Война темной славы - Стэкпол Майкл А. (читать книги .txt) 📗

Флотилии предлагалось с максимальной скоростью дойти до Окраннела с целью оказать помощь городу Крозту. Оттуда предполагалось спуститься по течению в Сварскую и там сразиться с авроланами. После чего, согласно сообщениям из крепости Дракона, нам следовало или пойти под парусами на восток и укрепить гарнизон крепости, или совершить набег на Призрачные границы и там разгромить гавани пиратов.

Накануне отплытия я в обществе Ли, Нея, лорда Норрингтона и еще нескольких человек посетил самый большой храм Кедина в Ислине. Когда мы поднимались в храм по гранитным ступеням, уже настала ночь. Мысленно перебирая все свои впечатления — все виденное и слышанное, стараясь сообразить, о чем мне следует молиться, я вдруг наткнулся на кого-то. Я отскочил на нижнюю ступеньку и, улыбнувшись, машинально извинился:

— Прошу прощения.

— Я так и понял, что ты поглощен мыслями, — спокойно кивнул мне Резолют.

Ней обернулся ко мне с верхней ступеньки, но я махнул ему рукой — мол, иди.

— Ты зачем приходил, жертву приносил, что ли?

— Кедину? Нет, — покачал головой эльф. — Я знаю бога, который в нашем пантеоне занимает нишу Кедина, но он не вдыхает фимиам и не собирает вокруг себя мертвых воинов, подобно старикам, которые собирают голубей, насыпая им сухие крошки.

Я постарался не выдать своих чувств, услышав, с каким презрением это сказано, но не уверен, что у меня получилось.

— Тогда зачем ты тут?

— С тобой поговорить. — Он высоко вздернул подбородок. — Джентеллин передал Амендсу ваши планы похода.

— Правда ведь, очень интересно?

— Видимо, очень интересно, но я этого не увижу.

— То есть как?

— Я с вами не еду.

Я отступил назад и споткнулся о нижнюю ступеньку.

— Не едешь? Почему? Ведь нам дается шанс нанести удар Кайтрин. Это наш шанс ее уничтожить.

— Знаю. — В его серебряных глазах отражался тонкий полумесяц растущей луны. — Я никогда не ставил себе целью добиться ее смерти. У меня другая цель — освободить родину. Пусть ваша задача благородна и хороша, но это не мое дело. Я знаю, ты достойно выполнишь свой долг. Кайтрин пожалеет о своих действиях, но Воркеллин останется в ее руках.

— Ты что, не понял? — Я покачал головой. — Как только мы разобьем ее армию, мы выгоним пиратов из Призрачных границ. А уж тогда мы отрежем Воркеллин и сможем забрать его назад. Это будет шаг к освобождению Воркеллина. Ты должен это понимать, Резолют.

— Нет, Хокинс, мне не надо этого понимать. Я понимаю другое: ровно век назад такого же успеха достигли наши, но Воркеллин нам это не вернуло. Если я отправлюсь с вами, если я соглашусь, значит, я признаю, что достаточно частичного успеха, а я с этим не согласен. А если соглашусь, тогда Амендс и Джентеллин будут считать, что я потерял свою решительность. А я никогда ее не потеряю. Недаром ведь меня зовут Резолют. Я очень хотел бы отправиться с тобой, но не могу, я пойду только в поход за освобождение моей страны.

Я проглотил комок в горле:

— Все ясно. Хотелось бы мне тебя переубедить: сам понимаешь, ведь если бы с нами был хоть один воркэльф, Кайтрин бы так напугалась, что сразу бы ретировалась.

— С вами поедут воркэльфы, они будут сражаться рядом с вами. Некоторые из наших меня считают выскочкой, но я это переживу. — Он раскрыл кошелек, висевший на поясе, достал клочок меха и подал его мне. — Это от одного из тех бормокинов, которых ты одолел. Лорд Норрингтон просил у меня клочок для твоей маски. Вручаю тебе его перед храмом, чтобы ты принес его в жертву.

— Да зачем, я куплю ладан… — нахмурился я.

— Послушай, Таррант Хокинс, внимательно послушай. Здесь Кедин — пастырь для теней, и даже в твоей стране он — гордый страж. Ты забыл, что он — воплощение войны. Он есть плоть, и кровь, и кость — все то, что мы видели и сами совершали в Атвале. Он господин всего этого, и предлагать ему ладан — излишняя вежливость. Сожги для него это, Хокинс, и пусть зловоние пойдет от тебя к нему. Он поймет, что ты знаешь правду о войне. И запомнит тебя. Когда Смерть вручит ему список тех, кого пора призвать, он вычеркнет твое имя из этого списка. Ты окажешься спасенным для свершения дел и великих, и страшных.

