Богатырские хроники. Театрология - Плешаков Константин Викторович (книги без сокращений .txt) 📗
— Ты когда-нибудь держал меч в руках, Добрыня? — неожиданно спросил богатырь.
— Нет.
— На, попробуй. — Он вытащил сверкающее лезвие из ножен.
Мать пристально смотрела на меня, как будто хотела что-то сказать.
— Не хочу. Это не мой меч.
— Но ты же никогда не держал в руках меча! А этот меч чего-нибудь да стоит. Возьми!
— Нет.
— Показать тебе волос Змея? Он достался мне не просто так. Змей был совсем рядом.
— Нет. — Мать смотрела на меня так же внимательно.
— Тогда я покажу его ребятам на улице… Это удивительный волос. В нем есть своя Сила.
— Пускай.
— Послушай, Добрыня, попробуй прижать мою руку к столу — я вижу, ты силен не по годам.
— Нет.
— Что же ты все «нет» да «нет». Я думаю, ты меня одолеешь.
— Я не буду.
— Ты боишься? Ты стесняешься, как красна девица!
— Думай что хочешь, богатырь.
Он нагнулся и заговорил вполголоса:
— Хочешь, я научу тебя Силе? Немного, столько, сколько ты сможешь вобрать. Но для тебя это будет большая Сила. Она будет больше Силы твоей матери. Ни у кого в округе не будет такой Силы.
— Не хочу… Не хочу брать то, что не принадлежит мне… по праву.
Он расхохотался:
— «По праву»! Я уеду отсюда, и уже никто и никогда не научит тебя ничему, по праву или не по праву, и ты останешься таким же, как все. А я могу научить тебя сейчас многому.
— Нет.
— Ну и как же ты собираешься жить, Добрыня? Тебе не нужен меч, тебе не интересен волос Змея, тебе не нужна даже Сила!
— Я буду пахать землю… ловить рыбу…
— Пахать? Не смеши меня! Ты создан не для этого! И ты отказываешься овладеть тем, для чего ты предназначен?
Я впервые посмотрел ему в лицо:
— Я предназначен жить как все. Мне ничего не нужно.
— Хорошо… Сейчас я уеду от вас. Я оставлю тебе талисман — он принесет тебе счастье в той жизни, которой ты хочешь жить.
— Не надо.
— Что, ты не веришь в талисманы?
— Верю.
— Так что же?
— Нет.
— Почему?
— Я не хочу.
— Ты как маленький ребенок. Почему — нет?
— Я не знаю.
Он смотрел уже не на меня, а на мою мать.
— Что скажешь, Ксения?
Мать молчала. Он поднялся. Надел шлем. Поправил меч:
— Поехали, Добрыня?
Я смотрел на мать. Мое лицо горело. Я молчал. Впервые я столкнулся с тем, что молчание можно ощущать. Оно было — как стог сена, как лес даже, может быть. Мать молчала. Я смотрел на нее. Она смотрела в сторону.
— Мама…
— Я знала, что однажды так все и кончится, Добрыня… Я не гадала тебе, но я видела по твоему лицу, что ты не останешься здесь… Нет, не останешься… И я боялась, что ты уйдешь незнамо куда и пропадешь. С ним ты не пропадешь. Я верю ему. Я… я не хочу, чтобы ты уходил. Но я знаю, что ты так или иначе уйдешь. Лучше, чтобы ты ушел так. Сразу. Чтобы я… плакала Уже потом. Это нельзя, чтобы я совсем не плакала.
Богатырь скажет тебе: материнские слезы — Божьи слезы. Сына Богородицы распяли. А ты всего-навсего уходишь. Ты только… не забывай меня. Она умолкла. Богатырь поднялся:
— Бог будет с тобой, Ксения. И Добрыня будет с тобой. Ты действительно не можешь его удержать. Ты знаешь, что ты родила не простое дитя, что ему суждено что-то другое, чем просто покоить твою старость и родить тебе внуков. Помни: Бог будет с тобой. И Добрыня вернется. Он будет часто возвращаться, я знаю. Где бы он ни был, с кем бы он ни был, его сердце будет с тобой. И ты будешь чувствовать это. Не надо собирать его в дорогу. Пускай он уйдет так. Так будет легче.
В каком-то оцепенении мы вышли во двор. Богатырь седлал коня. Толпа стояла за плетнем. Слезы душили меня. Но я ничего не мог с собой поделать. С собой — или с чем-то иным, много выше и сильнее меня? Не только жажда иной доли звала меня. Я боялся смотреть на мать. А она смотрела на меня во все глаза, словно из меня в нее должна была перелиться Сила.
