Попытка говорить 3. Нити понимания - Нейтак Анатолий Михайлович (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
Ну, мне в теле-отражении не особо повредила бы даже прогулка пешком по фотосфере. Как и Тэрэй, учитывая количество накрученных вокруг неё щитов. Однако практика показывает, что высшим магам не чужда ностальгия… и погоду, приятную для обычных людей, они ценят.
- У тебя вопросы ко мне есть?
- Нет!
- Когда появятся, задавай, – сообщил я почти равнодушно. – А пока придётся выдать тебе небольшую лекцию о последствиях существования в новом теле. Ты знаешь, что такое магическая репродукция? Хотя бы в общих чертах?
- Нет.
Тэрэй даже не постаралась как-то замаскировать ложь. И агрессию. Ладно…
- Ну, если вкратце, магическая репродукция позволяет создавать живое с нуля при помощи сверхсложных и сверхмощных заклятий. Созданный таким образом организм можно снабдить даже сложными рефлексами – иначе ты сейчас не могла бы ни ходить, ни держать ложку, ни говорить. Но штука в том, что снабдить магров ещё и личностью энгастийские маги пока не могут. А другая штука заключается в том, что тело, пригодное для существования разума – не просто нейтральный субстрат. Природа, как известно, не терпит пустоты. Поэтому в маграх, особенно самых сложных, созданных по матрицам разумных видов, со временем появляется личность.
Я сделал паузу. И продолжил, слегка изменив тон.
- По ряду причин, рассматривать которые подробно пока нет смысла, сам по себе такой магр развивает собственное сознание медленно. По очень приблизительным подсчётам, магр обычного разумного без особых магических способностей сможет стать самостоятельным не раньше, чем через много десятилетий. Однако есть такая штука, как эффект индукции разума. Его открыли случайно, причём не теоретически, а экспериментально – хотя предугадать подобное, задумайся кто о теории процесса, не составило бы труда. Если коротко, то развитие в магре самостоятельного сознания ускоряется, если магр имеет ментальную связь с уже сформированным, зрелым сознанием. Причём мера ускорения прямо зависит от степени развития сознания-индуктора. Только при воздействии божества собственное сознание в магре вспыхнет быстрее, чем от прямого контакта с разумом высшего мага. Понимаешь, к чему клоню?
Тэрэй упорно молчала.
- Некоторое время на раздумья у тебя есть. Но не особенно долгое. Потом перед тобой во весь рост встанет выбор. Самый глупый, на мой взгляд, путь – это жёсткое подавление любых проявлений самостоятельности у нового воплощения. Что отнюдь не так просто и без последствий для сознания-индуктора не останется. Есть и иные варианты. Либо ты страдаешь от… гм… доброкачественной шизофрении, либо возвращаешься в оболочку Златоликого…
- Либо?
- Последний вариант такой: ты особыми техниками смешиваешь потоки своего сознания с новорождёнными, растворяя их в себе – ценой внутренних изменений.
- И чем это отличается от "самого глупого пути"?
- От подавления личности-то? Примерно тем же, чем взаимовыгодная торговля от грабежа, обучение – от зубрёжки догматов… любовь – от изнасилования.
Плечи Тэрэй едва заметно вздрогнули.
- Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать – клянусь Силой! Кстати, удерживать тебя в плену я тоже не намерен…
- Что?!
- Я сказал что-то непонятное? Ты – гостья, а не пленница. И можешь уйти, когда и куда пожелаешь. В том числе – уйти, захватив с собой тело Златоликого. Об эффекте индукции я тебя предупредил, никаких долгов за тобой не числится, так что…
- Ты издеваешься?
- Нисколько.
- Да куда я пойду в таком-то виде?!
- Куда захочешь. Пестрота велика. Чудес в ней больше, чем можно увидеть, даже будучи бессмертным высшим магом. Если ты решишь покинуть Аг-Лиакк – я тебя пойму.
Тэрэй уже не просто дрожала. Скорее, её трясло. Чертовски похоже это было на лихорадку.
Да это и являлось лихорадкой – в каком-то смысле.
- А если я его не покину?
- Хочешь остаться в Кругу Бессмертных? Странное желание. Но препятствовать не стану.
- Полагаешь, я настолько ничтожен, что меня можно не брать в расчёт?