Я вздрогнул, потом взглянул ему прямо в глаза:

— А сам ты выжил таким способом?

Эльф засмеялся не очень приятным смехом:

— Да, это один из способов. — Он хлопнул меня по руке: — Удачи тебе, Хокинс — храброе сердце, ясные глаза и острый клинок. Когда этот поход окончится, твое имя будет на устах у каждого.

— Ладно. И тогда мы с тобой отправимся освобождать Воркеллин.

— Так и сделаем. — Эльф вскинул руку в кратком приветствии и сбежал по ступенькам.

Я вошел в храм, провел пальцем по пестрому кусочку меха. Купил две плашки из древесного угля и ладан, спустился к статуе Кедина. Опустился на колени у ее подножия и поднял голову, взглянул в невидящие глаза на прекрасном лице. Нагрудник доспехов, покрывающий торс, был весь покрыт рельефными изображениями множества лиц, и было несложно представить себе, что каждому изображению соответствуют меньшие статуэтки, находящиеся в длинном зале позади статуи Кедина. Выглянув из-за статуи в тот зал, я увидел толпящихся там воинов: они воскуривали ладан и зажигали свечи.

Я нахмурился. Своими плашками из древесного угля я сгреб в кучку тлеющие угольки, насыпал на нее ладана так, чтобы привлечь внимание Кедина, и швырнул сверху клочок меха. Мех тут же начал сворачиваться по краям. Когда он вспыхнул, мне в лицо пахнуло острым запахом горящей шерсти. Я закашлялся, глаза у меня наполнились слезами, но я неотрывно следил, как струйка Дыма поднимается и окутывает лицо статуи.

Сложив руки, как положено, я склонил голову:

— Сейчас, накануне великого похода, я не прошу у тебя, Кедин, ничего, чего не просил бы раньше. Дай мне возможность проявить себя человеком храбрым и добрым товарищем для моих соратников. Пусть я всегда буду сознавать свой долг и выполнять его без колебаний. Если в твоей воле оставить меня в живых, я буду рад. Если мне суждено погибнуть, пусть это произойдет в честном бою. Укрепи мою руку, защити меня от боли, и пусть вся слава и честь будут твоими.

Снова подняв голову, я не заметил никакого знака, что моя молитва услышана. Конечно, может, Резолют и прав, что, получив такую жертву, Кедин обратит на меня свое высочайшее внимание, но в глубине души я понимал, что нет особой разницы — замечают ли тебя боги или нет. Мы слышали бесчисленные рассказы о том, как боги даровали человеку жизнь. Я иду на войну, так что вряд ли теперь моя жизнь может стать интереснее с помощью богов.

Скажу лишь, что то, что я в конце концов получил, и то, что мне было нужно, — оказалось совсем разными вещами.

Глава 22

Мы отплыли рано, с отливом, и были уже в открытом море, когда восходящее солнце окрасило спокойные воды кроваво-красными бликами. Рассвет сопровождался криками чаек, глухим стуком поршней судовых двигателей и хрустом разворачивающихся парусов, и все это на фоне непрерывного свиста воды, разрезаемой бортами корабля. Я стоял на полубаке «Непобедимого», подставив лицо ветру.

Мы выступили наконец; мы шли на войну добывать себе славу.

На всех лицах читался энтузиазм, даже на лицах матросов-гребцов. Мы были отборным войском, которому предстояло спасти мир. Наша миссия понятна и проста, и мы ее выполним. Солдаты заранее похвалялись, сколько тварей они убьют и сколько добычи захватят. Еще до снегопада все мы вернемся домой, будем греться у очага в кругу семьи и друзей и повествовать о наших приключениях.

Однако даже сейчас, вспоминая то первое утро, я понимаю, что можно было заметить тревожные признаки. Прежде всего — в то утро мы чуть не отложили выход в море из-за ссоры капитанов. Кто-то из них — кажется, из Джераны — считал, что наша флотилия должна принести жертву вейруну — богу моря, Таготче. Без этой жертвы Таготча может наслать неблагоприятные ветры и неподходящие морские течения, и тогда наш недельный переход затянется как минимум на месяц. А чтобы умилостивить его, достаточно галлона вина, зарезанной свиньи, горсти золотых монет — чего угодно.