Стрелок - Кинг Стивен (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Он вышел на поляну, вступил в круг, встал там, позволив своим мыслям течь свободно. Да, теперь оно подступало быстрее, настойчивей, жестче. Трава резала глаз своей зеленью; казалось, стоит только коснуться ее рукой, и рука тоже окрасится в зеленый. Он еле сдержал шаловливый импульс — попробовать.
Но оракул молчала — голоса не было. Не было и сексуального возбуждения.
Он подошел к алтарю и застыл на мгновение перед ним. Мыслить связно стало почти невозможно.Зубы во рту ощущались как-то не так — как не свои. Мир преисполнился светом. Слишком много света. стрелок взобрался на алтарь и лег там, растянувшись. сознание его превратилось в дремучие дебри, мысли — в причудливые растения, которых он в жизни не видел и даже не подозревал, что такие бывают: сплетение ив на берегах мескалиного ручья. Небо стало водою, и он воспарил над водой. От одной только мысли голова у него закружилась, но это казалось уже незначительным и далеким.
Внезапно ему вспомнились строчки из одного древнего стихотворения, на этот раз — не детские стишки, нет. Его мама боялась зелья и неизбежной потребности в нем (как боялась она и Корта, и его обязанности бить мальчишек). Стихи эти дошли до них из одного из Убежищ к северу от пустыни, где до сих пор еще люди живут в окружении механизмов, которые в основном давно уже не работают… а те, что работают, иногда пожирают людей. Строки кружились в сознании, напоминая ему — безо всякой связи, как это обычно бывает при мескалиновом наплыве — о снежинках внутри стеклянного шара, который был у него в детстве, такой таинственный и даже чуть-чуть нереальный:
В деревьях, нависающих над алтарем,проступали лица. Он смотрел на них, как зачарованный, немного рассеянно и отрешенно: вот — дракон, зеленый и извивающийся, вот — древесная нимфа, дриада, с манящими руками-ветвями. Вот — живой череп, расплывающийся в ухмылке. Лица. Лица.
Внезапно трава на поляне затрепетала, склонилась.
Я иду.
Я иду.
Смутное возбуждение в глубинах плоти. Не слишком ли далеко я зашел, успел еще подумать стрелок. А все начиналось с того, как они со Сьюзан валялись в душистом сене. И вот что теперь.
Она прижалась к нему: тело, сотканное из ветра, груди — из неожиданного аромата жасмина, благоухания роз и жимолости.
— Пророчествуй, — сказал он. во рту появился противный металлический привкус.
Вздох. Тихий всхлип. Чресла стрелка напряглись, затвердели. Лица склонялись к нему из листвы, а за ними виднелись горы — суровые, безжалостные, с оскаленными зубами вершин.
Тело, к нему прильнувшее, вдруг заерзало, пытаясь его побороть. Он почувствовал, как его руки сами сжимаются в кулаки. Она наслала ему видение. Пришла к нему в облике Сьюзан. Это Сьюзан лежала сейчас на нем. Сьюзан, прелестная девушка у окна, которая ждала его, распустив волосы по спине и плечам. Он отвернулся. Но и лицо ее повернулось тоже.
Розы, жимолость и жасмин, прошлогоднее сено… запах любви.
— Люби меня.
— Предсказывай. Говори.
— Пожалуйста , — плакала оракул. — Почему ты такой холодный? Здесь все так холодно…
Руки скользили по телу стрелка, дразнили его, разжигали огонь. Тянули. подталкивали. Черная щель. Предельное сладострастие. Влажное, теплое…
Нет. Сухое. Холодное. Мертвое и стерильное.
— Сжалься, стрелок. О, пожалуйста. Прошу тебя. Умоляю о милости! Сжалься!
— А ты бы сжалилась над мальчиком?
— Какой еще мальчик?! Не знаю я никакого мальчика. Мне нужен не мальчик. Пожалуйста. Я прошу.
Жасмин, розы, жимолость. Прошлогоднее сено, где еще теплится дух летнего клевера. Масло, пролитое из древних урн. Бунт плоти.
— После, — сказал он.
— Сейчас. Пожалуйста. Сейчас.
Он позволил сознанию своему развернуться, протянуться к ней, но только — сознанию, разуму, который есть полная противоположность чувствам. Тело, над ним нависающее, вдруг замерно и словно бы закричало. Что-то дернулось между висками — что-то развратное, грязное. Мозг стал веревкой, серой и волокнистой, натянутой. На несколько долгих мгновений все как будто застыло в безмолвии. Не было слышно ни звука, только тихое дыхание стрелка и легкое дуновение ветра, под которым лица в листве дрожали и строили рожи, ехидно подмигивая ему. Даже птицы умолкли.
Ее хватка ослабла. Снова раздались рыдания и вздохи. Нужно действовать быстро, иначе она уйдет, ибо остаться теперь означает ослабнуть: раствориться опять в бестелесности. По-своему, может быть, умереть. Он уже чувствовал, как она отступает, ускользает из круга камней. Трава на поляне клонилась под ветром, и рябь на ней расходилась вымученным узором.
— Пророчествуй. — Одно только суровое слово.
Тяжелый, усталый вздох. Он уже был готов сжалиться над нею, выполнить ее просьбу. И он бы, наверное, так и сделал, если б не Джейк. Если бы он опоздал вчера ночью, сейчас Джейк был бы мертв. Или сошел бы с ума.
— Тогда усни.
— Нет.
— Тогда пребывай в полусне.
Стрелок поднял глаза к лицам в листве. Там шло представление: целое действо ему на забаву. Миры возникали и рушились у него на глазах. На слепящем песке вырастали Империи — там, где вечные механизмы усердно трудились в припадке неистового электронного сумасшествия, — Империи приходили в упадок. Империи рушились тоже. Вращение колес, что трудились бесшумно и бесперебойно, потихонечку замедлялось. Колеса уже начинали скрипеть и визжать, а потом останавливались навсегда. Желоба концентрических улиц, окованных в листы нержавеющей стали, заносило песком под темнеющими небесами, полными звезд, что сверкали , как бусинки из холодных камней— самоцветов. И сквозь все это несся ветер — замирающий ветер перемен, пропитанный запахом корицы, запахом позднего октября. Мир изменился. Мир сдвинулся с места. И стрелок наблюдал, как меняется мир.
В полусне.
— Три. Вот число твоей судьбы.
— Три?
— Да. Три — это тайна. Трое стоят в центре мантры.
