Глубокое волшебство - Дуэйн Диана (книги без регистрации TXT) 📗
Имя мое.
Не дозрела я для любви,
Зато для смерти созрела…
– О Боже!..
…Пусть горло мое раздирает страх,
Свой удел принимаю смело.
В бледное тело зубы впились.
Пусть облаком алым колышется кровь.
Да, я не боюсь. Движенье и жизнь
Море вольет в меня вновь…
…И бледная тень снова нависла над ней, и ровный голос речитативом на одной шипящей ноте протянул единый мотив, повторяя его вновь и вновь…
…Нету любви у меня и Власти,
Дайте мне тех, кто слаб и несчастен,
Дайте мне тех, кто готов пропасть,
И возродится былая Власть…
Странное возбуждение продолжало расти. Нита уже не управляла своим голосом, а это приподнятое состояние духа словно бы вело Песню само по себе, наполняло ее силой волшебства. И дрожала, бурлила вода. И уже отдаленно звучал голос Властелина акул, заглушаемый звуками Песни. И страх превращался в восторг. И беда в победу…
Я принимаю твой Дар, Одинокая Сила, —
Смерть принимаю, не споря.
Пусть она с Морем сольется и станет
Частью великого Моря!
Смерть принимая, ее изымаю из мира,
Из Времени, чье непрерывно теченье.
Ее, как подарок, с собой забираю,
А Времени щедро дарую рожденье.
Вонзай свои зубы в покорное, мягкое тело,
Пусть ненависть черная хлещет волной.
Победа твоя означает твое пораженье —
Посланница Смерть умирает со мной.
…В последний раз Нита пропела это и осталась неподвижной, измученной, словно бы опустошенной. Мгновение она ничего не видела, кроме встревоженных глаз Кита, впившихся в нее откуда-то издали, из-за границы круга. И еще ощутила легкое прикосновение всколыхнувшейся воды, когда Эд'рум проплыл над ней.
– Вот так, – наконец тихо произнесла Ш'риии. – А теперь…
Она умолкла и выплыла из круга Посвященных. Следом за ней медленно потянулись сначала Синий, а потом и остальные. И все они выводили погребальную Песнь для Молчаливой – последний аккорд побежденной Смерти и отринутой Одинокой Силы. Нита поднялась на поверхность, чтобы глотнуть воздуха.
Она прорвала пленку воды и оказалась под вечерним небом. На западе алыми угольями полыхал закат, на востоке поднималась луна, которой не хватало всего крохотной дольки, чтобы стать полной. Она казалась раздувшейся и янтарной сквозь дымку нагретой воды. А на севере – тьма, пронзаемая лучом света, льющегося от маяка Амброуз. Луч этот беспокойно скользил по волнам желтоватой лентой. А ниже маяка, заслоняемые волнами, всплывали и тонули красные огоньки манхэттенских небоскребов, словно воспаленные глаза города. С юга им подмигивало красно-оранжевое око Арктура, отсвет которого мелкими искрами пересыпался с волны на волну. Нита отдалась волнам и равномерно качалась на них, тяжело дыша. Вода словно бы убаюкивала ее. «О небо, – думала она, – помоги мне!..»
Позади нее на поверхность вырвался кашалот. Это был конечно же Кит! Разогнав огромную волну и выпустив в воздух мощный фонтан воды, кашалот приблизился:
– Нита…
– Привет, – беззаботно откликнулась она, понимая, что ТАК говорить с ним нельзя. Но совершенно ясно, с чем он приплыл. Надо было помешать Киту завести этот теперь уже никчемный разговор.
– Нита, – повторил он, – у нас нет времени. Они собираются начать погружение, как только немного отдохнут и окружат себя защитными заклинаниями.
– Верно, – ответила она, как бы и не понимая, куда он клонит, – нам пора плыть к ним.
Она наклонила тело и стала медленно погружаться.
– Нита! – Внезапно она наткнулась на сорокафутовую тушу кашалота, преградившего путь. Нита с раздражением выпустила струю воды и отплыла чуть в сторону. Кашалот перекатывался перед ней. Неожиданно с резким хлопком он сбросил Сеть. Теперь рядом по-собачьи плыл мальчишка, удивительно крошечный по сравнению с массивным телом кита-горбача.
– Нита, хоть на минуту сбрось это свое обличье!
– Что? А-аа…
Для того чтобы измениться, требовалось не более мгновения. Вот и она уменьшилась и тоже поплыла, по-собачьи подгребая руками. Кит держался рядом. Волосы его прилипли ко лбу.
