Планета FREEkoв. Зарождение (СИ) - Горина Юлия (е книги TXT) 📗
— Мне так неловко из-за всей этой ситуации, — заговорил Рэм, изображая искреннее сожаление. — Я осознаю, что на каждом из нас лежит особенная ответственность, мы ведь представляем не только самих себя, как персону, но и организацию, лицом которой являемся...
— Я как раз говорил вашему руководителю, что киноагентствам нужно гораздо тщательнее проверять свои кадры на нравственную позицию, поскольку общество тяжело реагирует, когда герои экрана становятся антигероями в жизни, — прогнусавил проверяющий с видом святой обреченности. — Видите ли, молодой человек, все ваше раскаянье — это лишь пустые слова. Если бы вы всерьез переживали и осознавали глубину своей ошибки, то сейчас держали бы себя иначе.
В глазах Рэма засветилась неудержимая злость.
— А как я должен держать себя, по-вашему? Ходить в рубище и пеплом голову посыпать? — с тихой ненавистью в голосе спросил Рэм.
Проверяющий повернулся к Николаю Ильичу.
— Ну вот, полюбуйтесь. Вот! То, о чем я вам и говорил. А между тем, Николай Ильич, государство является вашим постоянным заказчиком, и четверть всех ваших фильмов субсидирует Центральный Фонд Кино! Стране нужны образцовые герои, которым подрастающее поколение могло бы подражать, а это что?
Рэм продолжал закипать все больше, и доброжелательная улыбка на его лице приобрела зловещий оттенок.
Нежная пухленькая ладошка предупреждающе тронула его руку. Яркая дама в коротком красном платье, стоявшая рядом, поймала взгляд Рэма чуть заметно отрицательно качнула головой.
— Ой, ну что вы все так серьезно и строго, Ярослав Фомич! Скучно с вами! — игриво воскликнула она, протолкнулась своим сдобным телом между проверяющим и Рэмом и подхватила обоих под руки. — А я вот смотрю на нашего бедного Романа Анатольевича — и сердце кровью обливается. Убила бы того, кто с ним такое сотворил!
— Ну, с этим-то я справился, — хмыкнул себе под нос Рэм.
— Да, я знаю! — восхищенно ахнула женщина, и Рэм даже вздрогнул. — Вы даже не подали заявления на розыск нападавших! Золотой человек! Ярослав Фомич, Роман Анатольевич просто еще очень молод, натура у него экспрессивная, творческая — ну кто в жизни не делал ошибок?
— Анжелочка, видите ли, молод — понятие относительное, — запротестовал проверяющий. — Я вот в его возрасте уже полностью взял на себя ответственность за все, что происходит в моей жизни, имел жену и двоих сыновей!
— Да ну! — вырвалось у Рэма, и в этой фразе было столько неподдельного изумления, что Ярослав Фомич взбеленился.
— А что, интересно, вас так удивило, Роман Анатольевич? Что вы вообще о себе возомнили?!
Николай Ильич вонзил в Рэма угрожающий взгляд. Катенька перестала бегать вокруг стола и испуганно прикрыла пальчиками рот. Анжела прикусила губу, чтобы не засмеяться.
— Меня удивляет только одно, — пробормотал Рэм. — Что я согласился на роль клоуна.
Он развернулся и направился к выходу.
— Рэм, ты уволен! — прогромыхал ему вслед Ильич.
— Да, я понял! — крикнул в ответ Рэм, не оборачиваясь и не сбавляя шаг.
— Сейчас же собрал свое барахло и выкатился из агентства к чертям! — орал вдогонку Ильич, хотя двери за спиной Рэма уже закрылись. — И машину чтобы оставил! Она, между прочим, собственность агентства!
***
— Вы проходите, не стесняйтесь! — молодой волонтер услужливо открывал перед Рэмом двери, бережно прижимая к груди автограф, сделанный за неимением чистой бумаги прямо на рекламном проспекте приюта. — Знаете, для нас всегда праздник, когда кто-то приходит с таким намерением, как у вас. Люди жестоки не только к животным, но и даже друг к другу. Поэтому так приятно видеть, когда кто-то решается сделать большое добро для животного...
Общие фразы дежурной любезности еще никогда так болезненно не отзывались в душе Рэма.
— Вы объясните мне, что и как там у вас организовано, — перебил пафосные излияния волонтера Рэм.
