Нигредо (СИ) - Ершова Елена (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
— Хотя бы их часть! — дернул подбородком Генрих. — С чего-то ведь надо начинать?
— Возможно, возможно… — брови его величества снова сошлись на переносице, взгляд отяжелел. — Вот только кому поручить? — он покачал головой. — Мне нужен человек ответственный и серьезный, кто действительно разбирается в вопросе и верен делу империи…
— Уж вашим генералам по силам справиться с таким пустяком, — пожал плечами Генрих. — Поручите любому из них.
— Я лучше поручу это вам.
— Воля вашего императорского величества закон, — слегка поклонился Генрих. — И, если это все, разрешите мне…
Он не договорил.
Смысл сказанного настиг его, как настигает приливная волна, в груди стало больно и горячо.
— Простите, ваше величество? — осторожно подбирая слова, заговорил Генрих. — Мне вдруг показалось, будто вы…
— Не показалось, — жестко перебил кайзер. — Я собираюсь поручить это вам.
Генрих упал обратно в кресло. Зародившийся под сердцем огонь вязко потек по венам, и, чтобы унять радостную дрожь, он с силой сжал подлокотники.
— Второго дня, — продолжил кайзер, — я разбирал бумаги, и обнаружил ранее присланные вами предложения. Я внимательно их изучил и, должен признать, они не дурны.
— Тогда вы отклонили их, — с усилием вытолкнул Генрих. — Почему теперь…
— Потому что я пересмотрел свое решение. Ваш смелый поступок во время торжеств позволил мне взглянуть на вас с новой стороны. И пусть я не в полной мере одобряю его и не могу разделить восторгов авьенцев — да, да! Не думайте, будто я не читаю газет! — вы показали себя человеком хотя и порывистым, но благородным.
— Ваше величество! — Генрих снова привстал. — Как Спаситель и ваш сын, я не мог поступить иначе!
— И я оценил это. Возможно, что допустил ошибку, когда судил о вас слишком предвзято, — из-под кипы бумаг кайзер достал сложенную вчетверо карту, и Генрих сел. — Но ваша самоотверженность и знания впечатляют. Смотрите-ка! — разгладив ладонью бумагу, император удивленно качнул головой. — Вы оказались правы, в Далме и правда стоят восемнадцатая и сорок седьмая дивизии. Скажите, сударь, вы могли бы отправиться туда на следующей неделе?
— Отправиться? — эхом повторил Генрих. — Но мне запрещено покидать Авьен.
— Спасителю да, — ответил кайзер, поднимая глаза. — А генеральному инспектору сухопутных войск империи — нет.
На миг стало трудно дышать. Генриху хотелось расстегнуть воротник, чтобы глотнуть немного воздуха, унять пустившееся в оживленный галоп сердце. Он поднял ладонь, но встретился с взглядом отца: в глубине его глаз искрилась теплая радость.
И тяжесть отступила.
— Я даже не мечтал, — сказал он, выпрямляя спину и опуская руку на подлокотник. — Ваше доверие дорогого стоит! Я сделаю все, чтобы оправдать его, отец!
— Тогда подготовьте доклад. На завтрашнем заседании я собираюсь поднять вопрос перевооружения армии.
— Вы допускаете меня до заседания кабинета министров?
— И более того: настаиваю на вашей явке. Помнится, вы хотели предложить что-то по предупреждению дальнейших вспышек чахотки?
— Да, открытие больниц для малоимущих и финансирование научных исследований.
— Жду предложений и по этому вопросу. Только тщательно подбирайте слова, не забывайте, что вас будут слушать мои министры, а не посетители салона на Шмерценгассе.
— Отец! — Генрих почувствовал, как вспыхнули уши.
Лукавый огонек мелькнул во взгляде кайзера и пропал.
— Ступайте же теперь. Надеюсь, вы довольны?
— И благодарен!
Генрих поднялся — пружинисто и легко.
Почему кабинет отца прежде казался ему мрачным и неприветливым местом? Нет, здесь вполне просторно и вольно дышится, в солнечном свете кружатся золотые пылинки, в фарфоровой вазе — не замеченный раньше букет. Не розы — обычные полевые цветы, которые так любит матушка.
— Генрих.
Оклик заставил его вздрогнуть и опустить взгляд.