— Я готов, Добрыня. Прощай, Ксения. Я виноват перед тобою.
Мать ничего не ответила ему. Она перекрестила меня — влервые в жизни. Прижалась ко мне. Это было… — это было, — я до сих пор не знаю, как описать, что это было.
Как во сне, я взобрался на коня — перед богатырем. Мы тронулись с места. Я судорожно махал матери, пока мог различать ее. А когда отвернулся, мы уже въезжали в лес.
Глава четвертая
Мы ехали молча. По дороге я немного успокоился. Тем более что мы ехали знакомой дорогой и пока что я знал эти места.
— Я думаю, ты все понимаешь, Добрыня… — вдруг раздался голос позади. — Я околдовал вас. Это злые чары. Теперь ты в моей власти. И я использую тебя так, как захочу. — Он захохотал. — Почему вы поверили мне? Вы увидели кольчугу и меч и решили, что перед вами богатырь? Я — оборотень и сейчас превращусь в волка. Слезай с коня и смотри. — Он сбросил меня с коня на землю. — Слушай, юнец. Ты нужен мне. Ты нужен мне! И теперь ты — в моей власти. Смотри, кого ты принял за богатыря! Смотри! — Он заговорил на непонятном языке, делая правой рукой резкие жесты. Внезапно что-то поднялось во мне — гнев, должно быть.
— Я не верю тебе! Ты мог обмануть меня, но не мою мать.
— Ты думаешь, у твоей матери большая Сила?
— Я не знаю, большая или нет, но… Хватит! Он опустил руку. Постоял, усмехнулся:
— Все, Добрыня. Больше испытаний не будет. Ты прав. Я не мог обмануть твою мать. Но ты не прав в другом: я не мог обмануть и тебя. Я сейчас убедился в этом. У твоей матери действительно небольшая Сила — прости, но это так. А у тебя пока и еще меньше. Но у тебя есть больше, чем Сила, а может быть, и наоборот, самая ее суть: умение отличать злое от доброго. Я тешу себя мыслью, что я добр… Может быть, это и не так; через год ты скажешь мне. Но есть, во всяком случае, и совсем другие люди. И, я думаю, ты сумеешь распознать их. Давай присядем. И мы присели — на мою родную теплую лесную землю.
— Видишь как, Добрыня, случайностей почти не бывает. Когда ты отклоняешься от своего пути — как тебе кажется, просто так, ни за чем, а вот просто поворотил коня, — будь внимателен, не Он ли направил тебя на незнакомую дорогу. Смотри, чтобы из засады Не показались всадники — Он мог направить тебя сюда, чтобы остановить Зло, и, если ты будешь рассеян, ты можешь погибнуть. Он защищает тебя, но и ты должен защищать Его… Так вот, сегодня я отклонился от своего пути — я не знал зачем. Когда я увидел твою деревню — я и тогда не знал. Когда я увидел тебя, я начал догадываться. Потом я вошел в ваш дом. Уверенность моя росла. Потом я начал испытывать тебя. Ты отвечал безукоризненно. Единственно, кто беспокоил меня, — это твоя мать. Но и она — поняла. Она даже хотела, чтобы ты отвечал правильно…
Теперь слушай меня внимательно, очень внимательно, Добрыня. Я не достиг многого в своей жизни. Не обо мне поют былины, не меня славят, ты думаешь — я об этом? Да, не меня. Но не это главное. Главное — что я не сумел совершить в жизни то, что я хотел. Я не стану рассказывать тебе сейчас — ты, боюсь, не поймешь меня, не обижайся. И однажды я сказал себе: пока я еще силен, я должен найти ученика. Я должен найти настоящего ученика. Я должен передать ему все, что знаю и умею, — если он сможет и захочет перенять. Может быть, ему повезет больше и он сумеет сделать то, чего не сумел сделать я. И где бы я ни был, я везде искал такого. Ни один не подходил. Мне нужны были особые люди, крепкие телом и духом. В некоторых я чувствовал Силу, но видел, что они никогда не станут богатырями. В других я видел только сильное тело, но совершенно беззащитную душу. Некоторые хватались за меч, другие — за волос Змея. Я не обманывал тебя, он действительно у меня в суме, и я взял его из логова Змея, когда он был совсем рядом. И все, решительно все ловились на Силу… Никто не в силах был устоять. Я не спрашиваю, почему устоял ты, потому что ты не можешь мне теперь ответить, ты и сам не знаешь. Но я продолжал испытывать тебя. Оказывается, тебе нелегко внушить и страх. Это очень важно, потому что боязливый богатырь — жалкое зрелище, а бывают и такие. Потом ты узнаешь их.
