Я — хищная. Ваниль и карамель (СИ) - Ангел Ксюша (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
Рядом со мной подавилась кровать, теплые руки легли на плечо, сгребли в охапку, приподняли, усадили на колени.
— Прости, малыш, я не хотел напугать… — Растерянный голос прячется в моих волосах, ладони неуверенно гладят по спине. А меня уже не остановить — плотина рухнула, освобождая все то, что копилось внутри все эти недели.
Боль. Обида. Разочарование. Страх неизвестности. Прошлые комплексы, от которых, казалось, я избавилась. Испуг от странного поведения Эрика.
А он словно сам испугался. Сидел, прижимал меня к себе и покачивал, как маленькую. По голове гладил, по спине, и от рук его — больших и сильных — по телу разливалось тепло. Грело. Убаюкивало. Утешало.
Слезы закончились резко, раз — и нет их. Я всхлипывала, уткнувшись Эрику в плечо. И только теперь, рядом с ним, обнимая его, вдыхая его запах, поняла, насколько мне его не хватало. Насколько жизнь без него стала бессмысленной и серой.
— Прости, — шепнул он и поцеловал меня в висок.
Поднять на него глаза я не решилась. Вцепилась еще сильнее и положила голову ему на плечо.
— Мне было больно. И да, есть разница. Тогда, у портала, я действительно сказала это. Но то были лишь слова. Ты же был с ней… и ту комнату я видела… и кровать, и…
— Полина. — Эрик слегка отстранил меня и заставил посмотреть в глаза. Покачал головой, словно я сказала огромную глупость. — У меня никогда ничего такого не было с Лидией. И с Гектором я говорил, что не стану. Пытался вразумить, а в тот день, когда ты пришла, мы договорились, что он не станет тебе вредить, даже если я вернусь. Я действительно хотел помочь Лидии, ведь она из-за меня такая. Приходил бы, навещал, но остальное… Она же безумная была, неужели ты действительно думаешь, что я мог… — Он громко выдохнул и грустно улыбнулся. — Глупенькая.
— Не было?..
Я боялась поверить. Хотела, но… Я ведь помнила: и комнату, залитую светом закатного солнца, и расстеленную кровать, и краски на полу. И Лидию, бледную, испуганную, цепляющуюся за Эрика, как за якорь. И его самого — заботливого, сильного, надежного.
— Конечно, не было.
Уверенный. В глаза смотрит. И на лице — ни тени лжи. И я снова чувствую себя дурой. Все это я время я считала, что он… а он нет… А я сама… И на Тибете, и вчера… Предательница!
— Почему ты не сказал? — вырвалось само, с обидой — теперь уже на собственную глупость. — Не пришел ко мне, не объяснил? Думаешь, я не поняла бы?
— Не поняла бы, — кивнул. Ссадил меня на кровать, а сам встал и подошел к окну. Плечи опустились, в воздухе мрачно клубилась безысходность — теперь уже его собственная. — И не поймешь. Глупо было надеяться, что прошлое можно забыть.
— Прошлое?
Я ничего не понимаю, но хочется, чтобы он говорил. Чтобы не замыкался. А он молчит. Смотрит в черноту ночи и думает о своем, а я жалею, что у меня нет дара — читать мысли. Как все было бы проще, если бы он был. И каким глупым кажется теперь мое собственное требование…
Сижу и жду, Эрик не шевелится, словно решает, стоит ли мне говорить. Светлые волосы рассыпаны по плечам, блестят и серебрятся. И я невольно любуюсь. Не хочется никуда уходить. Полчаса — это мало, остаться бы здесь навсегда.
— Все совершали ошибки в прошлом. — Он начинает говорить резко, и я вздрагиваю. — Мои нельзя назвать ошибками. Я много натворил, тебе говорили, наверное. — В голосе слышится ирония и горечь, отчего теперь уже мне хочется усадить его на колени и жалеть. — Дарья не могла промолчать. Так вот то, что тебе говорили — мелочи по сравнению с тем, что я делал. И с тем, что хотел сделать.
— Ты сорвался, — отвечаю, и голос дрожит. — После смерти мамы…
— Я стал чудовищем. И ненавидел весь мир. А девочка эта, Лидия, просто подвернулась под руку. Она была одной из, но она была особенной. Ее я ненавидел больше остальных.
— Она была похожа на Божену? — строю я догадки.
Эрик развернулся ко мне. На лице — непонятное выражение, то ли презрение, то ли жалость, то ли страх оттого, что он все это говорит мне.
