Полотно темных душ - Бергстром Элейн (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Каждую последнюю ночь он выбирался наружу, чтобы поохотиться на гоблинов, чувствуя, как былое могущество возвращается к нему с каждой новой жизнью, которую он поглотил. Теперь он готов был к чему-то более существенному. И он повернул в сторону Линде, где ждал его настоящий пир.
Мужчины пробили во льду, покрывшем реку, несколько лунок и теперь сидели вокруг них в маленьких деревянных хижинах, которые кое-как защищали их от холодного пронизывающего ветра. Каждый с нетерпением ждал поклевки, ждал добычу, с которой можно было бы поскорее вернуться домой. Их чувства, унылые и простые, ненадолго заинтересовали отца Жона. Не почувствовал он никакого интереса и к полным неясных надежд снам жителей поселка.
Вместо этого он отыскал одну женщину, которая не спала в этот ранний час. Ее тоска была восхитительно глубокой и живой. Женщина сидела на кровати в комнатке на втором этаже небольшого домика, выстроенного на самом краю поселка. Все мысли ее были сосредоточены на судьбе сына, и она никак не могла отделаться от них. Как он мог умереть? Как он мог умереть?
Вокруг домика кружил ветер, требовательно стуча в ставни, словно ребенок. Женщина отперла один ставень и выглянула наружу, пристально всматриваясь в заснеженный ландшафт. Взгляд ее скользнул вдоль тропы, протоптанной под деревьями и ведущей к реке. Они сказали, что Алден был убит там.
Откуда им знать, что обугленные кости принадлежали ее Алдену? Разве не мать должна опознать тело своего ребенка? Может быть, твари оставили на берегу чье-то чужое тело, бросив его рядом с останками Джозефа, а ее единственного сыночка утащили с собой, в рабство, чтобы он прислуживал им в их подземном царстве, страдая от голода, побоев и одиночества.
Какая-то тень, более темная, чем предрассветные зимние сумерки, шевельнулась на краю площадки перед домом.
– Алден! – прошептала женщина. Тень двинулась к реке, и в ее мозгу возникли черты лица сына.
Ее муж рыбачил вместе с остальными и не мог помешать ей немедленно, сейчас же отправиться на поиски Алдена! Женщина бегом пересекла пустые комнаты, схватила покрывало с кресла у камина и завернулась в него. Босая, она выбежала из дома, и отпечатки ее ступней отчетливо виднелись на свежевыпавшем снегу. Она быстро бежала к тому месту, где было найдено обожженное тело, и ее темные волосы развевались на ветру.
Тень подумала, что, когда эта женщина была помоложе, она, должно быть, была очень хороша собой. Теперь же вся ее красота заключалась в ее сердечной боли, в слезах, которые замерзли на щеках, когда она остановилась на полпути к реке, оглядываясь по сторонам в поисках сына.
Темная фигура приблизилась к ней сзади почти вплотную, на достаточное расстояние, чтобы чувствовать тепло ее тела и свободно проникать в ее память. На плечах тени появился точно такой плащ, какой был у Алдена, и его пола легко коснулась плеча женщины.
Женщина резко повернулась, едва сдержав крик радости. Она увидела знакомое лицо.
– Алден! Они не были уверены, что это твое тело! – Она хотела позвать мужа, который рыбачил совсем недалеко, но задохнулась от переполнивших ее эмоций. Вытянув вперед руки, она попыталась дотронуться до лица сына, попыталась отбросить назад упавшие на лицо пряди темных, таких же как у нее волос.
Мужчина схватил ее за запястья. Его руки были холодны как лед.
– Алден мертв, – прошептал голос, – но ты – нет. Ты совершенно живая…
Прикосновение этих рук заставило похолодеть сначала ее предплечья, потом плечи и шею.
– Что… что ты такое? – забормотала женщина.
– Нечто такое, что когда-то было живым. Нечто такое, что станет живым снова, – ответил ей незнакомец голосом Алдена.
От страха у женщины словно пелена с глаз спала. Она все еще видела перед собой лицо Алдена, но теперь она знала, что это лицо не принадлежит, не принадлежало, да и не могло принадлежать ее сыну.
– Кто ты? – осипшим от страха голосом спросила она.
