Орден Святого Бестселлера, или Выйти в тираж - Олди Генри Лайон (электронная книга .txt) 📗

Червь снова улыбнулся, на сей раз не смыкая губ.

У него были очень плохие зубы.

XII. Уездный городок N, или Девять кругов карусели

В уездном городке N было три достопримечательности: особняк князей Мозгляк-Петровичей, по четным дням арендуемый «Фронтом Национального Спасения», а по нечетным – ЦИК Житомирского раввинната, далее конная статуя на площади Свободомыслия, изображавшая вышедшего к Херсону матроса Железняка, и наконец известный литератор Х, мастер космической оперы, проживавший в доме номер шесть по тупику им. НТР. Гостям и туристам, сдуру оказавшимся в N, сперва показывали особняк, затем статую, литератора же не показывали вовсе, по причине занятости и редкой вменяемости последнего. Так, бросали вскользь, ведя добычу мимо книжных россыпей, безмерно уродившихся в этом году: «Наш земляк! Можем, знаете ли, собственных Платонов и быстрых разумом тевтонов…»

Так и жили.

Дети бегали в школу мимо особняка, стреляя по кариатидам горохом из трубочек, голуби обильно гадили на бронзовую бескозырку Железняка, N-цы мерили бытие аршином перекуров и перерывов, бабы мимоходом рожали, мужики скупо платили алименты, предпочитая пиво, а в далекой тайге тем временем гектарами вырубались деревья, дабы крупное столичное издательство могло удовлетворить потребности масс в трудах литератора Х.

Первым пострадавшим стал мэр.

Если не считать литератора, но тот, занят и невменяем, молчал.

Отдавшись в руки дантистам-вредителям из стоматкабинета «Турбина» и очнувшись после общего наркоза (их превосходительство очень боялось мук…), мэр поведал дома жене страшную историю. В истории фигурировал Главный Иноплатенян (армянин?), а также его подручные-киборги с антеннами и плоскими ушами, которые терзали голого мэра с целью выведать у него способ проникнуть на их секретную базу, минуя нейтрон-засовы и нейтрин-замки. Супруга внимательно выслушала благоверного, угостила рябиновкой, налила по второй и дала совет не срамиться. Видимо, супруги иных пострадавших, кто терял сознание в те роковые дни, попадая в щупальца Главного Иноплатеняна, дали любимым аналогичные советы, – ибо дети стреляли горохом, голуби гадили, бабы рожали, а пиво текло рекой.

Редкие же счастливчики, рискнувшие поведать друзьям о виденьях постапокалипсических, оперо-космических и научно-фантастических, наслаждались честно заработанной славой.

На исходе третьей недели после явления мэра в злополучную «Турбину» можно было наблюдать меж N-цев странную картину. Заспанные обыватели, выходя утром на работу, чесали в затылках и морщили куцые лбы, словно пытаясь вспомнить зыбкий сон, но склероз одолевал. Тем не менее лица горожан (иногда втайне даже для обладателей оных лиц) выражали смутный ужас и омерзение, вызванные ночными кошмарами, а центральный кинотеатр «Луч света» безнадежно пустовал, хотя дирекция весьма рассчитывала на стереоверсию «Чужих-9». Расход пива вырос втрое, отчего пришлось ввозить кеги темного «Аввамелеха» и светлого «Опанаса» из губернского центра Z, рождаемость упала, а дети очень серьезно играли в «Глав. Иноплатеняна», прогуливая уроки и называя трубочки для гороха «бластерами». Трезв и безумен, литератор Х бегал по улицам и площадям, пугая собак истерическими воплями, но карусель продолжала вертеться. Ибо в далеком столичном издательстве, заведовавшем вырубкой лесов и посевом разумного, доброго, вечного, некий «Особый отдел» прошляпил, проморгал и прозевал выход в тираж маститой N-ской достопримечательности.

Часы брезгливо крутили стрелками, банка дня громыхала, привязанная к хвосту кошки-ночи, и наступил срок, когда граждане перестали судорожно вспоминать сны, потому что вспомнили. Рождаемость прекратилась. Кинотеатр закрылся на ремонт. Горох застрял в трубочках. Пиво – в глотках. Письма в администрацию президента результата не возымели. Мэр подал в отставку. Люди бродили от княжеского особняка к статуе революционного матроса, натыкаясь друг на друга, и в глазах мещан чернота дальнего космоса освещалась вспышками лазеров, в умах кишели злобные киборги с антеннами, плоскими ушами и дурным характером, а в сердцах кипела тоска по рутине привычных будней, доводя слабонервных до инфаркта.

