Тысяча черных лилий (СИ) - Лягин Алексей (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗
Дворецкий попросил меня немного подождать и зашел в кабинет. Не прошло и полминуты, как вашего покорного слугу пригласили проследовать внутрь. Я глубоко вдохнул, мысленно улыбнулся и зашел. Пришло время для главной беседы.
Кабинет одного из учредителей компании «Алые Паруса», а по совместительству главы питерской ветви рода Вирэску, мало напоминал «кабинет», в прямом смысле этого слова. Начнем с того, что в правом углу обширной комнаты, стоял самый настоящий концертный рояль. Кроме того, нашлось тут, место и для объемного книжного шкафа, заполненного, правда, какими-то недописанными книгами без обложек, и для массивного черного граммофона, и даже для прекрасной золоченой арфы. Все в помещении было пропитано духом музыки, и недвусмысленно намекало на пристрастия его обитателя. Да, за триста лет, можно было научиться играть на множестве инструментов. Центр помещения был пуст и на прекрасном, блестящем паркетном полу образовалась небольшая площадка, по-видимому, для вальсирования. Откуда и как ко мне пришла подобная, мысль я разбираться не стал, да и времени на это не было.
Была все же одна черта, которая выдавала в этом помещении именно кабинет — это большой письменный стол напротив входа. Естественно, он не был простым предметом мебели, а являл собой целое произведение искусства: резные орнаменты испещряли его буквально вдоль и поперек, переходя в целые картины и сюжеты. Автор этого шедевра явно был очень талантлив и не жалел времени на создание своего творения. За столом же, с дружественной улыбкой, сидел наш высокоуважаемый, куртуазный граф. Несмотря на века, его лицо сохранило яркие оттенки, и выглядел он будто сошедшим с одного из многочисленных своих портретов, которых, к слову в одной этой комнате я насчитал аж целых три.
Совершив небольшой поклон, я остановился напротив стола. Мой достопочтенный визави слегка привстал и гораздо более красиво сделал ответный. Затем слово взял дворецкий:
— Позвольте мне представить раболепно, из магов гильдии пожаловали к Вам.
— Что маг, здесь это сразу же заметно. С каким же делом, привела его судьба?
— Гастат, из службы, что Ригир зовется. По порученью Князя самого. Расследование нынче им ведется, возникли, мол, вопросы у него. Да, Ларин Алексей Вальевич, зовут столь дорого гостя в доме этом. Теперь простите, я, наверное, пойду, ведь дело как мне сказано — секретно.
— Извольте, отпускаю Вас готовить стол. Что б гость из дома без обеда не ушел.
После этой фразы дворецкий чинно развернулся и отправился выполнять поручение. А я решил больше не ждать и, начал беседу уже от своего имени:
— Позвольте выразить свое почтенье. Все верно следователь-маг, с Ригира. От Князя вашего пришло вчера прошенье, и вот явился к Вам, почетному — «пра» Сиру. Той, чья фигура главной, пока мне видится средь прочих всех. Спросить у Вас, о Русаковой славной, без лишних уст, ушей, мирских помех.
— О, батенька, а я гляжу таланты, не обделили Вас не только волшебством. Приятно видеть пред собою франта, что так изящен и богат умом. Так спрашивайте, не томите, друг сердечный. Все что могу, поведаю я Вам.
— Спасибо. Ведь без Вас, как в тьме кромешной, столь ценных фактов не могу найти про дам. Верней про даму, что назвал я выше. Надеюсь, зов мой будет здесь услышан.
— Начнем, пожалуй.
— Да, уж, пожалуй, и начнем. Как думаете, что заставило ее покинуть дом?
Не знаю почему, но мне чертовски нравилось вести беседу подобным образом. Возможно, где-то в далеком детстве во мне погиб поэт и теперь, пусть даже ненадолго воскреснув, он пытался проявить себя во всей красе. Граф же расцвел еще больше, чем прежде, ведь он, скорее всего, ожидал строгого официального разговора, а получил то, что любит больше всего на свете — оперетту. Сделав небольшую паузу и о чем-то подумав, Скавронский продолжил беседу:
— Не знаю, право слово, что случилось, но тут обеспокоен я весьма. Быть может, горе ведь какое приключилось, она же вряд ли в силах в мире жить сама. Я помню Хармс, что Сир ее, дитя мое родное, так часто убегал заботиться о ней. Поэтому, я чувств своих не скрою, что удивленье вызвало сие средь суматохи дней. А виделся я с ней довольно мало, она меня, признаться, редко навещала.