— Нет, не была. Она полюбила меня. А монстров не любят.
— Ты не монстр! — Я встаю решительно и шагаю к нему. Вдыхаю карамельный запах, обнимаю за талию, и щекой прижимаюсь к груди. Его сердце стучит громко и быстро. Но обнимать в ответ Эрик не спешит.
— Вчера я снова почувствовал это — желание убивать. И сейчас чувствую. Я могу навредить тебе, Полина.
— Не можешь, — шепчу упрямо, и снова слезы текут. Горячие, крупные. Впитываются в ткань его свитера, и на нем расползается мокрое пятно. — Я не верю.
— Не тебе, так Владу. — Его голос теплеет, рука скользит по моим волосам, и я невольно жмурюсь от долгожданной ласки. — Он козел, конечно, но тебя любит. И, наверное, тебе действительно было бы лучше…
— Нет! — перебиваю я яростно и поднимаю на него глаза. — Не смей решать, что для меня лучше! Сама решу.
— Разве не решила еще? — горько улыбается, и улыбка эта значит что-то плохое, необратимое для нас. Но руку не убирает, и надежда есть.
— С чего ты взял, что решила?
— Я влез тебе в голову вчера, — беззастенчиво выдает он. — Извини.
Но в голосе раскаяния нет. Оно и понятно — ведь в голове моей вчера были весьма определенные мысли…
— О… — выдыхаю я и опускаю глаза. Щеки тут же вспыхивают, а в груди разливается стыд.
— Знаю, ты этого не любишь, но я не удержался. Свидание прошло бурно.
— Ты мог просто спросить. Незачем было лезть в голову.
— Ты сказала бы правду?
— Конечно!
— Хорошо, я спрошу. — Он приподнимает мой подбородок и фиксирует его ладонью — не отвертеться. Смотрю в глаза и замираю, как кролик перед удавом. — Когда вы менялись кеном, что ты чувствовала?
— Я… ну я…
— Тебе понравилось. — Кивает. — И вчера тебе понравилось тоже.
— Зачем спрашивать, когда знаешь ответ?
— В том-то и дело, что знаю. Всегда знал. Потому и поверил тебе на том пустыре. Потому и удивился, когда вернулся из кана, что ты живешь у скади.
— Мне было обидно, понятно! — перебила я. — Все это время. Я думала, ты спишь с другой женщиной. И мы больше никогда… и вообще…
— Знаю. Но и ты должна знать кое-что обо мне. О моем прошлом, потому что, кажется, оно возвращается. И я не уверен, что могу это контролировать.
— Эрик…
Хочется сказать правильные слова, но я не знаю правильных. Да и есть ли они? Есть я, и есть он, а еще понимание: он — тот, кого я всю жизнь искала. А прошлое есть у всех. Оно иногда возвращается, врывается в размеренную, устоявшуюся жизнь, искушает, пугает, возрождает старые комплексы. Но суть в том, что оно — прошлое. И туда, как известно, возврата нет.
Эрик хмурится и на меня не смотрит. Сомневается. И снова готов отказаться от меня — теперь уже в угоду собственным тараканам. Только вот я не готова. Я больше не ребенок и знаю: отношения создаются большим трудом. Нужно прилагать усилия, идти на уступки, быть терпимее и учиться понимать.
Поэтому я обнимаю его. Крепко. Прижимаюсь к влажному от собственных слез свитеру и шепчу:
— Мне все равно. Я люблю тебя.
Замер. Не верит. Наверняка думает, что ослышался или я соврала. Но я ведь не лгу. Действительно понимаю: он лучшее, что было со мной. А прошлое… оно и у меня есть. Зеленоглазое прошлое, заставляющее сомневаться. Только вот в жизни нужно идти либо вперед, либо никуда. Сольвейги не отступают.
— Люблю тебя, слышишь!
Он молчит еще около минуты. Дышит шумно, сжимает мое плечо, словно боится выпустить. Пальцы путаются в моих волосах, и я поднимаю голову. Хочу видеть его глаза. Нахожу. В них — надежда. И я верю — мы все переживем, со всем справимся. Мне надоело плакать и страдать.
Не помню, когда он поцеловал меня. Или то была я?
Треск одежды и барабанная дробь пуговиц по паркету. Теперь и блузу придется выкинуть вместе с туфлями. Прохладный шелк покрывала под обнаженной спиной. Горячее дыхание на ключице. Непроизвольный стон. Переплетение пальцев, жар ладоней. И карамель. Неразбавленная, сладкая, пьянящая.
