Ночь эльфов - Фетжен Жан-Луи (версия книг TXT) 📗
Эльфы атаковали город следующей ночью, в канун Рождества, как раз в тот момент, когда зазвонили колокола, призывая верующих к мессе. Они быстро заполнили равнину, словно подвижные рои насекомых, и снег полностью заглушил и без того их легкую поступь. Когда стражники на крепостной стене их заметили, они уже со всех сторон окружили город и теперь приставляли к стенам лестницы и забрасывали крючья на веревках на выступающие каменные зубцы. Неподвижно стоя на вершине насыпи возле рва, Пендрагон долгие часы наблюдал за ними, тогда как большая часть его армии еще не знала об этой атаке. Только на рассвете, когда существа с голубоватой кожей опустили подъемный мост и разожгли сигнальные костры у городских ворот, вся остальная армия пришла в движение.
Не было слышно ни криков, ни воплей. Лишь глухой, наводящий ужас гул от топота десятков тысяч ног по заснеженной земле, скрип кожаных доспехов и ржание лошадей. Утер бежал среди этой молчаливой толпы – пешим, наравне с остальными, задыхаясь от тяжести доспехов, с непокрытой головой, держа обеими руками меч, еще не вынутый из ножен, не отрывая глаз от обугленных ворот, в которых армия исчезала, как в разверстой пасти огромного чудовища. Он не видел ничего, кроме них. Ничего не слышал, кроме собственного дыхания и глухих ударов собственных ног о землю, – ни вскриков тех, кто падал вокруг него, сраженный стрелами или камнями, летевшими из бойниц, ни хрипов умирающих, затоптанных бегущей толпой. Повсюду вздымались приставные лестницы, покрытые темными гроздьями нападавших и иногда опрокидывавшиеся в пустоту, что, однако, ни на секунду не останавливало общего движения. Казалось, что эльфы взбираются по стенам, как ящерицы – даже без помощи веревок, – и повсюду со стен падали стражники в красно-белых туниках Горлуа.
В этом общем потоке Утер ворвался в город и в первое мгновение был поражен до глубины души при виде такой знакомой площади и лучами расходившихся от нее улочек верхнего города. Не отдавая приказов, даже не оглядываясь на тех, кто следовал за ним, он бросился к дворцу.
Вдруг, за одним из поворотов, он почувствовал, что руку ему обожгло словно каленым железом. Перед ним стоял один из королевских стражников с искаженным от ненависти лицом, и в руке у него был короткий меч, на котором Утер увидел свою кровь. Их взгляды на мгновение встретились, и при виде оцепенения Утера стражник обернулся к сопровождавшим его солдатам и закричал прерывающимся от возбуждения голосом;
– Я ранил его! Это всего лишь человек! Его можно убить!
Утер бросился на него и, навалившись всем телом, опрокинул на землю. Потом сразу же вскочил и обнажил меч. Противник хотел подняться, но не успел: огромный, как медведь, варвар обрушил на его голову палицу, с такой силой, что проломил шлем и череп разом. В тот же момент они с Утером были окружены десятками разъяренных и одновременно перепуганных людей. Утер взмахнул мечом и рассек основание шеи ближайшего к нему противника, потом плашмя ударил им в лицо другого. После этого орудовать мечом было уже невозможно: началась общая свалка. Противники бились кулаками и ногами, вцеплялись друг другу в горло как одержимые, ослепшие от крови, заливавшей им глаза. Утер почувствовал, как кто-то с воплем вцепился ему в ногу – это был человек с распоротым животом, которого он топтал, даже не замечая этого. И снова чей-то клинок рассек его кожаные латы и вонзился в плоть. На мгновение он почувствовал страх смерти и даже твердую уверенность в том, что так и останется здесь лежать, сраженный ударами этих мужланов, плавающий в собственной крови. Но снова Ллиэн заговорила его устами, сокрушая ряды его врагов, и этот ужасный голос, несущий смерть, порождал в его мозгу столь жестокие видения, что по щекам его струились слезы, когда он прокладывал себе кровавую дорогу, рубя мечом направо и налево, рассекая кости и плоть…
Фрейр нашел его, лежащего ничком на земле среди многочисленных трупов и содрогающегося от рыданий. В руке он судорожно сжимал рукоять сломанного меча. Фрейр вытер лицо Утера горстью снега, который тут же покраснел от крови, потом взвалил его на плечи и толкнул ногой дверь какой-то лачуги, за которой пряталось дрожавшее от страха семейство. Там он положил Утера на укрытую пологом кровать и, чтобы никто не видел его в таком состоянии, обернулся к хозяевам и прорычал:
– Все вон!
