Паутина прошлого (СИ) - Щабельник Виктория "Тера" (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Жар, исходящий от пылающего автомобиля заставил меня на миг остановиться, но я должна быть уверена… Я должна убедиться, что крики о помощи всего лишь плод моего воображения, и Пашка с Юлей погибли при взрыве, а не горят сейчас заживо.
Мы ехали не больше четверти часа, значит, больница близко. И если я смогу их вытащить… Глупо, но если я буду просто стоять и смотреть как они горят, я никогда не смогу себе этого простить. Набрав «03» и отбросив уже ненужный телефон, я сбросила с себя куртку и, натянув на лицо шапку, и перчатки на руки попыталась дотянуться до кого-нибудь из них.
Внезапно я почувствовала, как кто-то отрывает меня от земли, и уносит подальше от жара, успевшего лизнуть руку и лицо. Игнорируя несдерживаемый поток ругательств, обрушенный на меня моим незнакомым спасителем, я могла лишь тупо смотреть на огонь, изо всех сил стараясь не слышать криков, которые раздавались у меня в голове и твердить как заведенная:
— Они кричат! Они кричат!
С меня сорвали успевшую обгореть шапку, мужчина присвистнул и странно посмотрел на меня:
— Никто не кричит! Никто не кричит. Они мертвы! — спаситель схватил меня за плечи и крепко сжал, — и ты была бы мертва, дуреха, если бы я тебя не остановил. Это же надо было додуматься — лезть в горящую машину. Совсем ума нет?
— Я их слышу! — я изо всех сил прижала ладони к ушам, и бешено замотала головой, — я их слышу…
Звуки сирены вывели меня из состояния ступора, и заставили пожалеть о том, что я слишком долго здесь задержалась.
Не хотелось снова оказаться в больнице, тем более что ожог на ладони был пустяковый, а волосы со временем отрастут. В крайнем случае, буду прикрывать плешь тем, что осталось с другой стороны. Но мои аргументы не смогли переубедить Константина Михайловича, видимо, решившего заделаться моим личным семейным врачом:
— Я не стану тебя спрашивать о том, что произошло, это дело милиции, — от волнения он перешел на ты, — но я должен знать — Юля была с вами?
Я молчала, глядя ему в глаза, не понимая, как передать словами то, что чувствую в этот момент. Мы были почти незнакомы с этой девушкой, но Пашка был моим другом. Пусть, я была уверена, что ему приготовлено теплое местечко в аду, но нас связывало прошлое и мрачные тайны. А сейчас он погиб, его нет… и нет ее, бедной влюбленной дурочки, которая даже не понимала, во что влезла. Он не имел права втягивать ее в это, пускать в свою жизнь, позволять думать, что у них все получится.
Не прошеные слезы навернулись на глаза. Не дождавшись ответа на свой вопрос и поняв мою реакцию по своему, врач тактично отвернулся.
— Здесь придется выстричь, — дрогнувшим голосом произнес он, проведя пальцами по обожженным волосам
— Не страшно.
— Сообщить вашим друзьям?
— Я сама…
— Я вколол обезболивающее. Рану на ноге придется зашивать.
— Мне все равно, — я равнодушно наблюдала за движениями его рук, стараясь не обращать внимание, что лекарство все еще не подействовало, и я чувствую, как скобы проходят сквозь кожу, соединяя рану.
— Вы должны все им рассказать, — снова возвращаясь к официальному тону, произнес Константин Михайлович, — когда вас спросят, вы должны все рассказать милиции.
— Это ничего не изменит, — я, наконец, отвернулась, почувствовав, как немеет кожа вокруг раны, — слишком поздно что-то исправлять.
— Но вы едва не погибли! А Юленька и ваш друг, — у врача сбилось дыхание. Что же, возможно сейчас он думает о том, что расскажи он милиции тогда, при нашей первой встрече, все было бы иначе. Вполне может быть, Юля могла бы выжить, Пашке и мне пришлось бы выдержать несколько неприятных минут, а Мишке слегка разориться. Но мы бы спасли одну невинную жизнь. Одну из многих, которыми мы не задумываясь, пожертвовали пятнадцать лет назад. Пахомов, его сын, Алешка, майор, который умер в муках в нашем подвале, Пашка, Юля…
— Я не знаю, что вас тревожит. Но вы себя ненавидите…
— Это так заметно? — удивилась я.
— Не всем, но я вижу то, что вы к себе испытываете. Столько гнева, боли и ненависти. Как вы с этим живете?
— Я не живу, — честно ответила я.
Когда же это закончиться? Когда я смогу посмотреть человеку в глаза и просто испытать симпатию, не задумываясь о том, что он может оказаться охотящимся на меня маньяком или тем, кто знает обо мне слишком много? Я приехала сюда, чтобы найти ответы, вот только сейчас вопросов стало куда больше.
Кто взорвал машину? Тот странный звонок… можно ли считать это простым совпадением, или же наш преследователь просто хотел удостовериться, что все прошло так, как он задумал? Но зачем? Мы же и так были у него в руках. Означает ли это, что время, которое он отпустил нам, закончилось? И мы с Пашкой стали его первыми жертвами? Но тогда…
Пожалев, что так не вовремя избавилась от своего телефона, я попросила Константина Михайловича разрешения воспользоваться его.
— Миша! Паша погиб! Его машину взорвали.
Я прислушивалась к нервному дыханию своего бывшего друга, стараясь возродить в душе то, что испытывала к нему когда-то. Это же было! Но все прошло… Не знаю когда меня покинула симпатия, уважение, доверие. Осталось лишь раздражение, вина, отчаяние и боль. И эта боль была несоизмерима с той, которую я испытывала в обожженной руке и раненной ноге.
ХХІІ
Они приехали менее чем через час. Странно, правда? Я ожидала милицию, а приехали мои нежданные бывшие друзья. Зачем они здесь? Ах, да! Они же пока не знают, что уже перестали ими быть… Лет пятнадцать назад.
Я отвернулась лицом к стене и сделала вид, что меня сразила доза новокаина. Почему они приехали? Неужели не понимают, как мне тяжело их видеть? Мишка, Никита… Пашка. Теперь уже я никогда не узнаю, что он хотел мне рассказать. Если бы я верила в мистику, то, наверное, подумала бы, что Странник получил новую жертву. Но в таком случае, почему же он так долго ждал? Что мешало ему начать убивать нас раньше? Убивать… неужели я, как и старик Пахомов наделяю этот камень душой и разумом? Смешно и глупо. Но я имею право быть глупой, нелогичной, в конце концов, сегодня я едва не погибла. Бедный Пашка, какая ужасная смерть. Но разве смерть бывает другой? Что бы я сделала, если бы узнала, что это он виновен в смерти Алешки? И каким бы словом я назвала то, что бы с ним сделала? Убийством? Местью? Торжеством справедливости? Игра ничего не значащих слов, которые ведут в тупик. Но кто пытался убить меня?
— Маринка? — громкий полушепот заставил меня слегка вздрогнуть, и продолжать притворяться спящей стало глупо.
Чья-то рука коснулась моего плеча, передвинулась выше и погладила по короткому ежику обгоревших волос:
— Слава Богу, ты жива, — слышать Мишкин голос теперь было мучительно больно. Я почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Надеюсь, это все действие лекарств, и в нужный момент я не раскисну, — мы сейчас уйдем и не будем тебе мешать.
Шепот Никиты заставил Мишку чуть отклониться от меня, но все же я расслышала в его голосе беспокойство. Пожар… милиция… Интересно, они бояться быть следующими? Или опасаются, что напуганная и обозленная захочу все кому-то рассказать? К чему, когда есть другой выход…
Они собирались выйти из палаты, когда я негромко спросила:
— Почему вы ни разу не заговорили со мной о камне?
Ребята резко остановились, и я заметила, как Мишка невольно нахмурился. На несколько минут в палате воцарилась тишина. Почему-то я боялась вздохнуть, чтобы расслышать ответ, такой важный для меня в эту минуту.
— Мы боялись, что это причинит тебе боль, — неохотно ответил за двоих Никита, — ведь он исчез, и Алешка вместе с ним…
— Думали, что я не смогу пережить то, что мне предпочли какой-то камень? Я сильнее, чем кажусь и мне не пятнадцать лет. Я не меньше вашего хочу, чтобы прошлое осталось в прошлом. Но для этого не плохо бы узнать…
— Что именно? — видя, что я осеклась, спросил Миша.
