Право на свободу, право на любовь (СИ) - Мазуркевич Наталья (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
Актор понимающе хмыкнул и удалился. Начался новый этап истязаний и, помня о вчерашнем вечере, мне подумалось, что перекусить в своих покоях будет не лишним.
Белый. Снежно-белое платье с серебром и платиной. Наверное красиво, но мне не нравилось. Эта новая я была совсем чужой, чуждой мне своей холодной красотой. Даже глаза, казалось, заледенели под стать наряду.
Хлопнула дверь, выдавая чей-то приход. Я обернулась ожидая увидеть Актора или Хеля, но это был император. Суровый, бесчувственный, холодный Эйвор Таргелей в своем черном камзоле. Усмехнулся — и те, кто работал над моим образом, облегченно выдохнули и спиной покинули комнату. Мы остались одни.
— Кирин. — Голос дяди был спокоен. — Ты очень похожа на мать.
Я предпочла промолчать. По тому, что я слышала о матери, я не могла сказать, что та была снежной принцессой. Разве что по цвету волос. В остальном — она была слишком человечна для своей семьи. И она умерла.
Я сглотнула. Вспоминать о маме было больно, но забыть не получалось. Все напоминало о ней, весь дворец, все люди, что теперь окружали меня. Все это было частью ее жизни. Ее — не моей. И я все острее это ощущала. Но уйти — куда я могла уйти?
— Благодарю вас, дядя. — Эйвор кивнул, принимая формулировку. Он настаивал на имени, но называть своего повелителя по имени у меня до сих пор язык не поворачивался. Слишком неправильно это звучало из моих уст.
— Сегодняшний вечер полностью твой. Но я бы хотел, чтобы ты присмотрелась к особым людям. Ты же понимаешь, о чем я говорю? — Я была бы рада не понимать. Но…
— Я сделаю так, как вы хотите, дядя.
— Иного и не ожидал. — Губы императора растягивают в едва заметную улыбку, но очень быстро все человеческое исчезает с его лица. Игра начинается. — Нас уже ждут.
Люди, люди, люди… куда ни посмотри — люди были везде. Спереди, позади, по правую руку или по левую. Заискивающие взгляды снизу вверх, оценивающие — сверху. Оценивали меня — император за подобное по отношению к собственной личности карал нещадно.
Калейдоскоп лиц, красок, имен. А представление все еще идет. Настоящая мука. Я не могу их выносить и оборачиваюсь назад. Дядя…
Император сидел позади, на троне. Он нахмурился, заметив мой взгляд, и тот, кто стоял передо мной, исчезает, скрываясь в толпе. Все делают шаг назад. Представление завершилось. И ничего не скажут те, кто не успел, ибо такова воля императора. А я благодарна. Благодарна за прекращение цирка, благодарна, что могу спокойно вздохнуть.
Трапеза. Изысканные блюда, красивая сервировка, но я не чувствовала вкуса. Не чувствовала никакого наслаждения. Все смотрели только на меня, только в мою тарелку, подмечая, что я ела, как ела и что отражалось на лице. Противно. Не привыкла так трапезничать, не привыкла к вниманию, не привыкла быть одна против всех. И место рядом пустовало…
Император сказал, что этот день мой. И место рядом — место моего спутника. Актора я не выбрала, и оно осталось свободным. Свободным и привлекательным, а значит — придется танцевать.
Так случилось. Едва заиграла музыка ко мне подошли, протянули руку, приглашая на танец, но я смотрела на императора. Он кивнул — и я послушно протянула ладонь мужчине. Какому? Лиц я уже не видела. Не замечала просто. И только голос…
Арон Глэн. Кумир подрастающего поколения. Если Гордона Трикса знали по новостям, то Арона Глэна по развлечениям. Он был их принцем, их королем, их повелителем. Мужественный и прекрасный. С мягким баритоном голоса. С вечной улыбкой на губах и обаянием через край.
У меня вырвался смешок. Дворец меняет. Я едва узнала его голос в толпе сладкоголосой лести, едва вспомнила его. А ведь раньше — променяла бы годовые каникулы за шанс побывать с ним в одной комнате. Детский кумир. Так не должен ли он остаться в детстве?