Затем швырнул свой длинный меч на стол, взял кувшин с ледяной водой, ополоснул лицо и сел. В висках у него стучало, дыхание было прерывистым. Он невидящим взглядом смотрел перед собой. Улица была залита кровью, и над ней стоял нескончаемый стон раненых и умирающих… Фрейр был простым варваром, всю жизнь прожившим у границ с Черными Землями. Он привык постоянно сражаться, спать на земле, охотиться на волков, у него не было ни семьи, ни друзей, кроме Галада, тоже варвара, которого он однажды подобрал на поле боя и вылечил и который с тех пор следовал за ним повсюду. На руках у него была кровь многочисленных врагов. Но он никогда еще не видел такой бойни.
Утер проснулся с воплем ужаса от нахлынувших на него кошмарных видений. Снова эти ужасные лица, разбитые, рассеченные, окровавленные, и среди них – глаза его отца Систеннена, умоляющие, словно призывающие на помощь… Прошло несколько долгих минут, пока он окончательно прогнал от себя ядовитую атмосферу сна и немного приободрился. Он лежал на кровати, застеленной льняными простынями, под тяжелым меховым покрывалом светло-коричневого цвета – наверное, из шкуры выдры,– в середине просторной комнаты, украшенной гобеленами. Окна были затянуты вощеной тканью и занавешены. Возле одного из них он увидел Мерлина и попытался встать, но тут же почувствовал жгучую боль во всем теле.
– Не двигайся! – приказал мужчина-ребенок, приближаясь к нему.
Утер снова откинулся на спинку кровати. Дышать было больно, и от малейшего усилия его лоб покрывался потом. На широкой повязке, которой была обмотана его грудь и прижатая к ней рука, проступило новое пятно крови.
– Другой бы на твоем месте уже сто раз мог умереть, – сказал Мерлин. – У тебя сломаны два ребра, задето легкое, правая рука и нога изрублены и к тому же столько синяков по всему телу, что ты стал похож на эльфа!
Он рассмеялся над собственной шуткой, явно довольный собой, но Утер ее даже не понял, уже не говоря о том, чтобы оценить.
– Где мы? – спросил он.
– Мне кажется, это спальня Игрейны, – сказал Мерлин, оглядываясь. – Во всяком случае, это самая красивая и тихая комната во всем дворце. Все остальные… э-э-э… слегка в беспорядке.
– А… где же Игрейна? – с трудом спросил Утер.
Мерлин посмотрел на него пристальным лукавым взглядом, улыбаясь в своей прежней раздражающей манере.
– Королевы здесь нет, – ответил он наконец. – Ни ее, ни Горлуа. Можешь себе такое вообразить? Оставил свое войско защищать город, а сам удрал, как последний трус. Как ты думаешь, куда?
– В Тентажель…
– Да, я тоже так подумал… Но я бы никогда не поверил, что он возьмет с собой королеву и Меч…
Утер смотрел на него, невольно опуская веки при каждом вздохе, но боль не прекращалась, словно все его тело было сплошной открытой раной.
– Вот, выпей, – сказал Мерлин, протягивая ему кубок. – От этого ты уснешь, а это сейчас все, что тебе нужно. Когда ты немного окрепнешь, я думаю, Ллиэн сможет вылечить тебя твоими собственными силами. По крайней мере, я на это надеюсь.
– Меч…
– Ах да! Экскалибур… Гномы искали его повсюду, а уж они-то разбираются в тайниках, особенно тех, что в каменных стенах. Бедный Бран… он просто вне себя. Я никогда раньше не слышал, чтобы он так ругался. Нет, здесь они его не найдут. Экскалибур где-то в другом месте, я чувствую…
Утер прикрыл глаза и долго молчал. Когда он снова открыл их, Мерлин по-прежнему сидел рядом, и все вокруг медленно качалось.
– Игрейна… – прошептал он.
Мерлин посмотрел на него с удивлением. Утер уже не сознавал, что говорит. Снотворное питье подействовало. Лицо рыцаря блестело от пота, отчего раны становились еще заметнее. Волосы, заплетенные в косички, слиплись от засохшей крови – его собственной и чужой. Сидя у его изголовья, Мерлин наблюдал, как он погружается в беспокойный сон. Наконец он мог внимательно изучить его лицо, чего никогда раньше не получалось сделать. От Утера-Пендрагона исходила неодолимая сила и в то же время такое отчаяние, что его нельзя было не полюбить. Мужчина-ребенок снова подумал о старинном пророчестве, в котором говорилось о Кариад даоу роуанед, Возлюбленном двух королев. Конечно, это не может быть никто другой, кроме него… Увы, пророчество заканчивалось плохо. Но все всегда заканчивалось плохо, Мерлин знал об этом с самого рождения… Оставалось лишь надеяться, что оно не сбудется до конца.