— Ох, дети, внуки так всегда беспечны. Как только в жизнь свою посмеют сделать шаг, проблемы их воистину извечны. Но Боже, Боже, как за них болит душа. О чем же я, о даме ненаглядной, что разговора нашего приватного предмет. Быть может, странности вы замечали рядом, по близости ее, где был оставлен след? Быть может, видели Вы амулет сей дивный, или другие формы и предметы волшебства (после этой фразы я достал и продемонстрировал заинтересовавшемуся графу небольшое произведение искусства времен XVII века). Подумайте, представьте те картины, где встретилась в последний раз для Вас она.
— Ах да, припоминаю что-то, что-то, да — корона. Венец из звезд прекрасных зиждился на ней. И скрытое в нем нечто, словно тьма Хорона, что магией назвал бы я в пучине наших дней. Да магией, не вашей, а совсем чрезмерной, почувствовать ее я смог, однако, лишь слегка. И из венца, как будто из потоков тлена, ко мне была протянута кровавая рука. Впервые лет за сто я был испуган сильно, и не касался больше звезд короны той. Словам внимите маг, что вы столкнулись с Силой воистину великой, и явно не простой.
— Да интересный факт. Становится все выше, тот ранг, который дело имеет на сей час. Понадобится фарт, и думы не излишни, коль внутрь иду я смело, зажав эфес меча. Быть может что еще, вы сообщить готовы, мне в свете уж минувших, но актуальных дней?
— Да, правое плечо, верней его основу — Алешеньку отправил, следить я впредь за ней. Однако уж давно не появлялся мальчик, я думаю, нашел он что-то про нее. Вот адрес где живет, мой первенец, но знайте, он мнителен, бывает, и видится свое — ему во всех чужих и Вы не исключенье. Но может, освежит, он Ваших дум теченье.
— Спасибо за совет, спасибо за беседу, вы помогли пролить на многое мне свет. Вопросов больше нет.
— Пройдем те же к обеду. Давно хотел спросить, а сколько же Вам лет?
— Да двадцать плюс один, мне минуло недавно, но Вас могу заверить, что опытен весьма.
— Почтенный господин, наоборот, преславно, умен и юн мой гость, как будто бы весна. Давно мой дом уже не посещало чувство, что в нем проснулось вновь прекрасное искусство…
Мы с графом шли вдоль чудесных коридоров особняка, и меня ни на мгновенье не покидало ощущение чего-то возвышенного, будто бы рядом со мной творилось какое-то изумительное таинство, и я был его немаловажной частью. Дальнейшие беседы несли схожий, дружественный, характер и, были также наполнены взаимными комплиментами. Слуги же идеально выполняли свои обязанности, а повар превзошел все мои ожидания, воистину — вечер удался. Стол был уставлен различными яствами, серебро сияло настолько, что можно было легко увидеть свое отражение, а свечи плавным и мягким светом озаряли всю обеденную комнату. Атмосфера была шикарной, и даже поставленная на граммофоне опера Скавронского не смогла омрачить впечатление от трапезы. Конечно же, сегодня я уже больше никуда не успевал, но не очень-то и хотелось, если честно.
Тем не менее, одно дело у меня все-таки оставалось. Это прослушать послание о месте проведения первого испытания. Поэтому, как бы я не желал остаться в этом дивном особняке подольше, но около десяти часов вечера, был вынужден отправиться обратно домой. Прощание с графом было так же прекрасно, как и весь вечер, и переполненный возвышенными чувствами, я водрузился на своего верного железного коня и покинул обитель муз. При возможности надо будет еще разок сюда наведаться, уж очень вкусный борщ готовит этот повар, да и граф, хоть и самовлюблен и слишком жеманен, но действительно шикарен. В общем, дивное местечко.
Августин в кои-то веки разделял мой восторг и всю дорогу до дома мы оживленно обсуждали графа и борщ. Поставив свой BMW в ракушку и поднявшись к себе, я ненадолго перевел дух и решил развеяться, перейдя на обычные бытовые дела. Не хотелось даже чуточку омрачать впечатление от недавней поездки, предстоящим разговором с таинственным Нечто. Потратив на все про все около получаса и уже отойдя от массы полученных недавно впечатлений, я присел за свой любимый журнальный столик, включил защиту на служебном амулете, а затем одел золотую вещицу с Черной лилией. Проделав все те же процедуры с черными и серебристыми нитями, так настойчиво тянущимися к моему сознанию, я, наконец, установил искомую связь и в мозгу раздался знакомый величественный и пробирающий до мурашек голос:
