Чуб земли. Туланский детектив - Фрай Макс (книги без сокращений TXT) 📗
Я молча кивнул и уселся на траву, предвкушая грядущее зрелище. Я был совершенно уверен, что сейчас Король станет распевать заклинания, выплясывать какие-то диковинные фигуры — словом, поведет себя как самый настоящий шаман. В юности я всерьез мечтал стать антропологом; выучиться, впрочем, так и не собрался — и тут, гляди-ка, уникальное полевое исследование само пришло в руки!
Но не тут-то было. Король не стал ни петь, ни плясать, зато, к моему изумлению, достал из кармана лоохи небольшую деревянную расческу и, помахивая ею, принялся бродить по лужайке, внимательно разглядывая траву под ногами. Наконец он остановился — видимо, нашел то, что искал, — и опустился на четвереньки перед пучком высокой и, как мне показалось, сухой, бледной травы. Сперва долго гладил траву руками, бормотал что-то невнятное, потом пустил в ход гребень. Погибая от любопытства, я затаил дыхание и прислушался в надежде, что разберу хоть что-то. И отчетливо услышал, как Его Величество Гуриг Восьмой ласково шепчет: «Ах ты растрепа!»
«Все-таки это сон, — подумал я со смесью облегчения и разочарования. — То-то я смотрю, вокруг такой бред собачий творится: то бабочки на нас ворчат, то тропинка клубком разматывается… Интересно, это я в яме заснул или еще раньше?»
Словно возмутившись примитивностью моих выводов, земля подо мной вдруг начала дрожать. В детстве мне однажды довелось пережить землетрясение — не очень сильное, всего четыре балла, но, чтобы перепугаться, вполне хватило. Так вот, нынешние колебания земли совершенно не были похожи на те мои впечатления. Сейчас земля дрожала ласково и ритмично, ходила не столько вверх-вниз, сколько из стороны в сторону, словно я был младенцем и ей поручили меня убаюкать. Не могу сказать, что она была на пути к успеху: вместо того чтобы впасть в блаженную дрему, я смертельно перепугался и не заорал только из уважения к Королю, который просил помалкивать и вообще не подавать никаких признаков жизни. Вцепился в траву руками, ногами да еще и взглядом, дыхание затаил, пережидал катастрофу в надежде, что такое не может быть надолго. Но я ошибся. Земля все раскачивалась и раскачивалась. Был бы я действительно младенцем, непременно постарался бы вывалиться из колыбели, уползти от греха подальше от такой старательной няньки. Но когда твоя колыбель — весь Мир, вывалиться из нее очень непросто.
Постепенно я утрачивал представления о реальности. Где верх, где низ, где твердь, где воздух, где заканчиваюсь я и начинаются луговые травы, — полчаса спустя у меня не было даже подобия ответов на эти вопросы. А потом не стало самих вопросов, зато и страха не стало: трудно продолжать опасаться за свою шкуру, когда сметены границы между этой самой шкурой и прочей реальностью, когда ты вовсе не «пуп земли», единственная, неповторимая и уникальная драгоценность, а просто один из малозначительных фрагментов окружающего мира, дополнительная пылинка особо крупных размеров, чепуха, было бы о чем беспокоиться. Вот я и не беспокоился больше и вообще ни о чем не думал. Просто продолжал быть — довольно причудливым образом, конечно, ну хоть как-то.
Наконец все закончилось. Вернее, закончился я сам, растворился в густой чернильной жиже небытия — то ли просто в обморок грохнулся, то ли все же уснул, убаюканный столь причудливой колыбельной.
— Сэр Макс, вы хоть живы-то?
Думаю, меня привел в чувство не голос Короля, а сила его надежды. Не открыть глаза, не выдавить из себя жалкое подобие улыбки, не задать традиционный вопрос: «А что вообще происходит?» — это бы выглядело государственным преступлением. Когда Король имеет перепуганный и виноватый вид, а голос его дрожит от волнения, настоящий монархист просто обязан восстать из мертвых, а уж в обмороке валяться — свинство запредельное, похуже дворцового переворота.
— Все очень хорошо, — сказал я минуту спустя, когда оклемался окончательно и понял, что так распрекрасно не чувствовал себя никогда в жизни — ну разве что в детстве. — Более чем хорошо. Страшно даже. Покурить, что ли?
