Неудавшаяся история (СИ) - Зингер Татьяна (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Лис принюхался к блестящему чистотой котелку и почесал затылок.
— Поесть нечего?
— Осталась щепотка крупы.
— Крупа — не каша, — глубокомысленно заметил друг. — Её бы ещё приготовить.
И он, перехватив котелок, направился к реке. Когда вернулся, я залебезила:
— Ой, неужели ты приготовишь обед? — Ресницы восторженно захлопали. — Ой, да не мучился бы.
— Могу передать данную честь тебе. — Лис с язвительной улыбкой выдал остатки пшенки.
Я зарделась и помотала волосами.
— Моя ты хозяюшка. — Варрен попытался потеребить меня за щеку, но я успела увернуться и отвесить расшалившемуся другу увесистый подзатыльник. — Поговорим о насущном?
— О чем?
— Например, расскажи, откуда у тебя поистине безумное мышление?
Я не знала, что и думать: то ли мне отвесили тонкий комплимент, то ли банально оскорбили.
— М?
— Начнем вот с чего: каким образом ты докумекала, что огромные крысы из погреба боялись крика? Это лишено здравого смысла! И не лезь в кашу!
Я подула на обожженный палец.
— Та ситуация вполне объяснима. При первой встрече с ними я испугалась, вот и завопила. Помогло ведь.
— Мне не понять.
— Тебе и не обязательно — просто следуй. — В голосе появились знакомые, радиславины, нотки. — Что не устраивает?
— Он. — Друг ткнул на Радислава.
Тот пробубнил что-то во сне и перевернулся на живот. Мужчина не выглядел хмурым охотником и великолепным наездником. Скорее — уставшим человеком, который впервые за долгое время смог подремать.
Спящий человек бесконечно интересен. Он не только беззащитен внешне, но и приоткрывает свой характер. Я, например, считала себя этакой притомившейся красавицей с гобеленов, пока не узнала от Лиса, как люблю пускать слюни и обиженно сопеть, о чем-то вещая собственным сновидениям.
Охотник и во сне умудрялся нервничать. Он был напряжен. Недовольно кривил губы.
— Ты имеешь что-то против Радислава?
— Для чего ты потащила его с нами? — вкрадчиво полюбопытствовал Лис. — Ему на роду сказано убить тебя, ведьму, любым доступным способом.
— О, ты преувеличиваешь. — Моя уверенность потонула в озлобленном взоре собеседника.
— Слава, бес тебя подери! С таким не шутят!
— Про тебя тоже говорили: «Плохо смотрит», — парировала я.
В каше, к моему стыду, не оказалось ни мушек, ни песка или камешков, ни палой листвы. Идеально посоленная рассыпчатая крупа. Ее хватило ложек на семь, а дальше я горько посасывала ложку и подумывала, не облизать ли котелок.
Лис, прожевав, продолжил:
— И не зря говорили. Но я сдался из-за дружбы и… камня, — вынужденно согласился варрен. — А кто знает, что возомнил охотник? У него нет причин доверять тебе.
— Не забывай, я — чародейка.
— Не забывай, — передразнил Лис, — меч у горла действеннее любой волшбы, хоть по книге, хоть на крови. А уж о твоих навыках в бытовых чарах давно нужно всплакнуть да закопать их, чтоб не разлагались у всех на виду.
Я бы поспорила, но слишком правильно звучали его речи.
— Кстати, — не унимался друг — он говорил тихо, но разборчиво; так, чтобы въедаться под кожу, — если уж мы завели речь о волшбе. Если тебя поранит кто-то другой, то темные способности откроются?
— Нет.
— Тогда почему после встречи чернокнижницей Радислав утверждал, будто ты вся дышала тьмой?
— Неправильно рассуждаешь. Ведьма и не думала пустить мне кровь. — Я дотронулась до перевязанной ноги, и во вспухшей голени отдалось покалыванием; рана-то зажила, но ощущения остались. — Я сама плюхнулась на штырь. Вроде как добровольно порезалась, раз уж не сумела устоять на ногах. И могла обратить кровь в чары. Но не успела.
Припомнился давний случай с шишигами. Если б их предводительница не порезала меня когтём, а я — не расковыряла свежую рану, то не видать нам спасения как своей макушки.
— Бестолковая система. Если я изрежу тебя в капусту — ничего не произойдет, но если ты упадешь и разобьешь нос, то сможешь перебить половину Рустии. Бредятина.
