Сны Черной Жемчужины (СИ) - Линкольн К. Берд (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
— Мисс Пирс, — сказал Кавано, — вас разыскивают, — он был тут? И он уже не звал меня Хераи-сан? Было жутко не понимать, кто еще был в комнате.
Мидори коснулась моей ладони.
— Дай мне свой телефон, — он все еще звонил в моем кармане. Я прижала большой палец к кнопке и отдала его. Мидори цокнула языком.
— Что происходит?
— Кваскви пытался связаться с тобой, — сказала она. — От него двадцать сообщений и звонков и около сотни от Марлин.
Мидори испуганно вдохнула. Бен выругалась.
— Что? Что такое?
Никто не ответил. Напряженная тишина явно была полна многозначительных взглядов и жестов, которых я не видела. Это сводило меня с ума.
— Расскажите уже, что происходит.
Я ожидала Мидори, но Пон-сума заговорил, сухо излагая факты:
— Кваскви нужно, чтобы ты летела в Портлэнд. Атаки на Иных в Портлэнде усилились. Дзунуква убита. Некоторые винят тебя и публичное противостояние с Улликеми. Внимание обратили на твою сестру.
Марлин. В опасности. Я слепо потянулась к телефону, забрала его из вялой руки Мидори.
— Сири, звони Марлин, — шли гудки. Ответа не было.
— В Портлэнде часа четыре утра, — сказала Мидори.
— Сири, отбой, — я покачала головой. — Она всегда быстро отвечает. Она чутко спит.
— Кваскви просит о выполнении долга, — сказала Бен. — Видимо, это серьезно.
— Везите меня в аэропорт.
— Дыши, Кои-чан, — сказал Мурасэ. — Мы доставим тебя домой, но нужно купить билеты и продумать перемещение твоего отца. Ни один самолет не примет его в коме без разрешения врача.
— Мы можем купить билеты в аэропорте, — я уже скучала по Кваскви. Он бы все быстро устроил.
— Поешь хотя бы кацу карри, а я пока позвоню в несколько мест, — Мидори потянула меня за руку.
— В этом мире для меня нет ничего ценнее моей сестры. Как далеко отсюда до Нариты? Поедем.
— Мы можем полететь из аэропорта Иватэ-Ханамаки утром, — сказал Пон-сума.
— Мы?
— Я лечу, — сказал Пон-сума, и я представила эпичный поцелуй, которым Кваскви одарил юношу. Мне стало интересно, покраснел ли Хоркью Камуи.
— Время на ужин есть, — сказала Мидори. Я позволила ей усадить меня на забутон, мои колени ослабели и дрожали. Папа делал кацу карри на день рождения Марлин каждый год, тонкие котлеты из свинины, в горячем соусе карри были ее любимым блюдом. Мои глаза горели. Не Марлин, не моя властная сестра. Я не перенесу, если с ней что-то произойдет.
Я напряженно сидела, осторожно ела карри и рис из миски, которую держала возле рта, чтобы не просыпать еду. Мидори, Мурасэ и Пон-сума делали звонки и говорили.
Карри добавил моему животу неприятный слой жира. Еще пара кусочков, и я опустила ложку на стол со стуком. Пока я сидела в позе сэйза, колени болели, и я подвинула бедра в сторону. Мидори сомкнула мои пальцы на стакане, и я послушно пила, не ощущая вкус муги-чая. Прошла вечность, и Пон-сума опустился возле меня на колени.
— Из Иватэ-Ханамаки в шесть утра рейс в аэропорт Ханеда. Мы сможем полететь утром в Портлэнд. Я покупаю три билета?
— Да, спасибо, — я попыталась улыбнуться, но уголки губ словно замерзли.
— Четыре билета, пожалуйста, — сказал Кен. Он молчал, словно хотел, чтобы я забыла, что он скрывался тут.
— Нет, — сказала я.
— Тебе нужен кицунэ, чтобы провести папу на самолет без разрешения врача.
— Томоэ сможет снова выглядеть как стюардесса, — сказала я.
— Гозэн-сан и Тоджо-сан уже отправились в Токио по делам Совета, — сказал Кавано.
— Мурасэ? Бен? — я многого просила, ведь им нужно было остаться тут и помочь Зеркалу и проблемам после освобождения Черной Жемчужины. Я была в отчаянии. На моей стороне было эго, а у Кена — наглость, и это строило по кирпичу стену между нами. Теперь она мешала мне доверять ему. От его присутствия я ощущала покалывание, словно в онемевшей после сна конечности.
Напряженная тишина.
— Появление Вестника в Портлэнде снова будет воспринято как агрессия Совета, — отметил Мурасэ.