— Непременно, — серьезно, тоном лечащего врача подтвердил Гуриг. Немного помолчал и добавил: — Знаете, сэр Макс, я много слышал об удивительных напитках, которые вы достаете из Щели между Мирами. То есть поймите меня правильно, я вовсе не хочу вас утруждать, но на всякий случай имейте в виду: колдовать уже можно. Сколько угодно. Моя миссия завершена, Мир больше не вывернут наизнанку, и для нас с вами началась нормальная человеческая жизнь.
— Так это же меняет дело!
Я так обрадовался, что думать забыл о пережитом потрясении. «Можно колдовать» — это означало, что несколько минут спустя я буду пить кофе — при условии, что за время вынужденного бездействия не потерял квалификацию, конечно. Но я в себя верил.
— Хотите попробовать кофе? — спросил я Короля. — Напиток очень на любителя, конечно, но вдруг вам понравится? А если не понравится, попробуем чай, ну или хоть лимонад какой-нибудь…
— Я с радостью попробую и кофе, и чай, и… как его… мулинад? — и вообще все, что вы сможете добыть, — заверил меня Король.
Его энтузиазм был безграничен. Я накрыл руку полой лоохи, сосредоточился на мысли о чашке капуччино — и понеслось. В течение ближайших полутора часов я извлек из Щели между Мирами все обещанные напитки, а кроме них апельсиновый сок, молочный коктейль, бутылку рома, калабас с мате, кувшин грушевого сидра, чашку горячего шоколада и кастрюлю вишневого компота в придачу. Гуригу понравилось все, кроме рома: дескать, слишком крепок. Я вежливо с ним согласился и припрятал бутылку за пазуху, для Лаюки с Моти. Почему-то не сомневался, что ребята оценят этот поступок по достоинству.
Пока Король дегустировал мою добычу, я погибал от желания задать ему несколько тысяч вопросов. Ну или хотя бы один: «Что это было?» Наконец не выдержал и осторожно поинтересовался:
— А кого вы причесывали перед тем, как началось землетрясение?
— Что началось? — удивился он.
— Ну, когда земля стала качаться… А перед этим вы кого-то причесывали.
Гуриг задумался. Даже от вишневого компота оторвался на время — мне-то казалось, их теперь ничто не разлучит; я уже привыкал к мысли, что теперь мне придется поставлять этот грешный компот ко двору — ежедневно, без выходных и тем более отпуска.
— Ну, если вы все равно видели, — наконец решил Король, — можно и объяснить. — Он снова помолчал, подыскивая нужные слова.
— Я причесывал землю. Собственно говоря, именно в этом и состоит моя почетная, приятная и не слишком обременительная обязанность: время от времени приводить в порядок растрепанный Чуб Земли. Ничего особенного, просто несколько светлых, жестких прядок, на первый взгляд немного похожих на сухую траву, — ну, вы сами все видели, когда Мир еще был вывернут наизнанку. Сейчас-то, понятно, никто его не найдет. Оно и к лучшему, а то повадились бы какие-нибудь безумные Магистры землю за чуб дергать — и чем бы все кончилось?!.
Я озадаченно подумал, что земля у нас, оказывается, блондинка, да еще и с тяжелым, неуступчивым характером — если уж волосы жесткие. Но у меня хватило ума не озвучивать этот бред.
— То есть вы причесываете этот самый чуб, и… И все?
— Ну да. Причесываю до тех пор, пока земля не начнет смеяться от удовольствия. Когда все вокруг стало раскачиваться — это как раз и был ее смех.
— Ага… И этого достаточно, чтобы все стало хорошо? — изумился я. — Неужели земле так мало нужно?
— Понимаете, как получается, — улыбнулся Гуриг, — я, конечно, регулярно совершаю этот обряд на Муримахе и еще несколько в других местах. Выполняю все договоры, которые заключили с этой прекрасной землей мои древние предшественники. Свято верю, что любая, самая ничтожная ошибка может стать причиной невиданной катастрофы, зато успех подарит моим подданным еще несколько безмятежных урожайных лет. Все это, конечно, так… Но, знаете, честно говоря, я не сомневаюсь, что эта земля сама хочет быть плодородной. Ну вот как мы с вами — мы же искренне хотим становиться лучше и мудрее, это совершенно естественное желание. Все живые существа хотят примерно одного и того же: счастья и гармонии. А земля — такое же живое существо, как мы с вами, хотя вам, конечно, довольно трудно это себе представить. Мы, Короли, вовсе не подчиняем природу своей воле, не заставляем ее потворствовать нашим капризам, а лишь помогаем этой прекрасной земле по мере своих скромных сил. Смягчаем ее буйный нрав, развлекаем ее, как можем, радуемся, когда у нас получается ей угодить.
