Наследие чародея - Зеттел Сара (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Любимым занятием обитателей Выштавоса было строить догадки относительно того, что Ее Величество вдовствующая императрица Медеан сделает в следующую минуту и как это можно использовать для продвижения вверх по служебной лестнице. Но никто из царедворцев не мог победить в этой игре, поскольку никто не знал всей правды о дворце и об императрице.
За спиной у Калами раздался стук жезла о полированный пол. Он обернулся.
— Ее Величество примет вас, — объявил лакей и отступил в сторону.
Ливрея у него была туго накрахмалена, а золотые пуговицы — отполированы до блеска. Калами нечасто приходилось завидовать слугам, но сейчас он с горечью подумал, что у него не было времени даже на то, чтобы переодеться с дороги. Шагая по коридору, он на ходу пригладил волосы и расправил складки на рукавах пропитавшегося морской солью кафтана. Внешность много значила в глазах императрицы, но не больше, чем четкое выполнение ее приказов. Она потребовала, чтобы он явился во дворец сразу же по возвращении, в любое время суток. И поскольку императрицу часто мучила бессонница, Калами решил не откладывать визит до утра. Лучше уж встретить надвигающуюся бурю сейчас.
Рабочий кабинет императрицы был заставлен письменными столами и шкафами с книгами. В назначенный день к ней являлись сразу шесть секретарей, чтобы переписывать официальные письма и документы. Однако сейчас в кабинете находился только один человек в форменном зеленом кафтане с высоким воротничком: он сидел без дела за столом в углу комнаты. Рядом, в медной жаровне, еле-еле теплился огонь. В камине тоже оставались лишь тлеющие угли. Для просторной комнаты этого отопления было явно недостаточно, и когда Калами ступил на порог, на него повеяло холодом. Неяркий свет не позволявший помещению погрузиться в кромешную тьму, исходил от шести свечек, укрепленных в паре ветвистых канделябров высотой в человеческий рост, причем в каждом из них могло гореть не меньше дюжины свечей. Чуть поодаль стояли лакеи, которые заботились об этом скудном освещении, а возле двери сидели две фрейлины, готовые по первому слову своей госпожи выполнить любую ее прихоть.
Медеан, дочь Эдемско, внучка Начерады, вдовствующая императрица Вечной Изавальты, сидела за письменным столом из темного дерева, на котором слоновой костью были инкрустированы изображения гербов двадцати волостей, составляющих Империю. Кость пожелтела от времени, а дерево покрылось чернильными пятнами и царапинами. Стол состарился раньше времени, как и сама императрица.
Это было странно для такой знатной женщины и неслыханно для колдуньи. То благословение души, которое даровало чародеям магическую силу, обычно награждало их и долголетием. Ценой же долголетия было то, что завести ребенка колдуну или колдунье было в лучшем случае трудно.
При дворе ходили слухи, будто бы причиной преждевременной старости Медеан было как раз то, что когда-то она заключила сделку с древней ведьмой Бабой Ягой, выменяв годы своей жизни на наследника престола. Но это было не так. Проблему бесплодия сумел решить Калами: один раз для себя, второй — для Медеан. А то, что заставляло императрицу стариться, было результатом сделки куда более давней и намного более опасной.
Калами упал на колени перед императрицей и наклонился так низко, что коснулся головой истертого узора на ковре. Как он и предполагал, Медеан довольно долго молчала, и Калами был вынужден стоять в этой неудобной и унизительной позе. Но он предусмотрел это и готов был ждать столько, сколько потребуется.
— Встань.
Калами встал, но смиренно опущенных глаз не поднял. Он потерпел неудачу. Он в немилости. По крайней мере какое-то время придется играть эту роль.
— Что произошло?
— Дети Иванко напали на нас и похитили Бриджит Ледерли.
Послышался шелест ткани и бумаги.
— И с какой же это стати воронье племя интересуется тем, что творится в Лисолесье?
— Возможно, они заключили союз с Сакрой.
