Дарующая жизнь (СИ) - Воронина Тамара (читаем книги .TXT) 📗
От Маркуса он, однако, предусмотрительно отодвинулся на шаг, тоже не рассчитывая, что этого не заметят. Эльфы засмеялись. Потом Ариана подарила им по кинжалу, и шут ерничать не стал, поблагодарил вполне серьезно и искренне и поклонился поглубже. Ну да, у них в моде джентльменство, а к высшему обществу он попривык. Интересно, а он знает, что значит – Владыка? или полагает, что это аналог короля? Ласкающий взгляд шута скользнул по ее лицу и слегка пригладил волосы. Как это у него получается: смотреть осязаемо? Сногсшибательно прекрасные девушки разнесли вино.
– Откажешься с нами выпить, полукровка? – провокационно спросил Лиасс. Маркус прикрыл глаза, да и Лена бы не удивилась, выкинь тот какой-то номер.
– Не откажусь, – поклонился шут. – Мне не раз доводилось пить с теми, кого я не люблю. А тебе, Владыка? Насколько мне известно, эльфы тоже не питают особой любви к людям. Ты откажешься со мной выпить?
– Он всегда играет с огнем, Аиллена?
– Регулярно, – вздохнула Лена. Шут лукаво улыбнулся. Все выпили.
Наверное, примерно так и проходят разного рода тусовки, вечеринки и прочие светские мероприятия. Каждый эльф считал своим долгом подойти к Лене и выразить свою благодарность, причем чуть ли не на уровне той женщины, что довела Лену до обморока: всякий клялся, что готов выполнить любую ее просьбу. Лене захотелось дурным голосом заорать, что просьба у нее одна – чтоб в покое оставили. Лиасс разговаривал с шутом и Маркусом, не выпуская Лену из вида.
– Мы утомили тебя, Светлая? – спросил юный эльф. Вообще, никто здесь не выглядел старше сорока, да и этот, наверное, не был двадцатилетним, однако при сравнении было очевидно, что он юноша.
– Сколько лет Владыке?
– Я не знаю. Но он помнит, как в наш мир пришли люди.
Лена уронила свой стакан, но эльф с грацией и ловкостью фокусника его поймал и поставил на стол, посмотрел ей в глаза (у него глаза были цвета речной воды) и очень серьезно сказал:
– Я не знаю, что гнетет тебя, Светлая, но поверь, среди эльфов не найдется такого, который не отдаст за тебя жизнь. Ты вернула нам надежду. Я клянусь тебе в вечной верности, Аиллена.
– Ты его сын?
– Что ты, – улыбнулся юноша, – я сын его внука.
– Зачем ты клянешься? Зачем мне твоя клятва?
– А как я могу отблагодарить Светлую, кроме как предложить ей свою жизнь? – очень серьезно произнес юноша. Очень может быть, что годами он был никак не моложе Лены. Черт знает, сколько живут эльфы. Черт знает, когда люди пришли в этот мир. Может, всего лет двести назад, и Лиасс не старше Маркуса…
Да что там… Старше.
– А сколько лет тебе?
– Тридцать четыре, – смутился он. – Я понимаю, что еще мальчишка, но мы живем гораздо дольше, чем люди. Я… Прости мне мою дерзость, Светлая.
– Я не сержусь. Правда… Просто…
– Ты недавно вступила на Путь, да? Ты так много не знаешь, ты растеряна? Но у тебя надежные спутники. Проводник – настоящий Мастер клинка, я даже не слышал о человеке, который может так владеть мечом. А полукровка… Он с характером.
– Скажи, – перебила его Лена, – магия передается по наследству?
– Да, конечно, – удивился он. – Но не всегда ее сила. Я никогда не стану и вполовину так силен, как Владыка. Или моя бабушка.
– Ты внук Арианы? – обомлела Лена. Вот бабушка так бабушка… Юной она не кажется, конечно, но даже выражение глаз, то есть то, что старит женщину куда больше, чем морщины или второй подбородок, у Арианы было… не бабушкино.
– Эльфы живут гораздо дольше, чем люди, – тихо сказал юноша, словно стыдясь этого, – а сильные маги – гораздо дольше, чем все остальные. Магия препятствует старению. Особенно твоя магия. Тебе стоит приготовиться к очень долгой жизни, Светлая…
Подошел Лиасс, что-то бросил юноше, тот склонился в почтительном поклоне и исчез.
– Испугана? Чем? Я уж решил, что лишусь мальчика: твой полукровка едва не испепелил его взглядом.
– Лиасс! – шепотом воскликнула Лена. – Я ничего не знаю ни об этих мирах, ни о магии, ни о себе! Ты не понимаешь, что магия, эльфы и всякие границы – это сказки? Просто сказки!