Теплая ладонь на талии, другая — бережно сжимает мои пальцы. И шаг. Первый, пятый, десятый. Поворот. Юбка закрутилась слишком сильно, демонстрируя всем туфли. Ну и пусть. Шаг навстречу, провернуться в кольце рук партнера и выскользнуть, как вода. Плавно, быстро и невозвратимо. И вновь встреча, касание пальцев, улыбка и разрыв. Побег. В сторону, назад или за спину партнера. Неважно, но ничто не удержит стихию, ничто не удержит меня.
Музыка стихает. И вместе с ней стихают и страсти, меркнут краски — и я отворачиваюсь от своего детского кумира, так и не заглянув ему в лицо. Не хочу разочаровываться. Детские желания и мечты должны остаться там, чтобы было чем восхищаться, вырастая.
— Леди Кириниса?
Вот и снова. И снова. И снова. И снова. Все повторяется. Я не смотрю на лица — только на подборок, на плечи, на руки. Танец. Есть только он. Есть только партнер. А после — мы расстанемся, разойдемся и забудем. Так зачем знакомиться — и я не смотрю в глаза.
Десять, одиннадцать, пятнадцать — я устала считать. Сколько еще танцевать? Нет, это излишне. Я чувствовала, что мне нужен отдых. Отдых вдали от всего. Но был только балкон. Перед глазами плывут краски, я быстро ухожу, краем глаза замечая мужчину в темном, как у императора, наряде. Охрана?
Холодный воздух ударил в лицо насыщенным запахом озона. В парке едва кончился дождь, и в редких лужах отражался желтоватый приглушенный свет фонарей. И тишина. Долгожданная, столь желанная тишина. Я обернулась назад, чтобы убедиться, что за стеной все еще идет бал. Гости по-прежнему танцевали и смеялись, лишний раз заставляя понять, что я — только повод для внеочередного развлечения.
Взгляд скользнул дальше, выхватывая тень человека, но самого стража я не видела.
— Кто здесь? — Медленно принялась отходить обратно к двери, чтобы в случае чего вернуться в бальный зал.
— Вы не должны гулять в одиночестве, — спокойно, если не сказать равнодушно, произнес такой знакомый голос. Но сейчас он был чужим — холодным и безразличным.
— Лорд Эйстон? — я заозиралась в поисках мужчины, но темнота никогда не была моим союзником, как, впрочем, и полумрак.
— Леди. — Учтивость. Пустая учтивость без намека на чувства, на отношение, на хоть что-то, что бы выделяло меня из череды других леди. Все правильно, все по этикету. Но в груди все сжимается от боли, и от горького осознание — заслужила.
— Вы не могли бы показаться? — тихая просьба, которая вряд ли будет удовлетворена. Но тень начала прояснятся.
Он не изменился. Ни капельки со вчерашнего вечера. Все такой же и… не такой. Красный, едва заметный ободок, вспыхнул пламенем, когда мужчина взглянул мне в глаза. Такой же огонь, какой был у Арье.
Эйстон замер, глядя сквозь меня куда-то вдаль. Темные аллеи парка занимали его больше, чем одна невезучая я.
Молчание затягивалось.
— Вы желаете чего-то еще? — первым нарушил тишину маг. Чуть вздернув брови и поджав губы, как будто от неудовольствия, он наконец посмотрел на меня.
— Нет. Но… — я облизнула пересохшие губы. Никогда раньше так не делала, но все бывает впервые. — Вы меня не помните?
— Как я могу забыть вас? — с пренебрежением, граничившим с издевкой, сказал маг. — Как я могу забыть свою головную боль?
— Никак… — такого я не ожидала. Совсем не ожидала. А он продолжал, и алое пламя все сильнее расползалось по его некогда серым глазам:
— Глупая бесталанная девчонка, от которой одни проблемы.
— Это не так, — шепотом выдохнула я. Дышать становилось тяжело, горло сдавливало спазмом.
— Разве? — Он сделал пару шагов ко мне, я отступила, уперевшись спиной в перила балкона. Холодно и больно…
— Вы ошибаетесь. Все не так…
Шепот. Только шепот. В надежде, что он услышит. В надежде, что отступит, что уйдет.
— Не так? — Злая усмешка. — Что ж, леди виднее.
Я не ответила. Горько во рту, больно в груди и глаза щиплет. Я не верила. Не верила, но видела собственными глазами. Видела, как он меня ненавидит. Ведь у Хеля глаза горели от раздражения, от гнева, от переполнявшего его негодования. А теперь таким стал он — сероглазый маг. И даже робкая надежда, что все это просто кошмарный сон, что это влияние императора, что это ложь и обман, медленно затухала в боли обманутых ожиданий.