— Возможно. — Снова шелест, а затем негромкий скрип отодвигаемого кресла. Калами понял, что Медеан встала, по звяканью ключей у нее на поясе. Неясная тень упала на ковер. — Но почему нам ничего не известно об этой сделке?
«Да потому, что ты прогнала его из дворца, и теперь он может свободно бродить где вздумается. А мы не можем даже установить за ним мало-мальски эффективное наблюдение!»
— Потому что мои глаза подвели меня, Ваше Величество.
— Да. — Воздух между ними наполнился молчанием — холодным и глубоким. — Посмотри на меня, лорд-чародей.
Калами поднял глаза. Когда-то Медеан была высокой стройной женщиной с золотистыми волосами — во всяком случае, именно так ее изображали придворные живописцы. Но со временем тело ее ссохлось, золото волос превратилось в серебро. Светлая кожа покрылась морщинами и стала походить на старую слоновую кость письменного стола. Только глаза у Медеан оставались такими же яркими, как на портретах. Но если у изображений времен ее юности взгляд был мягким и проницательным, то теперь на Калами смотрели жесткие, расчетливые глаза, от которых не ускользала ни одна деталь.
— Жить мне осталось недолго. Ты видишь это, Калами?
Чародей промолчал. Говорить о смерти монарха было равносильно государственной измене. Вместо этого он поклонился, как бы говоря, что готов согласиться со всем, что его госпожа сочтет нужным ему сообщить.
— Мне нужны верные союзники, моему государству нужны союзники. Мои обязанности скоро станут слишком тяжелы для меня. — Медеан приблизилась, и Калами почувствовал запах ее дыхания — кисловатый запах болезни.
— Ваше Величество, — спокойно сказал он, — вот я стою перед вами. Я, как и всегда, готов отдать служению вам все свои силы, все свое мастерство.
Императрица мысленно взвесила это решительное предложение и соизволила его принять.
— Да, да. — Она коснулась руки Калами. Ее кожа на ощупь была сухая и тонкая, как пергамент. — Ты всегда был предан Изавальте, и твое самопожертвование безгранично. Но не ты должен спасти нас. — Взгляд ее обратился внутрь и немного смягчился. — Забота о государстве — дело наследственное. Она была рождена, чтобы нести это бремя. Именно для этого Аваназий отослал ее мать так далеко — чтобы она могла родиться. Я знаю, по-другому было нельзя. И вот теперь эти грязные южане украли ее, как пытались украсть моего сына и как собираются украсть Изавальту из моих мертвых рук.
Пока еще живые руки императрицы сжались в кулаки.
— Ваши враги — враги Бриджит Ледерли, — возразил Калами. — Она не предаст вас, так же как и я.
Императрица зашагала из угла в угол.
— Возможно. До поры до времени. Но у южан свои методы. Они бы настроили против меня и родного сына, если бы я вовремя не приняла меры. Однажды они пытались обратить меня против Изавальты, и благодаря моей глупости им это почти удалось.
Калами заложил руки за спину. Началось… Бесконечное перечисление ошибок, грехов и измен, которое хотя бы однажды приходилось слышать каждому обитателю внутреннего двора, но все они скорее умерли бы, чем в этом признались. Неспособность прощать себе ошибки молодости изнуряла мозг и душу Медеан не меньше, чем бремя императорской власти.
— Она плетет интриги, — сказала императрица и с силой сжала кольцо с ключами. — Я чувствую, как она переплетает нити и завязывает свои тайны узлами. Она думает, что добьется успеха там, где потерпел неудачу ее предок. Этому не бывать! Я спасла своего сына, спасу и государство! А ведь это я сама, моя слабость, мой страх привели ее сюда! Я должна была понять! Уж я-то должна была разгадать ее замыслы!
«Да, должна была…» Калами опять опустил глаза, не будучи уверен, что крамольные мысли не отразятся на его лице. «А ведь я пытался тебя предупредить, но ты не стала и слушать. Твой лорд-чародей, твой верный туукосский пес, годится лишь на то, чтобы рисковать своей шкурой. А свои тайны ты предпочитаешь открывать неопытной девчонке. Какая наглость с моей стороны — давать советы великой императрице Изавальты!»
