Обездоленный - Ле Гуин Урсула Кребер (читать книги без регистрации полные .txt) 📗

У двери слуга взял у них куртки; жена Оииэ вышла из расположенной в подвале кухни, где давала распоряжения повару, чтобы поздороваться с Шевеком.

Когда они перед обедом разговаривали, Шевек заметил, что почти все время обращается только к ней с удивившими его самого дружелюбием и желанием ей понравиться. Но так приятно было наконец поговорить с женщиной! Неудивительно, что у него здесь было чувство изолированности, искусственности существования среди мужчин, всегда одних лишь мужчин, без волнующего очарования, связанного с противоположным полом. А Сэва Оииэ была привлекательна: глядя на изящные, хрупкие очертания ее затылка и висков, он примирился с обычаем уррасских женщин брить голову. Она была сдержанна, даже несколько застенчива; он старался держаться так, чтобы она почувствовала себя с ним свободно, и очень обрадовался, когда это ему как будто начало удаваться.

Они сели обедать; за столом были и двое детей. Сэва Оииэ извинилась:

— Здесь теперь просто невозможно найти хорошую няню, — сказала она. Шевек согласился, хотя и не знал, что такое няня. Он смотрел на мальчиков с тем же облегчением, с той же радостью. С тех пор, как он покинул Анаррес, он почти не видел детей.

Это были очень чистенькие, тихие дети, в голубых бархатных курточках и коротких штанах. Они говорили только тогда, когда к ним обращались. На Шевека — существо из Космоса — они смотрели с благоговейным страхом. Девятилетний обращался с семилетним очень строго, все время громким шепотом напоминал, чтобы тот не таращил глаза на гостя, а когда младший не слушался, яростно щипал его. В ответ малыш тоже щипался и норовил лягнуть его под столом. По-видимому, он еще не вполне усвоил Принцип Верховенства.

Дома Оииэ был совершенно другим человеком. С его лица исчезло выражение скрытности, и он говорил, не растягивая слова. Жена и дети держались с ним почтительно, но эта почтительность была взаимной. Шевеку были довольно хорошо известны взгляды Оииэ на женщин, и он был удивлен, увидев, как изысканно вежливо, даже деликатно, тот ведет себя с женой. «Это и есть рыцарство», — подумал Шевек, лишь недавно узнавший это слово; но вскоре он решил, что это — нечто лучшее, чем рыцарство. Оииэ любил свою жену и доверял ей. Он вел себя с ней и с сыновьями, в общем, так же, как вел бы себя анаррести. У себя дома он держался просто, по-братски, как свободный человек.

Шевеку казалось, что рамки этой свободы очень тесны, что эта семья очень мала; но и сам он чувствовал себя здесь настолько более свободно, так легко, что ему не хотелось критиковать.

Когда разговор на время прервался, младший мальчик тихим, чистым голоском сказал:

— У г-на Шевека не очень хорошие манеры.

— Почему? — спросил Шевек прежде, чем жена Оииэ успела оборвать малыша. — Что я сделал не так?

— Вы не сказали «спасибо».

— За что?

— Когда я вам передал блюдо с маринованными овощами.

— Ини! Замолчи сейчас же!

(«Садик! Не эгоизируй!» — интонация была точно такая же.)

— Я думал, что ты делишься ими со мной. Разве это был подарок? У меня на родине «спасибо» говорят только за подарки. Остальным мы делимся, не рассуждая об этом, понимаешь? Хочешь, я верну тебе эти овощи?

— Нет, я их не люблю, — сказал мальчик, глядя снизу вверх в лицо Шевека темными, очень ясными глазами.

— Поэтому делиться ими особенно легко, — сказал Шевек. Старший мальчик корчился от подавляемого желания ущипнуть Ини, но тот засмеялся, показав мелкие белые зубки. Позже, когда опять наступила пауза, он наклонился к Шевеку и тихо спросил:

— Хотите посмотреть мою выдру?

— Да.

— Она в саду за домом. Мама ее отправила в сад, потому что боялась, что она вам будет мешать. Некоторые взрослые не любят животных.

— Я люблю смотреть на них. На моей родине животных нет.

— Неужели нет? — спросил старший, изумленно раскрыв глаза. — Отец! Г-н Шевек говорит, что у них там нет никаких животных!

У Ини тоже сделались большие глаза.

— А что же у вас есть?

— Люди. Рыбы. Черви. И древесный холум.

— А что такое древесный холум?

Этот разговор длился еще полчаса. В первый раз Шевека на Уррасе попросили описать Анаррес. Расспрашивали дети, но родители с интересом слушали. Шевек старательно избегал этической модальности: он пришел в гости не для того, чтобы агитировать детей хозяина дома. Он просто рассказывал им, как выглядит Пыль, как выглядит Аббенай, как на Анарресе одеваются, что люди делают, когда им нужна новая одежда, чем занимаются дети в школах. Ответ на этот вопрос вопреки намерениям Шевека оказался пропагандой: Ини и Аэви пришли в восторг от учебной программы, в которую входили сельское хозяйство, плотницкое дело, регенерация сточных вод, типографское дело, сантехника, дорожно-ремонтные работы, курс драматургии и все другие «взрослые» специальности, необходимые в общине, и от его признания, что никого никогда ни за что не наказывают.

— Хотя иногда, — сказал он, — тебя могут заставить на некоторое время уйти и побыть в одиночестве.

— Но что же, — сказал Оииэ внезапно, словно он давно держал в себе этот вопрос, а теперь он у него вырвался, как под давлением, — что же заставляет людей поддерживать порядок? Почему они не грабят и не убивают друг друга?

— Никто ничем не владеет, поэтому и грабить некого. Если кому-то нужна какая-то вещь, он берет ее из распределителя. Что же до убийств… ну, не знаю, Оииэ; при обычных обстоятельствах вы бы стали меня убивать? А если бы вам этого все-таки захотелось, остановил бы вас закон, запрещающий убийства? Принуждение — наименее эффективный способ поддержания порядка.

— Ну, ладно, а как вы добиваетесь, чтобы люди выполняли грязную работу?

— Какую грязную работу? — спросила жена Оииэ, потерявшая нить разговора.

— Собирать мусор, копать могилы, — ответил Оииэ; Шевек добавил:

— Добывать ртуть, — и чуть не сказал: — Перерабатывать дерьмо, — но вспомнил об иотийском табу на скатологические выражения. Еще в самом начале своего пребывания на Уррасе он подумал, что уррасти живут среди гор экскрементов, но никогда не произносят слова «дерьмо».