Добровольная жертва - Метелева Наталья (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Площадь бурлила до краев огоньками, словно город решил, наконец, стереть с лица земли надоевшее гнездо жар-птицы. Казалось, что все население Гарса, включая младенцев, вышло на последний штурм. Несколько факелов полетело в рухлядь и та занялась жизнерадостными сполохами. Толпа отхлынула на безопасное расстояние. Люди обнимались, братались, пели и плясали, и царило совершенно праздничное настроение, как в карнавальную ночь. Школяры с восторгом поучаствовали во всеобщем ликовании.
Когда огромный костер разгорелся посильнее, из кучи раздался отчаянный вопль, она зашевелилась с краю и выплюнула из себя оборванного и всклоченного, словно его рвала стая собак, человека. Оборванец запрыгал вокруг горящей рухляди, словно шаман с бубном, то в безысходном горе заламывая руки, то пытаясь вытащить из пламени какую-нибудь тряпку или целый рулон.
Мы узнали в несчастном художника Пьетто. Как только ему удавалось отобрать у огня корм, на грабителя накидывалось человек пять, вырывало добычу и возвращало в кострище. После того, как в кучу сгоряча был возвращен сам художник, Альерг решил, наконец, вмешаться и увел рыдающего и слегка подгоревшего горемыку в замок. Сочувственно закапал редкий дождик. Толпа отложила штурм до лучших времен и постепенно рассосалась. К утру куча прогорела, мост удалось опустить без помех, а невыносимую гарь и пепел развеял ливень, случившийся как нельзя вовремя.
Гарс с удовольствием предался восстановлению разрушенных за эти годы иллюзий и с долго сдерживаемым жаром на месяц ушел в карнавалы, медово празднуя возвращение Любви. С тех пор август стал в Асарии называться «медовик» или просто Медовый Месяц.
Пьетто весь этот месяц провел в замковой галерее. Он ее еще не видел, потому что зальчик был построен и оборудован уже после того как тогда еще юный художник покинул школу. Ребах рассказывала, что Мертвый Глаз заплакал, когда вошел в хранилище. За дни, проведенные в замке, он написал только один портрет, попросив меня позировать непременно в белом платье. Я с удовольствием согласилась. Из белого у меня нашлась только ночная рубашка. Ребах одолжила великолепную шелковую шаль. Портретист хмыкнул в бородку, но смирился.
Через месяц работа была закончена, и живописец предоставил мне право первого взгляда. Я, уже устав от нетерпения, взглянула. Полотно было совершенно чистым, девственно белым и абсолютно пустым. Художник стоял, переминаясь, с робостью заглядывая в мое изумленное лицо. А потом полотно знакомо мигнуло, и я закричала от ужаса. Завопил и Мертвый Глаз. Примчавшийся Альерг запретил кому-либо входить в галерею, выхватил из дрожащих рук Мертвого Глаза подрамник с картиной, и разбил его об пол. Через мгновенье полотно пылало, подожженное факелом.
Опекун извинился перед побледневшим Пьетто и взял с него слово, что тот никогда больше не поднимет на меня кисть под страхом отлучения от Лиги. Художника даже уговаривать не надо было – в такой страх его вогнало собственное произведение. На следующий день Пьетто покинул Гарс. По слухам, больше к краскам он не прикасался.
– Так-то вот, – назидательно заявила я подруге. – Не себя ты видишь в отражении, а свое о себе мнение!
– Ну хорошо, о, кажущаяся поверхность, которую я знаю по имени Рона, – поспешно согласилась Ребах. – Отложим этот вопрос на завтра!
В дверь требовательно постучались. Начинается! Кто там в такую рань, опять оборотень Лэпп? Или Дункан с чашкой утреннего чая на подносе? Массивная дубовая дверь уже листочком тряслась от ударов и норовила соскочить с петель, когда перепуганная Ребах повернула ключ и тут же отскочила в панике. Вид представшего гиганта и впрямь был ужасен: нос распух и полиловел родным братом моего вчерашнего бревна, глаза были красные и метали молнии.
– Что тут происходит?! – рявкнул он. – Что тут за шум?!
Увидев меня, юркнувшую за ложе и осторожно выглядывавшую из-за краешка, Альерг замер с открытым ртом. Его рука дернулась, словно он тоже не выспался и хотел протереть глаза.
– Р-р-рона? Что ты здесь делаешь?