Колокол звонил по уездному городку N.

Литератор Х пил горькую, не в силах закончить очередной том «Саги о Форсаже».

Наконец в самом начале тупика им. НТР под пирамидальным тополем объявился Главный Иноплатенян собственной ксеноидной персоной. Голый, пупырчатый и возбужденный: Грозе Галактики минутой раньше попало по затылку лопастью от звездолета, отключив три мозжечка из двух. Так начался пятый круг, а поскольку звездные войны кишели бессознательными бойцами, то в уездном городе N вскоре стало не продохнуть от незваных гостей, окрещенных в народе «татарами». Вторженцы мало интересовались статуей и особняком, литератором Х они не интересовались вовсе, на шестом круге их орды усилили спящие роботы, центурияне-двоякодышцы и галактические рейнджеры, улицы перегородили баррикадами, лаборантов вкупе с инженерами снимали с работы, бросая на отлов нагих психов-мутантов, милиция работала в три смены, психиатры – в четыре, морг нанял дополнительно двадцать восемь служителей, администрация президента прикидывалась глухой, а карусель продолжала вертеться.

Седьмой круг – сохранение памяти у спящих оттуда – пролетел бумерангом. Вернувшись кругом восьмым: N-цы и аборигены «Саги о Форсаже» начали мотаться туда-сюда в скафандрах и пиджаках, у кого что было, а также крепко держа в конечностях бластеры, «макаровы», городошные биты и трубочки для гороха. Пришло время для перемещения матерьяльных ценностей. Пожалуй, дойди дело до девятого, последнего круга, когда начинается, говоря научным языком, смешенье географии, и космос вакуумным удушьем прорастает сквозь особняк князей Мозгляк-Петровичей, статуя матроса вспучивает пол в здании Галакт-Совета, а лед астероида Шпицбергена накрывает площадь Свободомыслия, торосами уходя в сторону рабочих окраин, – мы бы никогда больше не вспомнили про уездный городок N по причине отсутствия такового.

Но далекое столичное издательство успело вовремя.

К концу года в N осталось всего две достопримечательности.

Литератор Х перебрался в столицу на ПМЖ.

XIII. Чижик-Пыжик, где ты был?

(продолжение)

Смешно? – спросил Червь.

Нет, сказал я. Не смешно.

Это да, согласился Червь. Это ты прав. Хотя я старался. Так они что, в самом деле умолчали о кругах? Зря, зря… Рыцари доверчивы, как дети, нам иначе нельзя. Ты бы тоже поверил. Или, на худой конец, запомнил.

Как ты называешь это? – спросил я. То, что вокруг. Клякса?

Не нравится? – хихикнул Червь. Ясное дело, не нравится. Клякса и есть. А ты уж губу раскатал: демиург, блин… Сперматозоид ты, а не демиург. Думаешь, в тебе, красивом, дело? Самый талантливый, самый умный, самый-самый? Шиш тебе, Снегирю. Популярный ты. По-пу-ляр-ный. В тираж вышел. И вся петрушка. Вот, смотри: травка растет. Как называется?

Не знаю, сказал я.

Птичка на ветке поет. Как называется?

Не знаю, сказал я.

Какая страна за морем лежит?!

Не знаю.

Вот, улыбнулся Червь, не стесняясь плохих зубов. Не знаешь. И не должен знать. Потому что сперматозоид. Не ты делаешь – тобой делают. Тысячи, десятки тысяч, сотни… Они ждут, жаждут, мечтают о дне, когда ты в очередной раз позволишь им убежать из серой цитадели будней. Их жажда клубится над тобой, брызжет молниями, наливается мукой предвкушенья. Носится над водами, объявшими тебя до души твоей. И клякса однажды падает в пустоту. Начинается. Возникает. Чтобы навсегда отторгнуться и от тебя, и от них, жаждущих, когда книга упадет на прилавок. Дальше формирование идет самостоятельно. Рыцарь, твое первое появление здесь – одна из фаз зачатия. Как ты погиб при этом?