Я возмущенно шикнула:
— Нет, я всё понимаю, но что ты бурчишь по пустякам? Ведьмовские законы придумали до меня. А ты вечно всем недоволен: выжили в схватке с крысами — плохо. «Победили» ведьму — глупо. Пригласили лишний клинок — отвратительно.
— Принесет ли он нам пользу.
— Волнуешься обо мне? — Я пристально взглянула в черные глаза Лиса.
— Нет… — Он сцепил зубы. — Да, бес тебя подери, да!
— Из-за браслета?
— Нет! Не совсем. Ты — первый человек, готовый пойти ради меня на жертву. Я не отрицаю, что получи мы выгоду из камня, ты не останешься без вознаграждения. Но идешь ведь просто так, без жажды наживы. Я молчу уже про то, что одна ты способна остаться с типом, который едва не угрохал тебя дважды. И я беспокоюсь, потому что не уберегу твою наивную голову от всех глупых поступков и нехороших людей.
— А заодно ревнуешь?
Меня начал душить дикий хохот. Он не вырывался за пределы насмешливо изогнутых губ, но рокотал внутри.
— Ревную, — сдался Лис. — Друга к опасному охотнику. Пусть он только попробует коснуться тебя. Хотя бы пальцем. Я буду за ним наблюдать, учти.
Я оглянулась на дремлющего мужчину и сморщила лоб.
Выверенные схемы рушатся первыми. И следить за Радиславом бесполезно. Захочет — придушит во сне. Но зачем ему спасать меня в Выгодске? Скинул бы с лошади и добил на законных основаниях. Нет, он предпочел помочь и остаться. О чем-то подобные поступки да говорят.
Ситуация усложнялась ещё и тем, что я не знала: считается ли жертвой тот, кто готов отдать многое за касание палача?
Пункт восьмой: знайте, ведьме не ведомо сострадание; не поддавайтесь на её лживые уговоры
Как разобраться в собственных переживаниях? Романтики бы ответили: «Слушай зов сердца». Одна крестьянка, выпив браги, говаривала: «Незачем гадать, всё просто: любишь того, от кого родила; ненавидишь ту, что забрала лучшего мужчину; а завидуешь всем, особенно — себе».
А если чувств и вовсе нет? Например, у большинства варренов отсутствует понятие «любви»: женщина, способная выносить и родить здорового наследника, почитается мужем как богиня. От той, чей ребенок не дожил до года или умер при родах, мужчине разрешено уйти. Никто его не осудит. И выбирают они жен не за красоту или ум, а по округлости бедер и отсутствию болезней.
Но переживания есть. Они заперты внутри и стремятся вырваться из груди, воспользовавшись малейшей лазейкой. Не любовь, но что-то гаденькое, опутывающее тугими плетями и мешающее дышать.
Проснувшийся Радислав прервал нашу с Лисом беседу. Он наскоро перекусил запрятанным ломтем хлеба да коротко уточнил, какова конечная точка путешествия.
Услышав о болотах, охотник удивился.
— Черные топи? Какой друг станет жить там? Насколько я помню, в близлежащих деревеньках, кроме безумцев-селян, верящих в то, что ими правят нечистые, никого и нет…
— А сам как думаешь, кто бы мог поселиться на болоте?
— Замечательно. — Мужчина раздосадовано ударил по сумке. — Ехать с ведьмой к ведьме! Куда я качусь?
— Ко мне, — обнадежила я, дергая за поводья Тучки. — В преисподнюю. Достаточно болтовни, поехали.
Вскоре, преодолев старую полосу препятствий: пней, корней и нежелания лошадей двигаться, — мы вернулись на знакомый тракт.
Изредка навстречу попадались нагруженные до краев повозки, возглавляемые улыбчивыми торговцами. Правда, те мрачнели, завидев нашу разномастную шайку. Причем я выглядела как плененная чернявыми злодеями дева — неописуемая печаль на морде превращала меня из зачинщика в страдалицу.
Это и сыграло злую шутку.
К вечеру первого дня, когда солнце почти скрылось за крутым поворотом, с нами поравнялся мужик на загнанной светлой лошадке. Мужик отличался особой пухлостью и округлостью: надутые губы, нос пяточком, глаза размером в полблюдца; лошадка — изнеможенностью и безмерной тоской на морде. Он, прокашлявшись, громогласно потребовал остановиться, на что Лис любезно попросил его пойти к бесам.
