Оберег для огненного мага (СИ) - Каршева Ульяна (читать книги без .TXT) 📗
Наконец Ферди вздохнул и сказал:
— Всё. Мы добрали времени на сеанс. Я провожу тебя, Алекса.
— Подожди.
— Только не надо спрашивать…
— Ферди, не торопись. Я всего лишь хочу сказать, что успела сплести ещё один браслет для тебя, — улыбнулась Алекса.
Вставший было, парень снова сел рядом. Коснулся её руки и позволил ей самой надеть ему браслет. Когда она, посчитав, что теперь можно идти, встала, теперь Ферди поймал её за руку и удержал на месте, попросив:
— Алекса, подожди немного. Мне надо решиться… — И оборвал себя на полуслове.
Алекса послушно села на место, гадая, на что именно решается старший брат Карея. Но теперь он коротко выдохнул и нервной скороговоркой выпалил — видимо, боясь, что не сумеет сказать это спокойно:
— Алекса… Я признаю, что я… трус. А ещё эгоист. И поэтому прошу тебя сделать за меня то, на что я никогда бы не осмелился. Пожалуйста… Я не знаю, сможешь ли ты это сказать моей маме… Но… Я не хочу учиться дальше! Я хочу уехать к нашим родственникам в провинцию и спрятаться там! Чтобы меня никто не видел! Я не хочу, чтобы меня видели! Даже вылеченного!
Порыв воздуха — и Алекса поняла, что он закрыл ладонями лицо.
Некоторое время она собиралась с силами и мыслями.
— Если твоё лицо изуродовано — это не страшно, — медленно сказала она. — Есть целители, которые скажут, можно ли вылечить кожу на лице, или придётся сделать операцию по пересадке кожи. Если у тебя страх перед мамой… Тебе нужно только понять, что за твои желания-нежелания тебя никто не убьёт. Ты Тиарнак. Ты человек, за судьбой которого с сочувствием следят многие.
— Ты не понимаешь… — чуть приглушённо ответил Ферди. — Я сотни раз пытался сказать это матери — и не сумел. Я не могу себя заставить это сказать. Ты думаешь, я не пробовал себя убеждать такими аргументами? Да я нашёл аргументов гораздо больше, чем ты сейчас. У меня было время на это — целых три года… Но я постоянно думаю о том, как мама взглянет на меня, когда я выйду из своего убежища… Она думает, что готова увидеть меня. Но я твёрдо знаю… Она уверена, что увидит того Ферди, которого знает. И то, что я увижу в её глазах… Мне хочется умереть, когда я думаю об этом её взгляде… Она столько вложила в меня, в мою жизнь…
— … Ферди, а нужно ли говорить об этом мадам Тиарнак? — после лихорадочных раздумий спросила девушка. — Может, дождаться, пока ты полностью окрепнешь, а потом Карей увезёт тебя к родственникам в провинции? Он вернётся и поставит родителей перед фактом. А потом…
— Та же трусость, — тяжело сказал Ферди. — Ладно. Пойдём. Я провожу тебя.
Но не двигался ещё некоторое время, будто забывшись, погружённый в тяжёлые мысли. Алекса, притихнув, сидела рядом, слушала и почти не слышала его тихое дыхание пойманного в ловушку. Ей хотелось обнять Ферди, как она обнимала, утешая, заболевшего Люка или простуженную Дэйзи; как обнимала перепуганную Джесмин, когда та однажды вместе с мальчишками спрыгнула из окна второго этажа школы и разорвала школьное платье. Эта дурёха плакала, боясь получить взбучку за порванное, а Алекса плакала от ужаса, что платье разорвано о верх низкого газонного заборчика под окнами, о который могла пораниться или вообще убиться смелая, но дурная девчонка…
Когда в конце коридора он отпустил её руку, Алекса сказала:
— Я скажу.
— … Спасибо.
Тихие шаги уходящего. Минуты в темноте — и, наконец, появился свет. Алекса вышла из коридора Ферди во второй коридор, чувствуя, как зачастил пульс. Мда… Если даже ей сказать мадам Тиарнак такое тяжело, как сейчас выясняется, то каково Ферди? С каждым шагом к женщине, которая вырастила послушного, задавленного её личными желаниями и амбициями сына-куклу, собственная решимость высказаться давалась с большим напряжением.
Поэтому, едва мать Тиарнаков появилась в маленькой гостиной, где, как обычно, дожидалась Алексу для чаепития, а в дальнем углу девушка увидела Карея, решимость почти улетучилась. Вспомнив, как это сделал Ферди, Алекса вдохнула и выговорила:
— Ферди просил передать. Лично вам. Потому что боится, что не сможет сказать это сам. Он не хочет учиться дальше. Он хочет закончить магический корпус и уехать жить к родственникам в провинцию. Всё.