– Нита, – сказал он, – я не собираюсь сдаваться. Нита удивленно подняла брови.
– Кит, – она старалась быть убедительной, – мы ничего с этим не сможем поделать. Я УЖЕ приняла это. Купила. Именно купила. Еще раньше.
– Нет. – Кит не хотел признать даже несомненное. – Послушай, Нита… ты самая лучшая Волшебница, с которой я работал…
– Я – ЕДИНСТВЕННАЯ Волшебница, с которой ты работал, – криво усмехнулась Нита.
– Я тебя убью! – Он осекся, наткнувшись на ироничный взгляд Ниты.
– Нет необходимости. Это сделают другие, – сказала она. – Кит… ответь, о чем ты думал раньше? Почему допустил, чтобы я впуталась во все то, из чего теперь вырваться не могу?..
– …пока другой Волшебник не вызволит тебя.
Она уже зло поглядела на него.
– Глупец! Ты НЕ СМОЖЕШЬ!
– Я знаю. И от этого больно! Я понимаю, что ДОЛЖЕН добровольно заменить тебя, но я не в силах…
– Что ж, тогда Я убью ТЕБЯ.
Теперь он усмехнулся.
– И у тебя тоже не выйдет. «Все за одного». Помнишь? Мы ОБА должны выбраться живыми из этой переделки.
Он не смотрел на нее.
– Давай поставим себе такую цель, – сказала Нита.
Ответом – молчание.
Она глубоко вздохнула.
– Знаешь, если мы даже НЕ выберемся отсюда оба, я думаю, все будет хорошо. Для всех остальных…
– Нет! – вскричал Кит.
Нита спокойно глянула на него.
– Ладно, – сказала она. – Пусть будет так, как будет.
Да, перед ней сейчас был тот Кит, которого она знала. Кит, с которым она привыкла работать. Упрямый, решительный, почти всегда уверенный в себе. Человек, из которого храбрость так и выплескивается. Человек, который может с одинаковой смелостью предстать перед Одинокой Силой и перед разгневанными родителями Ниты.
– Послушай, – спросила она, – а что ты собираешься сказать моим предкам, когда вернешься?
– Я собираюсь сказать им, что жутко проголодался, – откликнулся Кит. – И пока я ем, все расскажешь им ты.
«Пусть будет так!» – усмехнулась про себя Нита, повторив свои слова.
Они еще долго плавали, наблюдая за тем, как медленно кралась по небу луна, слушая прилетающие каждую минуту резкие сигналы маяка Амброуз. Примерно в миле от них проплыл танкер, направляющийся в бухту Нью-Йорка. Его зеленые, бегущие по волнам огни, казалось, были направлены прямо на них, низкий оглушительный звук сирены упреждал встречные корабли от столкновения. Но вот снизу, из-под воды послышалась еще более глубокая нота, которая постепенно становилась все выше и тоньше и наконец исчезла для человеческого уха. И лишь колыхание воды напоминало, что звук призыва не смолк.
– Они готовы, – сказал Кит.
Нита кивнула, скользнула вниз и тут же обернулась китом-горбачом. В последний раз она взглянула на облитые закатом башни Манхэттена, пока Кит, окутанный Сетью, обращался в кашалота. Потом они ушли в глубину.
Глава двенадцатая. ПЕСНЯ ДВЕНАДЦАТИ
Влекущееся в сторону моря течение Гудзонова пролива начинается примерно в двадцати милях южнее маяка Амброуз и сначала стремится на юг, параллельно берегу Джерси, а затем постепенно уклоняется к юго-востоку прямиком в открытое море, где становится значительно глубже. Дно пролива постепенно меняется, переходя от серо-зеленого ила к серо-черному песку и вплоть до совершенно голых полосатых камней. Оно усеяно обломками кораблей, оставленных за время четырехсотлетнего плавания в водах пролива, и отходами человеческой деятельности, скопившимися за триста лет обитания на его берегах. Здесь вперемешку лежат почти целые корпуса кораблей, потерпевших кораблекрушение и опустившихся поверх затонувших прежде, покрытых ржавчиной судов, и груды гниющих бревен, и пепел, и кучи угля, и зазубренные ребра металлического лома, и затопленные, ставшие ненужными громадные буи, и пушки, и даже невзорвавшиеся бомбы, снаряды, торпеды. Все это покрыто и поглощено илом и жидкой грязью, смытой сточными водами. Мусор многомиллионного города, которому некогда в суете деловой жизни подумать о жизни подводной.
