Жизнь за гранью (СИ) - Тильман Любовь (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗
Живя разрозненно, они не всегда могли найти младшего родственника для передачи силы. А случалось и так, что их родные не знали о своей истинной природе и активно противодействуя попытке передать им силу, умирали, не выдерживая её напора. Со временем, многие носители древней силы научились защищаться от чужих мыслей и успешно интегрировались в сообщества, скрывая свои способности и относительное долгожительство.
Мужчинам было намного легче приспособиться к жизни, чем женщинам, поэтому женщин, носителей прасилы, осталось очень мало. Встретить и узнать такую женщину было не просто. В смутные времена истинную силу скрывали, чтобы не быть заживо сожжённым или утопленным, а во времена так называемых свободы и демократии развелось слишком много шарлатанов.
Но техногенная цивилизация, уничтожившая большую часть древних родов, способствовала и их возрождению. Мегаполисы с городами-спутниками, промышленные зоны, индивидуальные средства информации и развлечения привели к резкому падению рождаемости, а поскольку носители прасилы жили по несколько столетий, то и детей с добавочными генами становилось всё больше.
Именно над их выявлением и обучением тайно трудились монастыри и Холмоград, официально работая на военное ведомство. Перед ними стояли две основные задачи – сохранить прасилу и возродить потомков древних родов, способных её принять, поскольку обладатель силы не мог умереть, не передав её кому-то. Это было страшно. Тело, не выдерживая многовековой жизни, начинало сдавать и человек ещё долго жил, отмирая заживо.
Когда Петерс говорил об этом, я вспомнил рассказ о богаче, который нанял за деньги попа-расстригу, чтобы тот отпел его красавицу-дочь, а также другие легенды о странных смертях поборников духа, сказки про девушек-птиц, феникса, живущего столетиями и возрождающегося из пепла, пантеон мировой мифологии – кентавров, друидов, Минотавра, русалок, домовых, троллей… – словно вся былинная история Земли пронеслась перед моими глазами.
– Вам предстоит долгая жизнь в сменяющейся среде, – заключил Петерс своё повествование, – где стратегия выживания, включает не только умение воевать, но и, в значительно большей мере, обеспечивать себя, и лавировать в отношениях, сохраняя мир. Чтобы научиться этому, необходимо иметь сильных и разноплановых врагов, одним из которых и стал для вас Холмоград.
Вы должны понимать, что и Монастыри, и город, пытаются собрать и сохранить прасилу у себя. Генофонд вашего семейства очень важен и для тех и для других. Я не мог открыть вам полной правды, поскольку вы не были готовы принять её. Вы привыкли безгранично доверять учителям или отвергать само обучение, хоть на кроху засомневавшись в них. Но в том и состоит искусство выживания, чтобы понимать другого, становясь на его позицию, даже не будучи согласным с ним, и стремиться не к конфронтации, а к взаимовыгодным союзам.
К сожалению, мы стали свидетелями катастрофы, к которой привели негибкость мышления и желание правителей Холмограда, во что бы то ни стало удержать в своих руках всю молодую поросль прасилы, не открывая ей знания. Город несомненно виновен в катастрофе, да и все мы, в какой-то мере. Но знаете, нам чертовски не хотелось умирать, а бюджет военных уже сворачивали и такое количество свидетелей им было просто ни к чему. Мы попытались вывести хотя бы детей, но они не пощадили даже их, полностью уничтожив одну группу.
Защищаясь, мы закрылись силовым полем, пытаясь отразить атаку узконаправленными пучками энергии. А они к тому времени создали мощные защитные силовые установки. И кое-кто знал об этом, но не поделился информацией, а сам, будучи вечным недоучкой, не сумел предвидеть и рассчитать суммарной энергии столкновения, усиленного расходящимися эховолнами защитных экранов….
Через призму лет
Из рассказа Петерса получалось, что мы несём гены древних родов. Это было странно и непонятно. Я хорошо знал своих родителей, они были обычными людьми, погибшими при катаклизме. Никаких сверх фантастических способностей я за ними не замечал. Отец был профессором кафедры полевой археологии и вечно мотался по экспедициям, конференциям, командировкам, мама – заведующей кафедрой истории того же вуза.