- Если бы я считал тебя ничтожеством, мы бы не разговаривали.
Резкость и угроза – но хорошо рассчитанные. Тэрэй притихла – но не настолько, чтобы ощетиниться в ответ на мой жёсткий взгляд… и не настолько, чтобы сотворить какую-нибудь самоубийственную глупость.
- Я не требую от тебя предательства. Я не стремлюсь вызнать твои тайны. Я даже не жду от тебя взвешенных решений. Но решать, что делать дальше, тебе придётся. Думай, Тэрэй. Думай!
Этого момента я ждал давно и с немалым трепетом.
Так ждут праздника. Более того: так ждут чуда. Дни и ночи ожидания сливались в единое пёстрое полотно. Множеством факторов это полотно растягивалось и расширялось. Ускорение времени среди них – сущий пустяк. Ветви вероятного будущего заметали мою память листвой несбывшегося. Непрерывная медитация на грани сенсорно-синтетического и аналитического транса меняла восприятие гораздо сильнее, чем купание в реке смыслов… правда, не так резко, но всё же, всё же… а расширение потоков внимания, необходимое для контроля за телами-отражениями? А своенравная память, которая, кажется, взялась своевольничать и подбрасывать разуму всё новые ассоциативные узоры, не спрашивая сознание?
Во внешнем мире прошли конкретные, явные, легко поддающиеся счёту месяцы. Но для моей сути… Окончательно ушли в прошлое нелепые попытки пересчёта "внутреннего" времени на привычные человеческие годы. Сколько нового опыта приобрёл я, пока ждал, творил, размышлял, читал, заклинал и рассматривал грани реальности под тысячами разных углов? Не знаю. Честно, не знаю. Мой личный опыт рос, словно разноцветный фрактал в абстрактной пятимерности – и объём этого фрактала категорически не желал выражаться в линейных единицах, будь то секунды или тысячелетия. Человеческая кожа не трещала на моих плечах… но всё чаще и чаще случалось так, что окружающие меня разумные избегали смотреть мне в глаза.
И потому ожидание моё окрашивалось шелестящими нотами страха. …этого момента я ждал давно. И дождался. Заранее почувствовав его приближение (всё же хорошо уметь предвидеть будущее!), я отозвал "лишние" тела-отражения, собрав сознание воедино и потому ощущая себя довольно странно. Привыкнув к раздробленности восприятия и мысли, снова вернув цельность, я словно… повзрослел? Вырос? Близко, но не то, не то… А ещё я снял, как снимает броню и оружие воин, почти все постоянные заклятья. Я спихнул на Параллель и Фугу Истощения, и Ореол Значений, и даже старые, проверенные, многажды улучшенные Зеркало Ночи с Голодной Плетью. Всё, что я оставил на своём единственном теле-отражении – не требующий моего личного внимания Мрачный Скаф. Последний, впрочем, изображал свободную футболку с джинсовыми шортами и никакой мрачностью не дышал.
Вот только взгляд я в последний миг всё-таки спрятал – и потому Схетта, открыв глаза, увидела лишь мой профиль.
- Рин!
Сграбастав охотно потянувшееся навстречу тело, я поцеловал уголок её рта, потом шею, потом ключицы, а потом… потом был пир, вознаграждающий нас обоих за долгое воздержание и вынужденную разлуку. И Предвечная Ночь как будто одобрительно подмигивала мне из-за плеча, мол, так держать, радуйся, Рин Бродяга, вернувшийся наконец-то в свой истинный дом. Громче тамтамов грохотал в ушах голос сердца, то сливающийся с чуть более быстрым пульсом Схетты, то расходящийся с ним в контрапункте. И ярче, и выше огней ночного салюта взлетала радость, одна на двоих, и сшивал воедино Высь с Бездной торжественный голос органа, и вздохи были сладкими до горечи, глубокими, как лучшее во вселенной вино по имени Свобода…
А потом, в паузе, жарко прильнувшая к моему левому боку Схетта спросила (я по-прежнему подставлял её взгляду профиль, глядя в потолок и улыбаясь спокойно):
- Мы ведь в Энгасти?
- Да.
- И Айс здесь? И Лимре?
- Ага.
- Ты боишься смотреть мне в глаза?
- Немного.
- На тебя это не похоже. Что изменилось?
