Щит судьбы - Дрейк Дэвид Аллен (библиотека книг .txt) 📗
Однако стало очевидно, что массированного ракетного огня не будет. Как Велисарий и надеялся, тактика легкой сирийской конницы быстро привела войска малва в смятение, и кшатрии не могли найти четкую цель. А теперь стало слишком поздно. Копыта тысяч лошадей — союзников и врагов — подняли клубы пыли, и командующие малва, находившиеся в центре войска, теперь не видели даже первые ряды своих воинов, не говоря уже про врага. Они не смогут увидеть и бросок тяжелой конницы Константинополя. Конечно, они его услышат. Даже в шуме битвы бросок двух тысяч катафрактов заставит землю содрогнуться. Но звук грома — не совсем подходящая цель для ракеты, да и в любом случае этот гром будет греметь недолго. После того как катафракты столкнутся с врагом, ракеты убьют гораздо больше воинов малва, чем римлян.
Велисарий пришпорил коня. Нет, он не понесся галопом, просто поехал немного побыстрее. Находившиеся по обеим сторонам от полководца войска тоже убыстрили темп, чтобы ехать вровень с ним. Гектонтархи и декархи поддерживали нужное формирование. Линии катафрактов оставались такими же ровными, как если бы их вычертили чернилами. Это были те же греки, чьи предки шли при Марафоне.
Пятьсот ярдов. Хотя они подошли ближе, враг полностью исчез — его проглотила пыль, висевшая над полем, ее не уносил поднявшийся легкий ветерок.
Четыреста ярдов.
Из пыли галопом выскочило небольшое подразделение арабских кавалеристов. Они направились прямо на приближающихся греков. Когда они приблизились, Велисарий узнал Аббу.
Начальник разведгруппы пронесся мимо полководца, неистово улюлюкая. У него по щеке текла кровь — из небольшого пореза, но казалось, что никаким другим образом старый воин не пострадал.
Мгновение спустя Аббу оказался рядом с Велисарием. Его конь тяжело раздувал бока и весь покрылся потом, но животное ни в коей мере не казалось усталым.
И определенно не устал Аббу.
— С приверженцами Лахмидов покончено! — весело крикнул он. — Побили их, как собак! Загнали в реку!
Велисарий ответил улыбкой на жуткую улыбку варвара.
— Всех? — Аббу хмыкнул.
— Лахмиды! Вонючие Лахмиды — это не бедуины, полководец Велисарий. Речные крысы. Прячущиеся по оазисам. Умрут от страха в настоящей пустыне. Уверен: сейчас большинство из них бегут по берегу Евфрата. Неважно. Их ты больше не увидишь. Много дней. А может, и никогда.
Он опять презрительно хмыкнул.
— Трахают верблюдов. И их даже нельзя назвать извращенцами. Слишком глупы, чтобы знать разницу между женщиной и верблюдом.
Он еще раз хмыкнул.
— Конечно, их трудно обвинять. Их женщины страшнее верблюдов. И более мерзкие.
Триста ярдов. Внезапно впереди показалась группа сирийцев. Последние оторвавшиеся от врага. Затем, секунду или две спустя в пыли появились первые ряды кавалерии малва. В ярости неслись галопом.
Велисарий заметил, как загорелись глаза Аббу. В это мгновение опытный ветеран на самом деле очень походил на пирата, который внезапно заметил сундук с золотом.
Полководец рассмеялся.
— Пусти, Аббу. Теперь это наша работа. — Он кивнул назад. — Иди. Собери своих людей. Присоединяйся к Кутзесу и сирийцам. Я хочу быть уверен, что вы там, готовые прикрыть нас, в особенности слева, когда мы сами будем отступать. Я не хочу, чтобы малва — кто-либо из малва — попал в лес и обнаружил наш сюрприз раньше времени.
Аббу фыркнул.
— Беспокойся о чем-нибудь еще, полководец. О чем угодно. Никто из малва в лес не пройдет.
Он стал разворачивать коня, в последний раз бросив взгляд на Малва. Двести пятьдесят ярдов.
— Да поможет тебе Бог, полководец Велисарий.
Теперь были видны сотни кавалеристов малва. Возможно, тысяча. Было трудно определить точно, поскольку они были сильно дезорганизованы.
