Агнес на краю света (ЛП) - Маквильямс Келли (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
Джаз схватила ее за руку.
— Пошли. Я знаю, как заставить тебя чувствовать себя лучше.
Агнес ничего не оставалось, как последовать за возбужденной девушкой через стеллажи в отдел биографии, где та спала с Максом.
Она была поражена, увидев только один спальный мешок, расстеленный рядом с двумя подушками. Её обдало жаром, когда она подумала о Дэнни… и она быстро перестала думать.
— Это мои вещи. — Багаж Джаз был переполнен. Радуга блузок, платьев, лент для волос и туфель. Она вытащила из кучи джинсовые шорты и лиловый топ.
— Агнес, тебе нужно переодеться. Во что-то клевое. И я думаю, что это твой цвет.
Агнес посмотрела на яркую одежду, и её щёки вспыхнули. Неужели Джаз говорит это всерьез?
Из тени выползло воспоминание. Ей было шесть лет, водоем… мальчики Джеймсон, и она голышом. Отец кричал на нее.
«Если я еще раз увижу тебя голой на улице, я убью тебя!»
Только теперь отца здесь не было. Может, Джаз и права, и ей нужны перемены.
Девушка-Чужачка повернулась к ней спиной, давая возможность уединиться. Агнес глубоко вздохнула и позволила платью упасть к ногам. Она застегнула молнию на шортах Джаз и натянула топ через голову, ожидая превращения, но ничего не произошло. Одетая, она чувствовала себя совершенно голой. Сияя, Джаз подвела ее к огромному окну.
Агнес печально посмотрела на свое отражение в толстом стекле.
Ей не нравилось видеть свою кожу такой обнаженной… это было все равно что видеть дерево, лишенное коры. Ее мысли по-прежнему находились в ненавистных сетях Ред-Крика, но дело было не только в этом.
«Это не мое будущее».
Да, грядут перемены. Но она никогда не должна была стать Чужачкой.
— Мне очень жаль, — сказала она. — Это просто не я.
Улыбка Джаз увяла.
— Точно? Ты уверена?
Агнес была уверена.
— Ты действительно прекрасно выглядишь. — Джаз, отраженная в зеркале рядом с ней, остановилась. — Погоди. Может, попробуешь еще что-нибудь?
Агнес кивнула. Она перепробует сотню разных нарядов, если это сделает ее новую подругу счастливой… но ее окончательное решение будет таким же. Она не была гусеницей, способной расцвести за одну ночь. Она всегда была только собой.
Джаз метнулась к своей сумке и вернулась с алой атласной лентой, блестящей и поразительно яркой.
Агнес ахнула.
— У тебя невероятные волосы. Они должно быть длиной до талии? Ты могла бы перевязать их чем-нибудь ярким. Как думаешь?
Ошеломленная, Агнес позволила ловким пальцам Чужачки расплести ее волосы. Она закрыла глаза, вспоминая раннее детство, когда мать заплетала ей косы.
Джаз начала продевать ленту через пряди. Агнес не была уверена, что ей это понравится, пока не увидела свое отражение.
Ее глаза, ее лицо были сильными, серьезными и решительными. Каким-то образом яркая лента подчеркивала эти качества. Когда-то она упрекнула бы себя за тщеславие. Теперь она почти прихорашивалась. Она знала, что ее бедная сестра, всегда любившая зеркало, одобрила бы это.
Джаз захлопала в ладоши.
— Тебе нравится. Я вижу.
— Спасибо, — выдохнула она. — Я буду носить ее всегда.
«И особенно, — подумала она, — сегодня вечером, когда пойду смотреть человеческое Гнездо».
Этот знак любви со стороны Чужачки был последним доспехом, в котором она нуждалась. Сияющий алый — этот яркий, запретный цвет — напомнил ей о том, через что ей пришлось пройти, чтобы зайти так далеко. И она не могла не задаться вопросом, на что она была бы способна, если бы продвинулась чуть дальше.
В зеркале она, наконец, увидела ту красоту, которую, как утверждал Дэнни, видел он сам. Красоту, смешанную с необычностью и, что самое поразительное, с силой.
Агнес в зеркале вздернула подбородок.
Настало время узнать, о чем Бог попросит ее здесь, Извне.