— Я — не Вестник, — резко сказал Кен. — Эта жизнь закончилась.
— Да, — согласился Кавано, — ты освобожден от службы Совету.
— А Тоджо-сан? Он позволит это?
— Да, — быстро и твердо сказал Кавано. — Ему сейчас объясняют новую реальность Совета, — я не знала, было объяснение словами или кулаками. Кавано принял поражение без возражений, и это показывало, как он увял за века жизни и пережитую Вторую мировую войну, как его лишили сил старания сделать Совет международно значимым. Тоджо, как я подозревала, не мог перечить.
— Покупай четыре билета, Пон-сума, — сказал Кен.
— Портлэнд — мой дом. Ты дал ясно понять, что твои приоритеты — с твоей семьей тут. Нельзя просто прыгнуть в…
— Кои! Я не хочу оставаться в Японии, — сказал Кен на английском, эмоции сдавили его голос. — Причины быть Вестником пропали. Тут для меня ничего такого ценного как… — он шумно сглотнул. — Да, я во многом налажал. Прошу, не заставляй меня держаться подальше от Портлэнда. Кваскви и мой друг, может, это шанс, — Мидори хмыкнула. — Шанс изменить мою жизнь.
Мастер-манипулятор, опытный кицунэ, каким я представляла Кена с прибытия в Нариту, рассыпался на кусочки, и трещины пошли по стене между нами.
Эта мольба была от кого-то потерянного, не уверенного, как я. Того, чье место в мире было не ясным. Если Портлэнд мог дать мне пространство понять, как быть баку и человеком одновременно, то как я могла мешать Кену разобраться в себе? Он был разбит, да, но это делало его настоящим для меня.
Теперь мне стало ясно, что радостный бег по старинному зеленому лесу — честные эмоции — был сущностью Кена. Это не была иллюзия кицунэ. Мне нужно было доверять своим инстинктам. Даже Кои-параноик просила меня поверить его искренности, сдаться тому, что тянуло меня к нему с первой встрече на улице у дома Марлин. Я ощущала, что он был тем, кто видел меня, хотел меня видеть и не боялся баку внутри.
Кои-борец отметила, что его помощь в Портлэнде могла быть полезной для Марлин.
— Ладно, Пон-сума. Четыре билета.
Я ушла в себя, пока Мидори помогала мне доесть карри, нарезая котлету на кусочки. Другие говорили о поездке, Мурасэ и Кавано спорили, как Совету сообщить об освобождении Черной Жемчужины.
Мидори сменила бинты на моей шине на руке, затянула их слишком плотно и настояла, что расчешет мои спутанные волосы. Она собрала их в низкий хвост, ее прохладные сухие ладони на моем лице заставили подумать о маме, и как Марлин делала так с ней много раз в больнице, потому что я боялась случайно коснуться ее. Я выплакала всю влагу из глаз, сухость была и в горле, и в легких.
Мидори помогла мне встать. Она повела меня в угол комнаты, где подушки были собраны, напоминая матрас.
— Твой отец рядом, — сказала она. — Ничего не изменилось. Его пульс ровный, цвет кожи хороший, но он все еще без сознания.
Я нашла его руку осторожными пальцами. Папа лежал на боку. Я нащупала телефон, положила его между своей щекой и подушкой.
— Сири, напиши Марлин. Я иду. Я буду так быстро, как смогу. Отправить, — ритмичное дыхание папы помогло мне погрузиться в беспокойный сон.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Пон-сума разбудил меня ужасно рано утром. Все спешили собраться, раздраженно общались. Я все еще была слепой, и огонь во мне не загорался, там было холодно. А потом Пон-сума отвел меня и папу в фургон, который использовал для нашего похищения давным-давно. Пассажирская дверь впереди открылась и закрылась, Пон-сума заворчал.
— Я отвезу вас туда, — сказала Бен, когда двигатель загудел.
— Не пользуйся рукой, пока не сходишь к врачу в Портлэнде, — сказала Мидори. — Нужен гипс, — она стояла возле фургона, и я кивнула в ее сторону. — А ты, — сказала она следом, — постарайся не нагружать ногу хотя бы день.
— Да, мэм, — сказал Кен. Его голос вдруг зазвучал недалеко в фургоне, и я не знала, что он уже был там. Мое сердце колотилось. Отлично. Прекрасные отношения. Пробыть в фургоне часами с отцом без сознания и сломленным кицунэ. Не таким я представляла последний день в Японии. Я не побывала в Синдзюку, не прошла по гравию под кипарисами в храме Мейдзи, не зашла на рыбный рынок утром, чтобы поесть свежие морепродукты с рисом.