– Случается, что человек попадает в сказку, – мягко произнес эльф. – Аиллена, пожалуйста, старайся сдерживать свои эмоции. Твои слова могут материализоваться. Да и полукровка чувствует тебя, а он, как мне кажется, не особо… благоразумен. Иногда случается, что обычного человека забрасывает в чужой мир. Но ты-то не обычный человек. Тебе намного легче: везде чтят Светлых. А если не чтят, то боятся. Если тебе плохо здесь, ты можешь вернуться к себе домой. Но поверь: ничего не случается просто так. Если ты попала в наш мир, значит, так должно быть.
– Расскажи мне еще о предназначениях, – язвительно бросила Лена. Эльф засмеялся.
– Я бы рассказал, если знал. Найти свое предназначение и тем более его выполнить удается далеко не каждому. Свое я нашел, но вот смогу ли выполнить, не знаю. Но благодаря твоему появлению – именно здесь и именно сейчас! – у меня появилась возможность это сделать. Ты же видишь: каждый эльф действительно готов отдать тебе свою жизнь. Хоть сейчас. Скажи любому «умри» – и он это сделает.
– Зачем мне это? – испугалась Лена. – Нет уж, пусть живут и благоденствуют.
Лиасс снова поцеловал ей ладонь.
– Помни, что твои слова и твои действия могут иметь непредсказуемые последствия.
– Ну да, я сейчас прокляну этот лес и твоих эльфов – и они погибнут…
– И они погибнут, – кивнул он, проигнорировал столь тщательно выданный сарказм. – Но не потому, что их убьет твое проклятие. Потому, что они в него поверят.
– То есть все-таки само по себе мое проклятие или благословение…
– Не знаю. Твое проклятие может погубить и само по себе, но только если будет искренним. Но ты не хочешь гибели моих эльфов и этого леса. Успокой полукровку, пока он не начал делать глупости.
Лена взглянула на шута и улыбнулась. Он действительно готов был начать делать глупости. Он тревожился за нее. Да и Маркус не казался безмятежным: так уж старательно он держал правую руку подальше от эфеса…
Все хорошо, Рош. Он не желает нам зла.
я не верю эльфам.
А мне?
Чутошная улыбка стала виноватой, и шут отвел глаза. Лиасс опять поцеловал Лене ладонь. Похоже, здесь этот жест не нес никакой сексуальной нагрузки. Так, элемент этикета, выражение почтения, уважения или еще чего не самого интимного. И слава богу, потому что Лене очень не хотелось вспоминать о сумасшествии прошедшей ночи.
– Мне жаль твоего сына, Лиасс.
– Я знаю.
– Он был ни в чем не виновен?
– Почему? Был. Он покалечил человека… ревнивого мужа своей подруги. Сломал ему руку. Но если бы он был человеком, его посадили бы в крепость или просто как следует выпороли кнутом на площади. А я бы в этом еще и поучаствовал … Но на свою беду он родился эльфом.
– Разве можно за это – так…
– Нас не казнят иначе. Нас не заключают в крепость и не ссылают в дальние рудники. Для эльфа за любое преступление существует только один приговор и одна смерть. Может быть, именно поэтому городские эльфы были наиболее законопослушными подданными короля Лота. До вчерашнего дня. Ты уведешь своих друзей отсюда?
– Любой ценой. А… а как же…
– Как же мы? – синие глаза эльфа потемнели. – Нам не оставили выбора. Сразу после того, как вы покинете лагерь, мы уходим. Война есть война. Не одну сотню лет мы прожили в мире с людьми, избегая конфликтов и стычек… и наверное, люди решили, что мы слабы и легко сдадимся.
– Эльфы сдаются?
– Сдаются. Но не здесь. Разве не лучше умереть в бою, чем на эшафоте?
Лена заморгала, чтобы сдержать слезы. Наступила тишина, эльфы напряглись: несмотря на свою врожденную магию, долгую жизнь и прочие преимущества, они явно верили в сказки. Лиасс просто подал ей платок. Шут отстранил эльфа, преграждавшего ему дорогу, и тот не рискнул ему помешать, стремительно подошел и обнял Лену, не удержав вызывающего взгляда на Лиасса. Лена уткнулась лицом ему в плечо, краем глаза заметив подсохшую царапину на шее – здесь его задела стрела скверного лучника. Лена не видела, но знала: рука Маркуса легла на эфес меча, напряглись эльфы – и только Лиасс оставался спокоен. Он-то знал, отчего ей хочется плакать. Может, объяснить этим сумасшедшим, которые знают только один способ решения конфликта – драка?