Вражеские войска наконец заметили приближающихся к ним тяжеловооруженных катафрактов. У некоторых явно появились запоздалые сожаления о бессмысленном броске — судя по попыткам развернуть коней. Но эти попытки тут же пресекли йетайцы. И армия малва на самом деле больше напоминавшая толпу, продолжила наступление.
Двести ярдов. Катафракты достали луки, приготовили стрелы,
Время пришло.
Велисарий отдал приказ. Трубы протрубили громко и резко. Римские катафракты остановили коней. Как только животные встали, все две тысячи наездников поднялись в стременах. Вложив в выстрел силу груди и плеч, они натянули луки и одновременно отправили стрелы в полет.
Катафракты стояли четырьмя рядами, причем в шахматном порядке, чтобы передние не мешали стрелять следующим. Если считать коридоры, оставленные, как пути отхода для сирийцев, то лучники Константинополя занимали более мили поля. Поскольку стреляли они одновременно, их действия были скоординированы, туча стрел посылалась на небольшое расстояние, то их стрелы смели первые ряды наступающих малва так, словно по тем прошлась гигантская коса.
По меньшей мере половина стрел пролетала мимо и их жуткие наконечники вошли в мягкую землю. Но сотни не вошли, и большая часть из этих сотен принесла или смерть, или ужасные раны. Никакие луки в мире не были настолько мощными, как луки катафрактов, лишь немногие наконечники стрел — такими же острыми, и никакие — такими же тяжелыми.
Малва пошатнулись. Многие орали и визжали — некоторые от шока и агонии, другие от страха и неверия. Их легкие доспехи против этих невероятных стрел оказались подобны тонкой ткани. Велисарий подал сигнал. Трубы снова протрубили. Катафракты убрали луки и протянули руки за копьями. В течение нескольких секунд они снова привели коней в движение. Две армии разделяло не более сотни ярдов, когда римляне тронулись с места. Это расстояние быстро сократилось.
По иронии большую часть расстояния сократили сами малва — истекающие кровью, побитые, изувеченные. Малва из передних рядов, выжившие после выпущенных в них стрел, неслись вперед сумасшедшим галопом, в отчаянии стараясь приблизиться к врагу, чтобы только в них не успели выпустить следующую порцию стрел. Это была естественная реакция — на самом деле неизбежная реакция, как заранее знал Велисарий, но все закончилось кошмаром. Человек, сидящий на несущейся галопом лошади, должен концентрироваться в основном на том, как удержаться в седле. Это особенно относилось к коннице малва, у которых не было стремян, как у их римских противников. Сидящие в седле без стремян люди просто не могут эффективно пользоваться оружием, несмотря на всю ярость атаки.
Римские катафракты со своей стороны не пускали коней галопом. Да, они тронулись с места, но пустили коней кентером, концентрируя свое внимание на убийственной работе. Их стопы покоились в стременах, они не боялись свалиться наземь, выпав из седла, уверенно и крепко держали копья и целились наконечниками.
Когда через несколько секунд две конницы встретились, началась чистая бойня.
Всадники малва оказались лучше вооружены и имели лучшие доспехи, чем пехотинцы. Но по римским или персидским стандартам они считались не более чем легкой конницей. У них были тонкие кольчуги, которые просто покрывали тела, в то время как катафракты носили чешуйчатые доспехи, защищавшие не только тело, но также и левую руку и ноги до середины бедра. Шлемы малва представляли собой кожаные шапки, поверх которых были приделаны тонкие металлические пластины, головы катафрактов защищали стальные германские шлемы. Копья малва — в соответствии с традициями кавалерии, еще не знающей стремян — были просто длинными и тонкими. Копья греков оказались в два раза тяжелее и в полтора длиннее.
Йетайцы были подготовлены лучше, чем обычные кавалеристы малва. Тем не менее и они безнадежно уступали как копьеносцы — и уступали бы, даже если бы Велисарий не ввел стремена, которые ему в одном из видений показал Эйд.
Римляне остановили бросок малва по всему фронту. Некоторые малва из первых рядов, по краям наступления, смогли уклониться в сторону. Но большинство просто оказались под копытами. Более пятисот кавалеристов малва умерли или были серьезно ранены во время жестокого столкновения, Половина из них наткнулись грудью на копья, другая половина в течение нескольких секунд была разрублена мечами и топорами катафрактов. И здесь малва тоже проигрывали. Оружие малва не шло ни в какое сравнение по весу с мечами и топорами римлян. Малва боролись против персидских дехганов всего несколько месяцев, римляне же — веками.