Тот наконец открыл последний зал, и в нос тут же ударил резкий запах кошачьей мочи. По периметру длинного зала стояли клетки примерно метр на метр и под два метра высотой.
— Значит так: справа у нас стерилизованные кошечки, слева — уже кастрированные котики. А прямо — еще не стерилизованные животные, их рассматривать не рекомендую.
— Понял, — кивнул Рэм.
— Вам еще потребуется моя помощь, или вы предпочли бы остаться один?
— Я сам, если можно.
— Да, конечно, — волонтер понимающе закивал и вышел.
Рэм сразу направился к ряду нестирилизованных — уж что-что, а яйца у этого зверя, судя по характеру, должны быть на месте.
И в первой же клетке увидел старого знакомого.
— Привет, — усмехнулся Рэм, присаживаясь возле него на корточки.
Лева воинственно забил хвостом, и недобро уставился зелеными глазами на человека.
— Я знаю, тебе хреново, — сказал ему Рэм. — Мне тоже. Думаю, мы идеально подходим друг другу.
Глава 17
Приятную расслабленность выходного вечера Александру Моисеевичу испортил звонок в дверь.
Гиленсон взглянул на данные с входной камеры, поморщился, но дверь все-таки открыл. На пороге стоял человек в строгом костюме, покрытом темными разводами бушевавшего за окном дождя.
— Здравствуйте, Александр Моисеевич, — вежливо поздоровался он. — Мария Антоновна просила вас приехать.
Александр Моисеевич фыркнул.
— Обойдется. Так ей и передайте. Пламенный привет Марии Антоновне, — Гиленсон попытался закрыть дверь, но его собеседник оказался проворней и сильней.
— Александр Моисеевич, Мария Антоновна очень сильно просила вас приехать. Она бы сама навестила вас, но ввиду известных обстоятельств не может. Дело важное, срочное и касается вашей дочери.
Взгляд Гиленсона потускнел, руки опустились. Поколебавшись, он отступил на шаг, приглашая посыльного внутрь.
— Ладно, черт с вами. Подождите пять минут, я сейчас оденусь.
Но мужчина в костюме возразил:
— Нет-нет, я подожду вас внизу. Там на парковке стоит медицинский аэромобиль, как выйдете из подъезда — сразу увидите.
Гиленсон кивнул.
— Ладно, я понял.
Собираясь, он с тревогой вслушивался в шелест дождя по стеклу. Выходить в такую погоду наружу и само по себе — удовольствие сомнительное. А когда тебя к себе призывает бывшая жена, ситуация вообще приобретает мазохистский оттенок.
И тем не менее Александр Моисеевич надел свой лучший костюм, постарался посильнее втянуть живот, пригладил пушистые, словно перышки одуванчика, тонкие волоски на макушке.
В последний раз Марию он видел год назад. С момента развода она удивительным образом похорошела, коротко постриглась и покрасилась в каштановый цвет, который очень ей шел. А еще научилась решительно пришпиливать свою тень острыми каблуками к любой поверхности.
Гиленсону не хотелось выглядеть рядом с ней обрюзгшим стариком, но, к сожалению, даже хороший костюм не мог исправить того, что с ним сделали время и постоянная печаль.
Махнув рукой на свое отражение, он взял с полки зонт и отправился на встречу.
Мария жила и работала в том же учреждении, где содержалась Ждана. В отдалении от основного корпуса, спрятанное за стеклянным куполом зимнего сада и зеленью сквера стояло неприметное трехэтажное здание, огороженное еще одной стеной, взирающей на мир и с той, и с другой стороны множеством электронных глаз. В перечне запрещенных предметов контрольно-пропускного пункта значились кроме всего прочего и линзы, так что Гиленсону пришлось их снять, спрятать в коробочку и передать сотруднику охраны.
Дождь закончился, оставив после себя влажный запах, тяжелое темное небо и зеркальца луж, разбросанные по асфальту. Александр Моисеевич шел по дорожке, вдоль которой медленно разгорались желтые фонари, и продолжал удивляться.
Изнутри КПП охраняли двое вооруженных полицейских. На фонарных столбах и даже кое-где на стволах деревьев подмигивали зелеными лампочками действующие камеры, направленные в разные стороны, видимо, чтобы контролировать всю территорию, без единого слепого пятна.
