Талиесин - Лоухед Стивен Рэй (книги бесплатно без TXT, FB2) 📗
— Думаешь, они поняли? — спросила Ронвен.
— Они поняли, что их не убили, хотя легко могли бы убить. Думаю, они вернулись с позором, и их прикончили соплеменники.
Медхир шумно вздохнула.
— Вот ведь зверье.
— Пикты не боятся смерти, они ее приветствуют. После смерти их душа вырывается на волю, как птица, а воля — это то, к чему они стремятся больше всего. Лучше умереть, чем хоть миг прожить опозоренным. Когда кто-то из их вождей гибнет в бою, его воины закалывают себя, чтобы не возвращаться без него.
— Эта женщина права, они звери, — пробормотал Гвиддно. — Вороватые звери.
— Да, красть для них так же естественно, как дышать, — согласился Эльфин, — хотя сами они не считают это кражей. У них самих нет ничего своего, они не понимают, что это значит — владеть. Все, что у них есть, — общее. Жены, дети, лошади, собаки — все. Они смеются над тем, что мы пашем землю и сеем хлеб.
— А как воровать его, они тут как тут, — вставила Медхир.
— Просто потому, что иначе им его не добыть.
— Растили бы свой хлеб, держали б свои стада! — воскликнула Медхир. — Могли бы сеять и жать, как мы.
— Чтобы сеять, матушка, нужно жить на одном месте, они этого не могут. Они кочуют куда глаза глядят. В этом для них вся жизнь.
— Чудные люди, — пробормотала Медхир.
— А как их женщины? — полюбопытствовала Ронвен. — Такие же ужасные?
— Такие же или даже хуже. Женщина берет себе столько мужей, сколько пожелает. Дети своих отцов не знают, принадлежат всему клану. А если у женщины нет детей, она раскрашивает себе лицо соком вайды и идет воевать вместе с мужчинами. Их дикие вопли слышны за многие лиги.
Эльфин отпил большой глоток пива и снова поставил рог.
— Так или иначе, — продолжал он, — только эту сотню мы за все лето и встретили. Вдоль побережья живут нованты, они говорят, что видели, как пикты по холмам уходили на север.
— Может быть, они оставили нас в покое, — предположила Ронвен.
— Вряд ли, — заметил Гвиддно.
— Не знаю. — Эльфин медленно покачал головой. — Мои ребята говорят, такого не может быть. — Он просветлел лицом и объявил: — Во всяком случае, на следующий год мы никуда не поедем. Я сказал Максиму, и он согласился, что, раз пикты ушли, нет смысла все лето сбивать лошадям копыта. Мы останемся дома и займемся своими делами.
— Прекрасно! — вскричала Ронвен и бросилась ему на шею. — Ты будешь здесь… ой, так ты целое лето будешь путаться у меня под ногами?! Что я буду с тобой делать?
— Что-нибудь придумаем, госпожа моя. — Он притянул ее к себе и поцеловал.
— Рад, что ты вернулся, сынок, — сказал Гвиддно, медленно вставая. — Но мне пора на боковую. Идем, женщина, — обратился он к Медхир. — Я устал.
Они заковыляли прочь.
Эльфин взглянул на Талиесина — тот спал у него на руках.
— Вот кому тоже пора в постель.
Подошла Шелаг, сидевшая в уголке рядом с очагом. Эльфин встал, протянул ей спящего Талиесина, потом нагнулся и поцеловал золотистую головку.
— Спокойной ночи, сынок.
Ронвен одной рукой обхватила мужа за талию.
— Идем, супруг, — прошептала она. — Возляжем и мы.
Глава 3
Заря обещала палящий зной, хотя солнце еще не встало. С севера тянуло пылью и выгоревшей травой. Харита проснулась и сразу поняла, какой будет день. К тому времени, когда откроются ворота стадиона и толпа начнет протискиваться на сиденья, белое раскаленное солнце повиснет в зените. Песок будет жечь ступни, быки станут капризными и непредсказуемыми, а зрители — раздражительными и требовательными.
В такой день жди беды.
Значит, надо убедиться, что Чайки готовы. Они позавтракают смоквами и медом, хлебными лепешками, копченой рыбой, сушеным мясом, молоком, орехами, финиками, и никому не будет позволено встать из-за стола, пока он не наестся. Они наденут легкую одежду и выйдут на пустой стадион — разогреть мускулы и потренироваться.