– Одеваюсь, – сообщила я, выползая из укрытия.
– З-зачем? Я хотел сказать, откуда ты?
– Всегда здесь была, со вчерашнего вечера. Вы что, сегодня с утра все заболели? – смелость возвращалась ко мне с каждым словом.
– Ребах, оставь нас, будь любезна, – вежливо попросил мастер, но голос уже неприятно скрежетал, словно точил ножи.
Подруга, несмотря на все мои возражения, с облегчением сбежала. Наставник обошел вокруг меня как дровосек вокруг елочки, примериваясь, с какой стороны срубить несчастную одним ударом. А когда убедился, что он не спит, а елочка стоит перед ним во плоти и растопырила колючки, обхватил голову руками и болезненно застонал.
– Ничего не понимаю! Я вчера думал, что ты здесь оставила фантом, а сама отправилась к Иби, откуда тебя и похитил Дункан. Вся ее комната пропитана дурманом, вызывающим сон. До сих пор не проветрилась. Сам Дункан, скорее всего, заранее ввел себе и девушке противоядие. Но кто тогда сейчас находится с магистром? Может быть, Иби? Она тоже исчезла. Но…
Я пожала плечами: какое мне дело до того, кто с Дунканом.
– Но почему тогда у нее твои мысли? – продолжал вопрошать Альерг самого себя, шныряя по комнатке как пожарный дозор в клетке. – Полное совпадение! Одна личность! Твоя! Рона, я был уверен, что ты только что была довольно далеко от Гарса. Сутки на конях. Я еще был поражен, каким образом Дункану удалось к утру забраться в такую даль.
– Может быть, там фантом?
– Не может! Фантом не способен мыслить. Это отпечаток, тень. А та, кто с магистром, находится там во плоти. Там человек. И мыслит, и действует, как ты. Даже несколько лучше.
Опекун усмехнулся, но не выдержал мелькнувшей в моем взгляде жалости к страдающему галлюцинациями и отвел глаза. Вдобавок, я поинтересовалась, почему тогда сам опекун в Гарсе, если точно знал, где находится мое бренное тело? Его нелегко было смутить:
– Тебя долго не было слышно, и мы не могли определить твое местонахождение. Когда человек без сознания, телепаты бессильны. Когда ты уснула, погас и маячок. Сейчас погоня уже на пути туда, где мы тебя зафиксировали сразу после пробуждения. Все волуры, которых мне удалось собрать.
А меня посетила еще одна чудовищная догадка:
– Но если ты считал, что я оставила на подушке маячок, а сама иду прямо в лапы к слуге Бужды, то почему ты меня не остановил?
– Кто же знал, что там расставлен на тебя капкан?
– Какой у нас глупенький Совет! И какой наивненький у меня опекун, под стать воспитаннице! Странным образом дважды за сутки Лига знать не знала, ведать не ведала о капканах, которыми, как оказалось, просто напичкан был замок от подземелий до крыши! Меня чуть не убили, а потом чуть не похитили! Сказать, кто о них знал? – я уже вся звенела перетянутой струной. Еще виток, и я лопну, не выдержав напряжения. Альерг состряпал недоумевающий вид, но он уже не мог обмануть меня. – Знал ты и мой отец! Потому и оставили замок без охраны. Вам нужно было, чтобы Дункан меня похитил без помех. Зачем? Не проще ли было самим отвезти меня к Вритару? Вы это и сделаете сегодня, потому что попытка доставить меня в цитадель чужими руками провалилась!
– Ты торопишься с выводами, девочка, – пробормотал Альерг, весь бледный и уже вспотевший, несмотря на утреннюю прохладу. До настоящего зноя было еще далеко. Небывалого зноя, после которого будет им небывалый ураган.
Опекун нахмурился на мое предчувствие.
– Ты считаешь, что надо срочно предупредить жителей?
И позвал:
– Пелли!
– Я считаю, что тебе срочно надо предупредить Лигу: я выхожу из игры. Вы меня предали.
– Рона! – Опекун побледнел еще смертельнее. – Рона, ты заблуждаешься!
– Это вы заблуждались! Я не овечка! Я не хочу умирать!
Сонная веснушчатая рожица оторопело заморгала в дверях:
– Может, я попозже зайду, мастер? Предыдущий сон был менее кошмарным.
Альерг растерянно взглянул на него:
