Калейдоскоп.В центре чужой Игры (СИ) - Пешкова Наталья (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
— Да.
— А родители, они наверняка волнуются.
— Мать на Сантеро осталась, лет шесть назад, а отцу всё равно. Это он мне и заявил, чтобы я проваливал куда подальше.
— Это он в сердцах сказал, я уверена, что он уже передумал.
— Ты его не знаешь, — горько сообщил парень, — он и родственные чувства — понятия несовместимые. Отец ни о чём кроме науки и не думает. Давай не будем о нём говорить. Лучше о своем мире расскажи.
— Хорошо.
Какое-то время мы сидели, обнявшись, около костра. Я периодически бросала встревоженные взгляды вокруг и снова вглядывалась пляшущий весёлый огонь, который почему-то навевал отнюдь не радостные мысли, и истории о Земле получались немного грустные. Ностальгия, блин.
— Я не хочу, чтобы с тобой и с малышом что-то случилось, — заявил вдруг мальчишка, — поэтому я утром уйду. Прослежу, чтобы ночью вам никто не навредил, и уйду.
От этих слов я даже растерялась, не зная, что сказать. Я, конечно, не очень-то во все эти несчастья верю, но кто знает… А вот Сэм в этом не сомневается, и он вправе сам решать свою судьбу. Не сделаю ли я хуже, уговорив его остаться. Что же мне делать: уговаривать остаться, попросить уйти или позволить решать самому?
— А как ты собираешься пройти защитное поле?
— Поле — не проблема, я могу выйти в любое время.
А это идея: может сбежать прямо сейчас? Хотя с другой стороны, если убегает, значит, виноват. Ведь около Поста мы всё равно с этими людьми встретимся, а если они все уверятся, что мы технари, неприятностей не оберёмся. Так бежать или нет?
Глава 12. Что водится в тёмном лесу
Солнце давно село. Несмотря на россыпь больших ярких звёзд, лес за стеной был тёмным и мрачным. Свет, лившийся с неба, казалось, застревал на верхушках деревьев и раскрашивал их в серебристые тона, не имея возможности проникнуть дальше. Огни наших костров, маленькие пляшущие точки, терялись в окружающей непроглядной тьме. Да и вокруг них было видно не дальше, чем на пару шагов, что заставляло меня чуть ли не поминутно вскакивать, бежать к лежаку и, отодвигая хвост Бумера, проверять, как там Зар. После… уже и не помню, которого раза, котику это всё надоело, и он включил иллюминацию — по всему его телу разлилось тёплое равномерное мерцание. Этакий фосфоресцирующий зелёный бублик с Зарчиком в центре.
— Ну, что, — хихикнул Сэм, — теперь скакать не будешь?
— Постараюсь, — улыбнулась я.
За границей защитного круга в глубине чащи, судя по звукам, кипела жизнь, вроде бы не обращающая внимания на небольшую кучку людей. А вот у меня быть такой равнодушной к тем, кто там, по ту сторону, не получалось: в ответ на особенно громкий треск или рык я вздрагивала, оборачивалась и до боли в глазах пыталась разглядеть, что скрывается и шумит среди деревьев. Наши соседи, которые люди, уже спали, лишь возле одного из трех горевших костров сидели орк, ведущий и старик, что-то негромко обсуждая. Судя по интонациям, разговор был не очень приятный. Похоже, ведущий продолжает расследование, так ничего и не добившись во время дознания.
Вечером он обозникам самый натуральный допрос устроил: отводил каждого в сторону и спокойно беседовал. У меня, кстати, тогда опять зрение улучшилось (не иначе Зар снова постарался), а вот слух остался на прежнем уровне: видеть — я всё четко видела, но слышала только отдельные слова. Блин горелый, и почему я по губам читать не умею! Всё шло тихо-мирно, разве что за парой исключений. Думаю, и сами догадаетесь, каких. Что Ярич, что Красселта подняли такой гвалт, будто им операцию по смене пола без анестезии делают. А уж, что они говорили при этом! Да пьяные матросы с Игорёшкиного корабля залились бы горячими слезами от зависти. Умник тоже рыдал, но от смеха, и что-то, видимо, записывал в своём блокнотике. Лагерь ещё долго бурлил, как потревоженный улей: шушукались, обсуждали, кричали (отдельные вредные личности!). Ревел мальчишка, получивший подзатыльник от деда. И всё возмущенно на нас косились. А мы что? А мы ничего! Мы сидели у огонька и делали вид, что нас здесь и не стояло, не сидело! Кажется, расследование пока не давало результатов. К ведущему несколько раз подходила знахарка, что-то ему шептала, тот недовольно хмурился. Может, это и странно, но что-то мне подсказывало, что Ярич и Красселта тут ни при чём.
— Шла бы ты лучше спать, я подежурю, — предложил Сэм.
— Не хочется. Да мы и не договорили.
— Не о чем разговаривать, — досадливо отмахнулся мальчишка, — я уже всё решил.
— А ты не говори, ты слушай! — велела я.
Пожалеть я его — пожалела. Острый приступ истерики сняла. Если сюсюкаться дальше, думаю, хуже будет — сам себя ещё больше жалеть начнёт. Значит, надо с переживаний на деловые размышления перевести. В конце концов, не маленький ведь, чтоб нюни разводить.
— Во-первых, что касается твоего невезения. Какие исследования были проведены? Какова репрезентативная выборка совокупности случаев, выделенная для анализа? Какие критерии были выбраны для анализа? Каков процент случаев с положительным результатом? Каковы основные признаки генеральной совокупности, из которой извлечена данная выборка, представлены ли они приблизительно в той же пропорции или с той же частотой, с которой данный признак выступает в этой генеральной совокупности?
Мальчишка сначала широко распахнул глаза от удивления, а потом начал хохотать.
— Хватит, — простонал он, схватившись за живот. — Ты, прям, как мой папочка на лекции!
А я что? А я ничего! Хватит, так хватит!
— Другими словами, я могу сделать вывод, продолжила я, — что все твоё фатальное невезение не более чем наветы недоброжелателей и совпадения. Не перебивай! Если кого-то надо в чём-то убедить, то можно подогнать под схему любые имеющиеся факты. А если не очень вписываются, то и подкорректировать как надо. И ты поверишь, не только в неудачи, но и подтвердишь, что этот оранжевый огонь на поленьях на самом деле зелёный или серо-буро-малиновый.
— А что у вас бывает такой огонь?
— Нет, не бывает, — улыбнулась я, — так у нас в шутку называют непонятный цвет. Я думаю, тебе стоит забыть эти глупости про неудачи.
— Как бы хуже не было!
— Тогда проанализируй все случаи, но не сейчас, а когда будет время. Ты же учёный.
— Ага, учёный, — фыркнул паренёк, — сбежал, так и не доучившись.
— Ещё успеешь.
Тут, отвлекая нас от разговора, на небе взошли три местные луны — три сестры. Такую потрясающую лесенку дураков я никогда не видела: первой выходит старшая сестра — Эрл'лария, сине-голубая, огромная, почти в треть неба (чем-то на Землю похожа!); за ней торопится-спешит младшая сестричка — Сантеро, серебристо-серая, крохотная; последней неторопливо вышагивает третья сестра — Варто, желто-коричневая, аккуратная, где-то вполовину мельче старшенькой. И каждая луна окрашивает ночь в свои цвета, делая нашу поляну похожей на яркую мозаику. Стало светло — ну как, книжку, конечно, не почитаешь, но видно хорошо. Правда, это касалось только места стоянки. А вот всё вокруг оставалось чёрным и мрачным, между деревьев не проскальзывало даже крохотного лучика. Странно, да? Вроде не дебри, днём, по крайней мере, просветы были. Да и в прошлую ночь лесок был светлым, дружелюбным. Здесь что, аномалия какая-то?
— Сэм, что это с лесом такое?
— Боюсь ничего хорошего, надеюсь, пронесёт.
— И что это?
— Давай о другом поговорим, это не стоит упоминать, накликать можно.
— Хорошо. Тогда вернёмся к нашему перечислению: во-первых было, теперь во-вторых, ты в нашей "семейке" (ну, мы так обозникам представились) теперь единственный мужчина. Задумайся о том, как я одна справлюсь с раненым "мужем", с ребёнком, и тем более с подкинутой, тобой между прочим, наглой заразой.
— О да, — засмеялся Сэм, — один на один с Бумером тебя оставлять с моей стороны просто свинство!