— Когда вы росли, — продолжил кайзер, — мне нечасто удавалось быть рядом с вами. Я всегда был больше императором, чем отцом. И хотел в вашем лице видеть, прежде всего, достойного преемника, потом Спасителя, и под конец — сына, — его горло дрогнуло, и Генриху подумалось, что отцу, должно быть, тяжело подбирать слова. — Не удивительно, что я совершенно не знаю вас. И больно представить, что уже поздно…
Он умолк, встревоженно глядя на сына, лоб собрался в морщины. Точно на миг осыпалась гранитная скорлупа, и под ней оказалось что-то человеческое, живое, уязвимое.
Не кайзер и не полководец — просто усталый пожилой человек.
— Нет, отец, — с мягкой улыбкой ответил Генрих. — Если этого хотим мы оба — поздно не будет никогда.
6.2
Особняк барона фон Штейгер
В сейфе Марго — полная картотека ее клиентов.
Семейные скелеты — вместе с грязными тайнами и маленькими личными грехами, — аккуратно вынуты из шкафов, разобраны на косточки, перемыты и убраны в переплеты. Тут же — финансовая книга, где летящим почерком по-славийски прописано, кем, сколько и за какую услугу переведено на банковский счет фон Штейгер, жирно подчеркнуты должники и вымараны те, чьи грехи прощены и списаны.
Бумаги барона на нижней полке: ордера, чеки, векселя…
Ни одной долговой расписки, ни закладной на дом, ни намека на связь с ложей «Рубедо».
Марго вытерла взмокший лоб.
— Ну же, господин барон! — обратилась она к портрету. — Подскажите, что мне искать, дорогой муженек?
«Думай», — издевательски ощерился с портрета фон Штейгер.
Марго в досаде поддела ногой оброненные папки.
— Вы и при жизни были бесполезны! Теперь и подавно.
Бумаги с шорохом разлетелись. Что-то звякнуло о паркет, блеснуло в дрожащем газовом свете. Марго наклонилась и подняла треугольную пластинку с изображением вытравленного в меди одноглазого солнца — в насквозь пробитый зрачок прошла бы толстая бечева.
— Фрау? — в приоткрытую дверь просунулась Фрида, и Марго машинально спрятала пластинку в лиф. — Вам пакет.
— От кого?
Фрида просеменила через кабинет, протянула квадратный сверток, перевязанный простой лентой.
— Не могу знать, — ответила, с любопытством косясь на раскиданные бумаги. — Принес какой-то мальчишка. Вроде и посыльный, но выглядел странно.
— Насколько странно? — спросила Марго, и обдало жаркой волной. Неужто «мальчики из хора» от его преосвященства?
— Черномазый, как в саже, — сказала Фрида. — Я спрашиваю: от кого? Кому? А он только повторяет: Маргит, Маргит! С вашего позволения сунула ему четверть гульдена.
— Хорошо, Фрида, иди.
Пакет был тяжелым и твердым на ощупь, с краю — темная капля сургуча. Витые линии складывались в едва различимую «Э».
— Фрида!
Служанка остановилась, подняла на баронессу вопросительный взгляд.
— Мое письмо, — подавляя волнение, быстро проговорила Марго. — В Ротбург, помнишь? Ты отнесла его?
— В тот же день, фрау. И доложила тогда же вечером.
— Доложила? Вот новость! Не помню…
— Вы, смею заметить, тогда выглядели взволнованно, как не в себе. Может, и запамятовали.
— Да, да, — закивала Марго, сжимая сверток и вдыхая бумажную пыль, будто нагретую от прикосновений. — Так тебе удалось передать его?
— Передала, как вы и просили. Сперва меня чуть не отправил восвояси гвардеец, но потом вышел пожилой представительный господин в черном фраке. Осведомился, кто я и откуда, осмотрел письмо, но вскрывать не стал, потом велел передать, что все будет доставлено по назначению… — Фрида умолкла, переводя дух, и ее глаза загорелись восторженностью. — Ой, госпожа! Правда? Вы правда видели его высочество, а, значит, это…
— Иди! — перебила Марго, вздрагивая от волнения. — И не болтай, слышишь?
— Слушаюсь, — Фрида отскочила к двери, совершенно по-детски повертела сложенными в щепоть пальцами у губ — «рот на замок и молчок!», — и выскользнула за дверь.
Марго взяла со стола стилет — вертляво порхнул мотылек на рукояти, — и взрезала ленту. Оберточная бумага шелестела, как осенняя листва, и пахла так же — теплом и солнцем. Из-под обертки вынырнули золотые буквы.