Когда все разомнутся, Харита соберет их вокруг себя, и они начнут распределять роли в сегодняшнем танце. Она уже мысленно разбила их на пары: Жоет и Галая займутся первым быком — их уверенное выступление успокоит молодых танцовщиков. Калили, Юноя и Перонн будут следующими: Юное полезно выступить с более опытными товарищами, а риск так станет меньше. Можно не сомневаться, что Белисса и Марофон в любых обстоятельствах покажут впечатляющее зрелище, но быка для них надо выбрать поспокойнее, кого-нибудь из заслуженных ветеранов арены — Желторога или Горбача.
А она сама? К ней присоединится Галая, потом — Белисса. Втроем они исполнят номер, который готовили к прошлогоднему храмовому празднику; этот вдохновенный танец они ни разу с тех пор не повторили. Тогда толпа бушевала от восторга.
С последним быком Харита выступит в одиночку. Номер? Она ничего не будет решать заранее. Сегодня она станцует для бога Бела и только для него; движения подскажет сама пляска, надо лишь положиться на чутье, на сердце и душу. Сегодня она танцует в последний раз. Как и они все.
А потом?
Остальные не будут об этом знать до самого конца. Тогда она им скажет. Не прежде: они не поймут, новость огорчит их, они потеряют форму и могут сбиться. Жизнь танцора висит на тончайшей ниточке. Малейший просчет, неверная постановка руки, секундная рассеянность — и ниточка рвется. Эти мысли занимали Хариту, покуда она надевала легкую рубаху, мылась и шла поднимать танцоров.
Заря еще только-только проклевывалась на востоке, когда Харита пересекла лужайку, отделявшую ее жилище от домика остальных танцовщиков. Те еще крепко спали. Харита подошла к насосу возле дорожки. Он был сделан в виде дельфина; она взяла его за хвост и несколько раз качнула, пока чистая прохладная вода не потекла в бронзовый таз, установленный на треножнике.
Затем она тихонько постучала и открыла дверь.
— Галая, — прошептала она, ласково тряся девушку за плечо, — проснись.
— М-м-м, — простонала танцовщица.
— Давай, вставай, сейчас принесут завтрак, и я хочу с вами поговорить.
Галая свернулась калачиком.
— Еще рано, — пожаловалась она.
— Сегодня особый день, — сказала Харита, выходя. — Одевайся и приходи.
Так она будила одного за другим. Первые уже сонно брели к бронзовому тазу, умывали лица и руки холодной водой.
— Ох, — простонал Перонн, когда пришел его черед, — ты жестокая предводительница.
— Жестокая и бессердечная. Я живу, чтобы отравлять тебе жизнь, ленивый Перонн. — Харита дернула дельфина за хвост, окатив юношу холодной водой.
— И тебе это удается!
— Где Марофон?
— Еще валяется, — отвечала Белисса. — Лежебока. Хочешь, я его подниму?
— Идите за стол, — распорядилась Харита. — Я сама его разбужу.
Чайки, шумно переговариваясь, толпой повалили прочь. Харита постучала в самую дальнюю дверь домика и вошла в комнату Марофона.
— Мар… — начала она и остановилась. На узкой лежанке сплелись два тела.
Марофон тут же проснулся и увидел ее. Он резко выпрямился, отпихнув лежащую рядом девушку.
— Харита! Прошу! Погоди, я…
Харита подошла к изножью кровати.
— Немедленно одевайся.
— Я объясню. Прошу тебя…
— Не желаю ничего слышать. Гони ее вон.
Девушка, проснувшаяся и перепуганная до полусмерти, смотрела на Хариту, прижимая к груди одеяло.
— Подожди, пока остальные уйдут, и выставь эту потаскуху. Чтобы никто ее не видел! Понял?
Марофон усиленно закивал. Харита повернулась на каблуках и вышла.
Все танцоры ели вместе в нижнем храмовом дворе возле бычьей арены, однако у Чаек был свой стол в выгороженной части двора. Готовили им отдельно из того, что Харита сама покупала на рынке.
Это вызывало ревнивое недовольство других команд, которые завидовали Чайкам, но Харита знала, как важно танцорам чувствовать себя избранными. Пусть знают, что они лучше всех. Даже если сначала это было не совсем верно, убежденность сделала свое дело. Они — Чайки, и они действительно лучше прочих.
