Время истинной ночи - Фридман Селия С. (онлайн книга без txt) 📗
Священник попытался вспомнить точный текст высказывания Тошиды, но почему-то не смог этого сделать.
— Они сюда не добрались.
— Вот как? Вы верите их пропаганде. — Таррант посмотрел на ракханку: — Хессет?
— Две из них добрались, — спокойно сказала она.
— И их всех перебили, — сообщил Охотник. — Мужчин, женщин и детей. В первый раз перебили только язычников, тогда как приверженцам Истинной Веры разрешено было здесь обосноваться. Но это вызывало проблемы — как политические, так и социальные, — поэтому на следующий раз всех перебили прямо на борту корабля. Говоря словами философа со старушки-Земли: «Бог разберет, где свои, а где чужие».
— Это есть в библиотеке, — доложила Дэмьену Хессет. — Они подожгли корабль прямо в море. А тех, кто спрыгнул за борт, перебили в воде.
— Точно так же они собирались поступить и с нами, — заверил их Таррант. — К этому и был готов корабль Тошиды. Собственно говоря, ради этого он и вышел в море. И если вы до сих пор живы, то только потому, что у вас хватило ума подбить экипаж и пассажиров на ложь. Иначе бы никто из вас не добрался до берега.
Дэмьен промолчал. Лишь до хруста сжал кулаки.
— Следует ли мне предположить, что вы погрузились в размышления, преподобный Райс? И думаете вы, должно быть, вот что: «Все это произошло четыреста лет назад. Сейчас это совершенно другой народ». Может, оно так и есть. Но нам ведь следует учитывать и противоположную возможность. — Таррант подошел к сидевшему на корточках Дэмьену и тоже присел; теперь их разделяла только разложенная на полу карта. — А вот вам еще один факт: здесь имеется Орден Святительниц. Вам известно, чем они занимаются. Но известно ли вам, какой обряд очищения совершают они во искупление того, чем занимаются? Они дают обет безбрачия, преподобный. На три года, на пять лет или на всю жизнь. Ну, кое-кому такое может даже понравиться: чистота плоти для них равнозначна чистоте души, но вы-то читывали мои сочинения. И вам известно, как разрушительно встраивать в религию представление о том, что какие-нибудь естественные и здоровые порывы являются нечистыми. А наряду со Святительницами здесь есть и Святители, и они тоже приносят обет безбрачия. И хотя Святителей вдесятеро меньше, чем остальных, каждый нормальный мужчина терзается угрызениями совести всякий раз, как у него случается незапланированная эрекция. И вы полагаете, что Фэа благожелательно реагирует на эмоции такого рода? Не говоря уж о подавленных чувствах самих Святителей и Святительниц.
— Значит, они совершают ошибку, — прорычал Дэмьен.
— Вот как? Сомнительно. У людей, только-только прибывших сюда с Запада, подобная традиция отсутствовала. Так откуда она взялась здесь? И когда это началось? — Посвященный подался вперед. — Ну, и наконец Мать. Это вас не удивляет? Вас не поражает то обстоятельство, что Святую Церковь здесь могут возглавлять исключительно женщины?
— А почему это должно удивлять? — спросила Хессет. — Половое разделение при выборе профессии — часть вашего наследия с планеты Земля. И почему это вообще так важно?
— Во-первых, потому, что у колонистов, отобранных для отправки в этот мир, подобная традиция отсутствовала. Для каждой колонии был предусмотрен собственный социопсихологический профиль, а данная колония так или иначе может быть возведена истоками к нашей. Во-вторых, потому, что между мужчинами и женщинами имеются реальные биологические различия — и только они должны служить разграничителем в вопросах профессионализации. Так оно и было некогда, в мое время, когда мы воскресили так называемые традиционные роли в рамках эксперимента Возрождения. Мужчины боролись за власть, тогда как женщины занимались поддержанием домашнего очага и воспитанием детей. Такое распределение срабатывало, потому что оно соответствует нашему биологическому наследию; здешнее же — не соответствует.
— Тошида говорит, что они ясновидицы, — пояснил Дэмьен. — Оракулы.
Таррант покачал головой, презрительно отбрасывая эту мысль:
— Ни ясновидение, ни пророческий дар не являются сугубо женскими свойствами. Нет, естественной причины происходящему я не нахожу. А это заставляет меня задуматься над его источником.
Охотник уставился на карту, как будто что-то припоминая; взгляд бледных глаз пробежал по всему восточному побережью, от одного города к другому.