Женщина остолбенело уставилась на Алексу. Девушка виновато опустила глаза (и почему она себя чувствовала виноватой?!) и, вполголоса буркнув: «До свидания!», почти бегом направилась к двери.
И, только промчавшись мимо удивлённого Карея, только оказавшись вне поля зрения мадам Тиарнак, Алекса остановилась, чувствуя, как колотится сердце. Как после длительной пробежки. Когда рядом очутился Карей, она уже достаточно пришла в себя, чтобы задаться вопросами: «Почему мне так тяжело было всего лишь передать просьбу Ферди его собственной матери? Я ведь думала — это так легко? Почему? Потому что мадам Тиарнак могущественна и богата? А я, в сравнении с нею, всего лишь мелкая сошка? Нет… Если у меня такая уникальная способность, я уже в чём-то ровня этой женщине! Но почему?! Почему так сложно сказать вслух то, что, я знаю, ей не понравится? Что в ней такого, что говорить такие вещи, глядя ей в лицо, тяжело?»
— Что случилось? — вполголоса спросил Карей, закрывая за собой дверь в гостиную. — Ты так бежала, будто мать тебе сказала какую-то гадость.
— Нет. Боюсь, что гадость ей сказала я. — Алекса машинально взяла его под руку и чуть не сама повела его к выходу. Бегом…Бегом отсюда.
— Не поделишься? Гадостью?
Девушка помялась, но коротко проговорила слова Ферди. Они уже выходили на крыльцо, так что негромкий присвист Карея: «Ого!» заставил её лишь нехотя усмехнуться. А когда он сажал её в машину, Алекса решилась спросить:
— Почему я, посторонний человек, так струсила, всего лишь передавая слова Ферди? Прости, Карей… Я знаю, что она ваша мать, но… — Девушка беспомощно пожала плечами. — Я не понимаю!
— Подспудный страх перед ядовитой змеёй, — ответил Карей так сразу, словно давно обдумывал испуганное изумление девушки. — Забудь. Не думай об этом. Передала — и передала. Не зацикливайся.
— Хорошо. Только… Когда вернёшься, скажи Ферди, что я выполнила его просьбу. Для него это важно.
— А то сам не знаю, — буркнул Карей.
Странные интонации заставили Алексу взглянуть на него, но Карей уже закрыл дверцу и обошёл машину, чтобы сесть рядом. Прислонившись к спинке сиденья, он некоторое время смотрел в ветровое стекло, а потом положил руки на руль.
… У калитки парень спросил:
— Ты очень торопишься домой?
— Нет, не очень, — насторожённо сказала Алекса.
Он, наверное, хочет поговорить о старшем брате? Но Карей сказал другое, несколько неожиданное:
— Алекса, если время терпит, посидим в твоей беседке?
Девушка хотела ответить, что беседка не её, но сообразила — только затянет ситуацию. А если Карей хочет ей что-то сказать? Но, когда спустились вниз, в овраг, в беседке Карей как сел на скамью, так и замолчал — намертво, по впечатлению Алексы. Посидев немного в неловком молчании (Карей, кстати, явно неловкости не ощущал), Алекса нерешительно спросила:
— Ты говорил с Региной?
— Нет.
— Но…
— Алекса, мне их разговоры неинтересны. Это их жизнь, их отношения.
— А что тебе интересно? Твой баскетбол?
— В данный момент, — сухо сказал он, — мне интересно посидеть рядом с тобой.
Она озадаченно посмотрела на него, а затем чуть слышно фыркнула.
— Что?
— Знала бы, принесла бы сюда термос с горячим кофе и мамины пирожки.
— Ты можешь быть серьёзной? Хоть иногда!
— Хм… Вообще-то, я на полном серьёзе. Но если хочешь, могу серьёзно помолчать.
Он сердито посопел. Кажется, и серьёзное молчание ему не понравилось. Но Алекса заупрямилась: если ему что-то нужно, пусть выскажет словами, а не сопением. Кстати, не простыл бы… Наверное, в расчёте на машину, он вышел из дома в слишком лёгкой для позднего вечера курточке. Не-ет, всё-таки не зря она подумала о термосе… И снова улыбнулась. А вот интересно… Алекса прикусила губу. Интересно, каким бы мужем был Карей? Он бы, наверное, не захотел бы питаться дома. Домашняя еда ведь простая, а он привык… Нет. Её кексы ему, кажется, понравились. А уж мамины пирожки — точно.
