Зов Древних - Локнит Олаф Бьорн (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— Да кто же это?! — воскликнул Умберто, и ответ не заставил себя ждать.
Очертания огромной грязно-серой лохматой туши возникли из мрака. Прыжок, мягкое, почти неслышное приземление, и вот на перекресток выскочил тот, кого справедливо звали древним ужасом горных каверн. Его считали исчезнувшим с лика земли, но, как видно, ошибались.
Это был пещерный медведь ростом около пяти локтей в холке, и одни боги ведали, насколько он высок, если поднимется на задние лапы. Глаза животного были безумны и безжалостны. Медведь, конечно, не в первый раз сталкивался с людьми. Он не стал ждать, пока в него полетят стрелы, и с ходу бросился на маленького кхитайца. Евсевий, стоявший в глубине коридора, успел выстрелить, но медведь, хоть и был невероятно громоздким, обладал обезьяньей подвижностью и кошачьей реакцией. Зверь наклонил лобастую башку, и нацеленная в глаз стрела прошла мимо. Страшные когти почти опустились на голову Тэн И.
Но не тут-то было! Кхитаец увернулся от удара, и его кривой меч молниеносно резанул по оскаленной пасти. Одновременно справа выпустил стрелу Майлдаф, а Арминий глубоко всадил в бок хищника свое короткое, но тяжелое копье.
Участь зверя была предрешена, но убить его сразу оказалось невозможно. Походя смахнув лапой Юния, яростно рыча, медведь развернулся мордой к королю. Евсевий выпустил в открывшийся левый бок одну за другой две длинные стрелы, но отыскать сердце великана их острые и крепкие наконечники, которые легко пробивали броню, не смогли. Спереди в шею медведя воткнулась стрела Майлдафа, морда зверя была располосована страшным ударом кхитайского клинка, из глотки рвался хрип, из пасти несло тошнотворной гнилью, но хищник неудержимо рвался вперед.
Конан накопил немалый опыт битв один на один со всякими тварями, в том числе и во много раз более страшными, и не думал отступать. Ткнув в морду страшилища горящим факелом и сбив его на мгновение с толку, Конан прыгнул вперед и оказался между лапами медведя. Где находится медвежье сердце, король знал с юных лет. Ошибиться можно было лишь в одном: медведь мог оказаться вовсе не медведем, а оборотнем, но смрадное дыхание и настоящая кровь убеждали в обратном.
Удар меча разорвал плоть чудовища, как гнилую холстину, и почти достал сердце, но не дошел всего-навсего на палец! Медведь подыхал. Сбоку на него обрушились мечи Тэн И и Септимия, но страшная лапа уже накрывала Конана, и король не успевал ни отскочить, ни нанести повторный удар...
И тут медведь рухнул, будто молнией пораженный, обмякнув внезапно, как набитый соломой мешок. Конан едва успел увернуться, избежав незавидной участи быть раздавленным. Зверь лежал неподвижно. Кулан утирал со лба холодный пот.
— Я сломал это жало,— проговорил он. Голос его был слаб, но в нем звенела радость.— Да, это походило на жало, которое подстегивало мозг чудовища. Он не чувствовал боли, а потому рвался в драку. Как только жало сломалось, он умер. Умер от боли, поскольку она оказалась нестерпимой.
Конан, весь в медвежьей крови, стоял перед пиктом подобно памятнику: несгибаемый, спокойный, уверенный.
— Это было колдовство паков? — спросил он, демонстративно пнув сапогом бессильную теперь лапу с когтями длиной почти в две ладони.
— Да,— отвечал юноша. Силы его быстро восстановились, голос снова стал бесстрастным.— Теперь я знаю, что охраняет подземелье. Оно поражает безумием, но это не совсем безумие. Это похоже на огромный муравейник или на улей, только без матки, и поэтому оно не умеет созидать — только коснеть в своем изначальном виде, не допуская никого извне и не выпуская изнутри.
— Это же и есть Канон в чистом виде! — воскликнул Евсевий. Даже смертельная опасность не смогла заставить его забыть о философии.
— Выходит, мы можем быть уверены, что колдовство паков нам более не грозит? — спросил Конан.
— Полагаю, да,— с большой долей уверенности ответил Кулан.
— Что ж, ты спас мне жизнь.— Конан положил ладонь на плечо юноши.— Ты первый пикт, которого я не хочу убить.
