоляли открыть по секрету, как папа сумел пробраться в динамитный склад, как спрятал в пироге семизарядный пистолет... Чижик изображал таинственность, говорил "не могу", но потом выкладывал с такими потрясающими подробностями, что у него самого бежали по спине мурашки.
Домой Чижик никого не приглашал. Он знал: разведчики в таких домах не живут. Он был немного сердит на свою неудачливую маму за то, что она не сумела поселить его где-нибудь в огромном сером доме...
Ребята не знали; что больше всех на свете верит в папу-разведчика маленький стриженый Чиж.
Ребята сказали:
- Когда папа вернется, пускай в школу придет.
Мальчишкам не терпелось увидеть знаменитого разведчика. Но папа все не ехал. Далеко-далеко затерялись дороги, по которым шагал веселый, сильный, храбрый, самый большой, самый добрый человек.
На мальчишку свалилось обожание. Никто не смел обидеть его. Никто не спрашивал: почему не едет папа, все понимали не может он просто вот однажды взять и на трамвае приехать: "Здравствуйте, я разведчик..." Тайна государственная.