— И вдобавок идолы, — тихо проговорил он. — Религиозные символы на каждой колонне, на любых воротах, на въездах во все города. Эмблемы размещены даже на буях в гавани, судя по всему, они прикрывают стоящие на рейде корабли. Таким образом создается линия защиты настолько мощная, не говоря уж о том, что ее постоянно подпитывают религиозным рвением, что даже демону высшего порядка через нее не прорваться. Уж поверьте мне. Я был свидетелем нескольких безуспешных попыток. Ни один из ужасов, порожденных в этом мире и в нем распространившихся, не может проникнуть в эти города никоим образом. — Он вновь посмотрел на Дэмьена. Его бледные глаза пылали. — А мне это доступно. Для меня это никакая не преграда. Как будто эти идолы просто-напросто игнорируют мое существование. — Он решительно покачал головой. — В Джаггернауте меня тоже не могло остановить ни одно заклятие, но это не означает, будто я их не чувствовал. Иногда, столкнувшись с самими могущественными из них, мне даже приходилось применять Творение, частично выводя их из строя, чтобы пройти мимо. Но не здесь. Здесь я ни разу не почувствовал в этом необходимости.
— Вы уверены? — выдохнул Дэмьен.
Охотник кивнул:
— Я существо демонической природы, преподобный. Это совершенно однозначно. И если бы каждое мгновение, проводимое в состоянии бодрствования, я не боролся за подтверждение своей человеческой сути, я превратился бы в демона как духовно, так и фактически. Но сила, охраняющая здешний край, даже не распознает меня в качестве потенциальной угрозы и не предпринимает никаких попыток не допустить меня в свое царство. А если так, то кого и что еще она отказывается опознать? И кто вмонтировал в нее подобную слабину?
— И с какой целью? — добавил Дэмьен.
Таррант вздохнул.
— Господи! — Дэмьен стер пот со лба. Слишком многое обрушилось на него разом, как тут было не занервничать? — Но это все?
— А что, вам этого мало? — невозмутимо осведомился Охотник.
Дэмьен пристально смотрел на него:
— Так это все?
Таррант медленно покачал головой:
— Нет, не все. На моих глазах за стенами города к скале приковали ребенка, предложив его в жертву ночным чудовищам. И в каждом из городов специально готовят детей именно к этому: послужить приманкой для порождений Фэа, чтобы люди могли уничтожить каждого, кто явится насытиться страхом жертвы. И эти дети умирают. Или оказываются обречены на нечто гораздо худшее, чем даже смерть. То дитя, о котором я говорю, опознало меня и поняло, что мне нужно, и… приветствовало меня.
Дэмьен безмолвствовал. Он чувствовал, что у него дрожат руки — от обиды, от ярости. От вероломного предательства. Мечта сбывалась столь прекрасно и безупречно… Так что же навело на нее порчу? Что или кто?
— Послушайте меня, — резко сказал Охотник. — Я не знаю, каким образом связаны между собой все эти факты, но связаны они несомненно. На этот счет нет никаких сомнений. И тот или то, кто или что несет ответственность за все происходящее, явно не стремится выставлять себя напоказ, это мы знаем тоже.
Дэмьен заставил себя посмотреть на карту.
— Так вы полагаете, юг?
Таррант взглянул на Хессет, она кивнула:
— Самое вероятное.
Дэмьен сделал глубокий вдох, попытался унять дрожь в руках. «Девочка, прикованная к скале, приманка для демонов…»
— Нам нужны дополнительные сведения. Это прежде всего.
— Послушайте. — Таррант усилил свои слова земной Фэа, и они начали впечатываться в мозг Дэмьена подобно огненным письменам. — Не говорите ни с кем! Ни с кем! Вы меня поняли? Наш враг хитер, а его стратегия основана на многовековой практике. Даже вполне благонамеренные мужчины и женщины могут служить его целям, сами не подозревая об этом. И разве не с этим сталкиваемся мы здесь? Благие намерения, поставленные на службу недоброй цели! — Он встал, темный шелк заструился у него по бедрам. — В краю ракхов я позволил себе ослабить свою защиту — лишь один раз и менее чем на секунду — и в результате на восемь дней погрузился в геенну огненную. Наш враг хитер, Райс, потому-то он так и опасен. Не будь он так опасен, неужели здешние люди с ним не справились бы? Или, по меньшей мере, не признали бы самого его существования?