— О, царственный! — позвал тут короля Евсевий. Конан обернулся к нему.— Убит Юний.
Юний был мертв. Удар медвежьих когтей разорвал ему бедро и правый бок. Кольчуга не спасла, к тому же при падении Юний сильно ударился о стену. На густых черных волосах запеклась кровь. Все стояли в молчании над распростертым телом.
— Мы сожжем его и похороним здесь,— решил король. — Все равно эти пещеры будут частью нашего королевства.
Через час обряд погребения был завершен. Прах Юния, успевшего-таки перед смертью нанести рану своему убийце — медвежья лапа была рассечена до голой кости,— сложили в небольшой серебряный кубок, отыскавшийся у Тэн И. На кубке, по иронии судьбы, был изображен горный кхитайский медведь, зверь небольшой и совершенно безвредный.
— Он погиб в бою, хотя мог совершить много больше, — произнес король короткую похоронную речь.
В мягком известняке легко вырубили углубление, куда и поместили кубок, а сверху положили увесистый плоский камень.
— Мы еще вернемся сюда привести место в надлежащий порядок,— обещал король.— А теперь нам пора.
Труп убитого медведя оставили так, как он и лежал: возиться с громадной тушей было недосуг.
Правый коридор, как вскоре выяснилось, не вел никуда: он замыкался кольцом. Отряд направился влево.
— И как же ты намерен одолеть Великий Канон? — обратился Конан к Кулану.— И почему те, кто скрылся под горами, до сих пор не победили его? По-моему, их магия должна быть посильнее магии дикарей.
— Не спеши с выводами, о, король,— возразил пикт. — Как, по-твоему, кто победил бы, случись им встретиться: Зогар или Тсота-Ланти?
— Не хотел бы я встречаться ни с тем, ни с другим, — мрачно ответил Конан, не до конца понимая, куда клонит юный колдун. — Так в чем же дело?
— Я не уверен, что думаю правильно,— осторожно начал Кулан,— но я сильно сомневаюсь в том, что служители Илу Всеединого — сплошь великие маги, даже те из них, что достигли высших кругов посвящения. Они отрицают жизнь, хотя и не заявляют об этом открыто, а значит, им неоткуда черпать новые силы. Их магия стоит на страхе и лжи, и, сколь бы сложны ни были их ритуалы, такие силы всегда действуют одинаково. Зато они умеют искусно развращать, принуждать и подчинять. Поэтому служители не могут сломать Великий Канон. Канон — сила жизни, пусть и замкнутая в себе. Он не допускает проникновения извне, и его можно только уничтожить. Сила служителей в их военной мощи. Значит, ее покуда недостаточно.
— Иными словами,— вмешался в беседу Евсевий, — они смогут повергнуть паков, если натравят на них, к примеру, меч, думающий самостоятельно?
— Точно,— согласился Кулан.
— Тогда почему ты уверен, что выиграешь схватку с Каноном? — недоуменно спросил Конан.— У нас-то нет такого меча!
— Великий Канон может победить только тех, кто боится смерти,— высокопарно заявил Кулан.
— Да кто же ее не боится? — совсем запутался король. Объяснения колдуна были непонятны ему настолько, что Конан сам уже был не рад, затеяв этот разговор. Победит мальчишка паков — значит, так угодно богам, а уж как — это его колдовское дело. Не победит, значит, не судьба!
— Боятся все,— смутился юноша, подбирая нужные слова, — но... Но некоторые могут победить этот страх, как сделал сегодня ты, решившись идти под землю, а другие нет.
— А! — догадался Конан.— Одни верят только в судьбу, а другие еще и в себя. Ясно. И еще. Почему ты тогда назвал Великий Канон нечеловеческой волей? Он ведь рожден жизнью?
— Паки — иная раса. Такая же иная, как гномы,— объяснил Кулан.— Но великий Юхиббол старше, много старше всех разумных рас. Он властвует и над паками.
— Понятно,— кивнул Конан. Речи Кулана не слишком убедили его, но ненадолго успокоили.
Путь продолжался во мраке и тишине. Песок в колбе, будь у них таковая, высыпался бы наполовину, как послышалось журчание: из расселины в скале сочилась тонкая струйка воды. Внизу образовалась маленькая лужица, после чего тонкий ручеек тек под едва уловимым уклоном, сопровождая отряд. Вода оказалась очень кстати. Люди смогли отмыть грязь и кровь, оставшиеся после схватки с медведем.