Растили они меня сами, никогда ни с кем не оставляя. Во время их лекций, или практических занятий, я сидел в аудитории вместе со студентами, тихонько рисуя или лепя пластиковые заготовки своих будущих героев. Выезжая на раскопы, отец брал меня с собой в качестве чернорабочего и я всегда гордо отдавал маме заработанные деньги. Когда он не мог взять меня с собой, я проводил время в музее археологии при их вузе, или на кафедре у мамы.
Воспитанием моим они занимались ненавязчиво, как бы между делом. Слушая их лекции, рассказы, сопровождающие находки или места где мы бывали, я и не заметил, как освоил естественные и прикладные науки, натурфилософию, основы различных верований и религиозных течений. И хотя увлекали меня совсем другие сферы деятельности, под влиянием родителей, я как-то незаметно, между делом, закончил экстерном школу, несколько вузовских курсов и защитил степень доктора наук.
Родители были очень подвижны и спортивны. Я не припомню ни одного лета, когда бы мы не лазили по скалам, не ныряли с аквалангами, не проходили километры дорог на лошадях, верблюдах или велосипедах, а однажды даже на слонах. Мы путешествовали по городам, замкам, церквям, монастырям, религиозным общинам… Именно родители посоветовали нам с Фруми провести несколько отпусков в буддистском монастыре, где впоследствии родился Лёнечка.
Я задумался. Воспоминания, сквозь толщу лет и нового опыта, сложились в стройный рисунок, словно картина, написанная крупными мазками, когда вблизи видишь одну какофонию пятен и только издали – мастерски переданную реальность. Создавалось впечатление, что родители готовили меня именно к этой, постапокалиптической жизни.
Но почему же тогда они погибли?! Петерс сказал, что несущий прасилу не может умереть, если не передаст её своему потомку. Но это значит… Мне стало не по себе, и я пошёл к Петерсу.
– Вот ты и научился не только задавать вопросы, но и отвечать на них, брат, – обнял меня за плечи Петерс. – Наш отец прожил настолько длинную жизнь, что тебе пока и представить это сложно.
– Наш?! То есть ты и в самом деле мой брат?!
– А ты ещё сомневаешься?! – рассмеялся Петерс.
– Но родители никогда не рассказывали мне…
– Ты был слишком молод и занят собой, чтобы услышать и понять их. Разве они не говорили тебе, что легенды и сказки не вырастают на пустом месте, что невозможно придумать то, чего не существует, что мир не совсем такой каким кажется?! Но у тебя на всё было своё мнение и они не хотели тебя ломать.
– Дети в Холмограде говорили мне, что они единое целое, и теперь, когда ты рассказал о ментальной связи Людей Народа, я понял истинную природу этого единства. Но почему же я был вне связи?
– Видишь ли, в тебе странным образом уживались громадная работоспособность и неаккуратность, стремление к анализу и неспособность практического применения полученных результатов, острый ум и рассеянность, мудрость и неистребимая наивность в купе с упрямством: прислушиваться только к собственному мнению. Однажды, ещё в начальной школе, когда в твоём присутствии учитель поздравил директрису с днём рождения, отпустив ей при этом парочку комплиментов, ты подошёл к ним и заявил, что он врёт, а потом рассказал, что он думает о ней, в этот момент, на самом деле. Отцу тогда с трудом удалось замять скандал, сославшись на то, что это его вина и он не позволит тебе впредь смотреть взрослые фильмы. Потом, когда отец решил тайно встретиться с праправнучкой, ты рассказал матери, что отец обманул её, что он был не на работе, а в кафе с какой-то тёткой. А уж когда ты, восьмилетний мальчик, заявил директору института, что напрасно его сын планирует защитить докторскую на материалах, собранных твоей матерью, отец решил, что для всех будет лучше, если тебе временно заблокировать ментальные связи.