Тень хотела воспользоваться именем, которым называл ее сын; другого имени она не помнила. Но когда губы ее раскрылись для ответа, тень внезапно вспомнила имя, похороненное под огромным количеством других воспоминаний.
– Моргот, – ответила тень и прижала женщину к себе, укрыв ее полами плаща. Женщина некоторое время слабо сопротивлялась, но потом сдалась его силе и неподвижно лежала в его объятиях, пока руки Моргота извлекали из ее тела последнее тепло жизни.
Он аккуратно опустил неподвижную женщину на снег, наслаждаясь жизненной энергией, вскипающей в его теле, чувствуя внутри себя неожиданный прилив нежности к человеческому существу, которое возвратило ему власть его подлинного имени. Вспомнив свое имя, он вспомнил и все остальное.
– Моргот, – прошептал он и поднял голову к усыпанному звездами небу. Память возвратила ему прежнее могущество. Он чувствовал его, такое же горячее, как и пульсирующая в нем жизнь, такое же темное, как отчаяние. Он только что отнял человеческую жизнь, но только разжег свой аппетит. Должно быть, ткань Полотна сильно изменила его, и теперь он обречен вечно охотиться на людей, ища жизнь, отнимая жизнь, чтобы никогда не насытиться.
Запах рыболовов с реки, донесшийся до него вместе с порывами утреннего ветра, привлек и тварей, которые выбрались из своих подземных логовищ. Моргот слышал, как они рыщут в кустах вдоль берега реки, принюхиваясь к трупу, лежащему у его ног, и к кособоким хижинам на льду.
Раньше Моргот предпочел бы оставить гоблинов в живых: преклонение слабых ему всегда нравилось. Но подобное проявление милосердия с его стороны теперь стало невозможным. Сельчане были его скотом, предназначенным для утоления только его голода, и он не собирался делиться своими запасами с этими мерзкими существами.
Уверенный в своей вновь обретенной памяти, Моргот расставил в стороны руки и наклонил голову. Его тело стало истончаться, превращаясь в плывущую туманную дымку, а его мозг принялся разыскивать примитивные мозги гоблинов. Когда все разумы тварей были уловлены им в ментальную сеть его разума, он потряс их мощным импульсом страха и гоблины бросились врассыпную. Часть из них помчалась к холмам, чтобы спрятаться там в самых отдаленных пещерах. Остальные, визжа от страха, высыпали на лед. Рыболовы выскочили из своих хижин с ножами и ледорубами наготове.
Они убили около двух десятков гоблинов. Устав от долгого ожидания у замерзающих лунок, они с удовольствием достали разделочные ножи и принялись свежевать гоблинов, нарезая мясо длинными полосами, чтобы добавлять его в фуражное зерно. Двое рыбаков пошли по следам гоблинов к берегу реки и обнаружили там мать Алдена, лежащую на спине. Плащ ее был расстегнут, а тело посинело от холода. Она лежала на том самом месте, где были найдены останки ее сына. Вторая цепочка следов вела к селу и обрывалась.
К полудню слухи о колдовстве разнеслись по всему погребенному в снегах поселку.
– Теперь, когда я бежал, Полотно не проснется, – заявил Моргот сыну, когда они вместе сидели в подземелье, всего несколько часов спустя.
С рассветом Джонатан не вернулся в поселок. Расстелив на полу одеяло, он уселся на него и принялся зажаривать надетую на прутик рыбу над небольшим костерком. Услышав слова отца, юноша нахмурился.
– Но оно оживало еще до того, как ты попал в него, – возразил он.
– Нет. Это я давал душам силу, – Моргот сурово посмотрел сыну в лицо. – И это я тот бледный мужчина, который разрушил часовню Стражей, – пояснил он, так как Жон уже рассказывал ему о пергаменте, найденном в пещере Ивара.
Джонатан вынул из пламени прутик с рыбиной и принялся отрывать от узкого хребта горячее мясо. Он ел медленно, задумчиво, слушая отца и ничего не говоря.
– Имеет ли это для тебя какое-то значение? – спросил Моргот.
– Нет… просто это… – Жон покачал головой. По-прежнему не глядя на сидящего рядом отца, он спросил его более твердо: – Все-таки почему ты захотел разрушить часовню?