— 36-
БЕТ
Человек подобен дуновению; дни его — как уклоняющаяся тень.
— Псалом 143:4.
Крики Кори заставили Бет выскочить на улицу на шестой день их жизни в заброшенной церкви.
Ужасные крики, словно колья, пронзающие ее сердце.
— Я вернусь, — сказала она ему. — Я собираюсь найти лекарство. Клянусь, я вернусь так быстро, как только смогу.
Его руки вцепились в алтарную ткань, которую они использовали вместо одеяла, а глаза выпучились. Он не был похож на того парня, которого она целовала на краю каньона. Он почти не походил на человека.
Он умрет сегодня ночью.
Выйдя на улицу, она обхватила себя за плечи и повернула лицо к белой, равнодушной луне, желая быть непорочной.
Это было неоспоримо: Кори умирает, потому что она была слишком глупа, чтобы бежать из Ред-Крика, когда у нее был шанс. Он умирал из-за ее ошибок.
Ее ноги напряглись, страстно желая бежать. Мчаться в ночь и никогда не оглядываться назад. Но она не могла… не сейчас.
— Не порть все, Бет, — упрекнула она себя. — Все уже почти закончилось. Не порть, как все остальное.
Она поправила рваные кружева своего свадебного платья вокруг талии — ее похудевшие бедра напоминали костлявые стрелки компаса, — смахнула с лица влажные от пота волосы и поспешила к хижине повитухи.
Она готова была продать душу за лекарство, за что угодно, лишь бы облегчить боль Кори. Она пыталась дозвониться в больницу со стационарного телефона в офисе Пророка. Она пыталась снова и снова, но телефон только звонил. Это было ошеломляюще, как наказание. Она представила себе злобных Чужаков, игнорирующих ее, смеющихся над ней, потому что она звонила из Ред-Крика.
Хижина повитухи была ее последней надеждой. Это было противозаконно — облегчать боль при родах, но были ли акушерки такими же верными, какими казались? Или кто-то припрятал немного лекарства Чужаков на крайний случай?
Хижина находилась в четверти мили вниз по дороге. В стороне от проторенной дороги, чтобы люди не слышали криков. Она толкнула толстую деревянную дверь — почти как дверь в подвал — и закрыла ее за собой.
Внутри были тьма и ужас.
В Ред-Крике рождение ребенка было Божьим наказанием за то, что женщина родилась женщиной.
В воздухе пахло эвкалиптом, лавандовой настойкой и человеческими жидкостями. Матери должны были рожать на земляном полу. Холод просачивался сквозь туфли Бет. У входа горели фонари на случай полуночных работ. Она зажгла один из них и подняла его над чанами и ведрами, рассматривая потёки крови.
Это было ужасно.
У нее мурашки побежали по коже при мысли о том, чтобы прикоснуться к чему-нибудь в этом ужасном месте, но она была полна решимости помочь Кори.
Бет яростно опустошала банки с толченым тимьяном и измельченным шалфеем, ища спрятанные пилюли и потайные бутылочки. Она рылась в ящиках письменного стола — дешевле и меньше, чем у Пророка — и рылась в груде истлевшего белья. Она переворачивала корзины с ужасными инструментами — щипцами, зажимами и скальпелями.
Ничего, ничего и снова ничего.
Снаружи завывал порывистый ветер.
— Ах вы… овцы! — закричала она на отсутствующих акушерок. — Как вы могли следовать всем этим дурацким правилам?
Она в отчаянии сползла вниз по стене.
В комнате пахло кровью. Она увидела себя в зеркале во весь рост, и отражение потрясло ее. В своем грязном подвенечном платье она выглядела как привидение. Глаза ввалились, волосы растрепались. Красота, которую она так высоко ценила, исчезла. Бет едва узнавала себя.
В зеркале она видела свою мать.
Впервые после бункера она позволила себе заплакать. Заплакать и зарыдать, как ребенок.
Ей было холодно… ужасно холодно. Ее руки жаждали тепла и комфорта, которые Кори больше не мог обеспечить. Они жаждали обнять близнецов, милых маленьких девочек, которые любили уткнуться носом в ее грудь Если бы она закрыла глаза и обхватила себя руками, то почти почувствовала бы их.
Почти.
Всхлипнув, Бет открыла глаза и увидела что-то на столе.
